Редактировать или удалить (СИ)

- Мне было четырнадцать! Ты перехватил меня в таком возрасте, когда у меня вставало на всё, что шевелится.

- Ну надо же, а твои друзья знали о потенциальной опасности? - брат жеманным жестом прикрыл рот.

- Они не клеились ко мне в отличие от тебя!

- Братишка, не огорчай меня. Ты отдался бы любому, кто проявил интерес, так получается?

Я застонал от бессилия. Голова закружилась, когда я встал на ноги.

- Каждый фанат в тайне мечтает хотя бы косвенно быть причастным к своему кумиру. Он готов на всё или на многое, чтобы прикоснуться к нему, поймать на себе его взгляд, улыбку. Просто быть рядом, неважно в каком качестве. И это влечение, непреодолимая тяга одновременно отягощает их и возносит. Это чувство не подвластно контролю. Ты был моим кумиром, Билл. Яркой ослепляющей звёздочкой на сером тучном небосводе. Я всегда был лишь твоей тенью, неудавшейся копией, но обижало меня не это, наоборот, я раздувался от гордости, когда кто-то восхищённо упоминал о тебе, неважно, в каком ключе. Тебя боялись и уважали, а я боялся и обожал. Мне было так страшно, когда ты пришёл ко мне, даже не представляешь насколько, но хочешь правду? Я знал, что рано или поздно это случится. Сам того не понимая, я был готов, я принял это как данность, так, как ты и хотел. Мы использовали друг друга, каждый для своих целей. Ты выдавал за любовь свои сексуальные отклонения, а я… Я тешил своё самолюбие, притворяясь безобидной жертвой опытного охотника. Поэтому не надо сравнивать себя с другими. Ты верил в свою ложь точно так же, как и я верил в свою. Мы в одной упряжке, только движемся в противоположных направлениях. Этот фарс затянулся, тебе не кажется? Пора остановиться, подсчитать убытки, сделать выводы и начать всё заново. Наш союз оказался губительным для обоих. Теперь каждый сам за себя. Я уезжаю домой, сейчас мама как никогда нуждается во мне, а ты делай, что хочешь. Надоело.

- Страшный ты человек, братец. К мамочке, значит, намылился, - Билл задумчиво постучал пальцами по подбородку, а затем сделал шаг на меня. - Накладочка вышла. Боюсь, что из больницы она так и так уже не вернётся. Видишь ли, путь её заказан при любом исходе. Не выживет – земля ей пухом, но если придёт в сознание, мы будем вынуждены сделать так, что бы оно снова покинуло её, на этот раз уже навсегда. Она может начать болтать лишнее. Конечно, есть шанс, что ей не поверят и спишут всё на шок от пережитого, но ножевое ранение зафиксировано, мы не можем так рисковать. Сосед или родственник, та же тётя Марта, подтвердит, что наши с ней отношения всегда были, мягко скажем, натянутыми. Так что для неё же будет лучше тихо и мирно покинуть наш бренный мир. Ты же не собираешься жить один в пустом доме, где всё будет напоминать о ней? С твоей-то склонностью к сантиментам. Хотя разок съездить придётся, нужно будет оформить наследство.

- Врёшь.

- Тебе не нужен дом? Какие проблемы, продадим – купим, что понравится.

- Ты не убьёшь её. Не сможешь, - чем больше я вглядывался в непроницаемое лицо брата, тем быстрее таяла моя уверенность.

- Я - нет. Мне нельзя светиться.

- Сделай что-нибудь, она же твоя мать!

- Не могу, - беззаботно пожал он плечами, по-ребячески выпятив нижнюю губу. - А даже если бы и мог… Она единственная преграда между нами. Не будет её – не будет проблем. Ты, наконец, угомонишься и перестанешь брыкаться.

Глухой удар и вскрик. В следующее мгновение я уже смотрел, как Билл оседает на пол, прикрывая рот ладонью. Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы осознать свой поступок. И только тогда я почувствовал ноющую боль в руке, пальцы которой до сих пор были сжаты в кулак.

- С*чоныш, если ты сломал мне зуб, я тебя кастрирую, - открыв рот, он провёл языком сначала по верхним, а затем по нижним зубам. Они, как и дёсны, были бледно-красного цвета. - Поцелуемся?

От его новой кровавой улыбки мне стало дурно.

- Тварь.

- Какие слова мы знаем. Всё сказал? А теперь слушай меня, - схватив меня за плечи, брат надавил на них с такой силой, что мои ноги подкосились, и я оказался стоящим перед ним на коленях. Ярость и ненависть вспыхнули во мне единым пламенем, активизировав всю дремавшую энергию. Я толкнул брата в живот, встретив препятствие в виде каменного пресса. Только успев подняться, я снова был захвачен в тугие тиски.

- Пусти!

Все мои попытки вырваться были тщетны, я потратил на это последние силы, позволив Биллу повалить меня на кровать. Он сел сверху, по обыкновению сдавив бока коленями так, что даже дышать стало трудно, а любое движение лишь усугубляло положение. Грудная клетка жалобно заныла, когда на неё толчком оперлись руками. Дальше я уже плохо соображал. Брат что-то говорил, я улавливал только повышенные угрожающие тональности и совсем не различал слов. Сердце своими бойкими ударами приносило невыносимую боль. Оно как будто стало лишним и теперь мешалось внутри, отчаянно пытаясь вырваться, но не находя выхода. В глазах потемнело. Я начал терять сознание.

А дальше суета брата, размытые очертания сквозь густой туман, горький привкус таблетки и взволнованный шёпот на ухо.

***

- В чём было наше с Габриэлем главное отличие?

Билл отвлёкся от увлекательнейшего занятия созерцания потолочной плитки и повернулся на бок.

- Он принимал меня таким, какой я есть. Ты же вечно пытался переделать, обтесать, чтобы я стал помещаться в установленные рамки.

Я заторможено кивнул, не зная, кому и зачем, а может просто в знак согласия. Раньше имя этого загадочного француза не вызывало во мне ровным счётом никаких эмоций, так почему же сейчас стоит мне его услышать, как на сердце образуется новый микроожог?

Габриэль. В чём секрет? Ему далось то, чего не удалось никому – приручить стихию, олицетворением которой являлся мой брат. Непросто признаться себе в чувстве несомненно постыдном. Деформированная ревность разъедает меня изнутри, только представлю их вместе. Билл изменил мне всего несколько дней назад не пойми с кем, а я парюсь из-за парня из прошлого, с которым у него ничего не было. Неожиданно мне захотелось ещё раз увидеть Габриэля, посмотреть на него теперь уже другими глазами, узнать поближе. Раз уж выяснилось, что я бессилен против судьбы. Терять всё равно больше нечего.

- Когда вы виделись в последний раз?

Брат откинулся на спину и заложил руки за голову.

- Незадолго до нашего отъезда. Обычно мы встречались на каникулах, когда он приезжал из Швейцарии, но в тот раз он вернулся намного раньше, только на выходные. Сказал, что соскучился, - мягкая мечтательная улыбка тронула его губы. - Помнишь полуразрушенное здание старой школы? Это было наше с ним место. Сколько раз я предлагал по-человечески посидеть в кафе или в парке, но он категорически отказывался, аргументируя тем, что ему всегда меня мало, и он не хочет, чтобы я растрачивал предназначенное ему внимание на посторонних…

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Как удобно. Всего несколько секунд в отключке, Билл и не заметит.

Воспоминание №4

Как просто, что было недавно так сложно.

И сложным вдруг стало вчерашнее просто. ©

Билл болтал без умолку. Мой обычно скрытный и немногословный брат обнажил душу перед своим приятелем так легко и даже привычно, что я тут же заподозрил неладное. Уж не закинуло ли меня в одну из параллельных реальностей?

Габриэль слушал молча, с непритворным обволакивающим вниманием, на все вопросы о себе отвечал коротко, понимая, что Билл задаёт их скорее из вежливости, и тут же возвращал разговор в прежнее русло. Возникающие долгие паузы он не заполнял, терпеливо ожидая, когда Билл снова заговорит. Я ощущал себя преступником, без права вторгнувшимся на чужую запретную территорию. Эти время и место не принадлежали мне. Они были только для них - интимная обстановка, не предусматривающая кого-то еще. С вороватым, почти детским любопытством и волнением, с ненормально горящими от стыда щеками, я подсматривал за ними, словно малолетний хулиган, в замочную скважину двери. Я не должен был видеть это, но хотел.