Кто? (СИ)

Он шокировано открывает глаза и первое, что видит, это мою довольную физиономию. Понимание в его лохматую голову пока не снизошло. Удивлённо хлопает глазками, не осознавая, что происходит.

- Кир, падла длинноногая, ты что творишь! — наконец, отходит он от шока. Подозрительно косится на моё скалящееся лицо. На лице отражается лихорадочная работа мысли. — Эээ… Я ничего такого не делал… Твоя зубная щётка сама в унитаз упала, я её помыл, честно-честно.

- Что? — тут уже оторопел я.

- А-а-а, то есть об этом ты ещё не знаешь? — прошептал Илья, глядя на мой ошарашенный вид. — Но я больше нигде не косячил!

- Кролик ты мой лопоухий, а ты погляди на экран ноутбука, может тогда до тебя дойдёт.

- Ничего я не лопоухий, — обиженно откликнулся Илья, но, поднявшись, потопал в сторону ноутбука.

Ему хватило одного взгляда, чтобы понять всю тяжесть своего положения.

- Ой! — только и смог вымолвить он.

- Вот тебе и «Ой», — говорю ему на ухо, прижимаясь со спины. — С тебя три желания!

- А может не надо? Или давай что-нибудь простенькое. Новый год же: время добра и чудес, — пытается он разжалобить меня. И смотрит, главное, так невинно.

- Вот и будешь моим персональным дедом морозом, а теперь иди в ванну, умойся и почисть зубы… моей щёткой.

- Не-не-не, так нельзя, это не гигиенично, — пытается оправдываться Илья.

- А уронить в унитаз её было гигиенично?

- Я тебе новую куплю, — пытается он меня успокоить.

- Конечно, купишь. Куда ты денешься? И не только её.

- А что ещё? — с опаской поинтересовался Илья.

- Вообще, вот тебе моё первое желание, золотая рыбка. Купишь мне новую зубную щётку и хорошую смазку, она нам для третьего желания понадобится. Причём именно хорошую, а не ту что подешевле!

- Да без проблем, — повеселел Илья. Думает, желание такое простое. Какой же он наивный. — Давай денег, после учёбы забегу — всё куплю.

- На, — протягиваю ему свою гитару, — в переходе заработаешь. Да и смазку лучше всего брать американскую или немецкую, тысячи полторы или две хватит.

- Ты что издеваешься? Я что в переходе петь должен? — вспыхнул моментально Илья. — Да я такую сумму там буду неделю зарабатывать.

- А ты пой лучше, старайся. Глядишь и получится. Короче, спор — это святое.

- Ладно, а второе желание какое? — поинтересовался он.

- Ты перестаёшь меня ревновать к Егору. Ну, сколько можно? Уже больше пяти лет прошло, а ты всё не успокоишься.

- А что эта туша околачивается возле тебя? Так и норовит урвать моего парня, — разволновался Илья.

- Я люблю только тебя, — успокаиваю я его, обнимаю и прижимаю к себе.

- Хорошо, — нехотя соглашается он. — Я постараюсь. Но давай первое желание как-нибудь подкорректируем? Пожалуйста!

А в голосе такие просительные интонации, что еле сдерживаю себя, чтобы не поддаться. Но тогда будет не интересно.

- Нет, Илья. Желание озвучено — обратной дороги нет.

- Ты ещё об этом пожалеешь, — бросает он мне, вылезает из моих рук и гордо удаляется в ванную.

Что же он задумал? Но сейчас не время предаваться размышлениям. Нужно ехать в университет, меня студенты ждут. Хорошо хоть с работой уже успел разделаться и сдать программу, которую разрабатывал.

Почему-то считается, что во время сессии и зачётной недели преподаватели отдыхают и расслабляются, а студенты наоборот пашут как лошади. Сам так думал долгое время, пока не стал вести пары. Теперь понимаю, что зачётная неделя для преподавателя - это просто ужас. Может быть, когда-нибудь опишу все перипетии своей преподавательской деятельности в отдельном произведении, слишком уж много происходит интересного и необычного.

Сегодняшний день был даже хуже, чем обычно. Пришлось долго и упорно отбиваться от одной особо настойчивой студентки, которая решила, что можно получить зачёт через постель. В итоге домой я шел уже затемно, злой и раздражённый. Запоздало пришла мысль, что Илья уже должен был давно закончить с учёбой и заняться демонстрацией своих вокальных данных в близлежащем подземном переходе.

Предвкушая феерическое зрелище, свернул к переходу. Голос Ильи я услышал, стоило мне только спуститься под землю. Он громко пел в испанской манере.

У доньи Лауры, испанки беспечной,

Имеется домик, с балконом конечно.

И вот, под балкон, хоть его и не звали,

Явился с гитарою дон Паскуале

И, взявши аккорд, за отсутствием дел

О розах и грезах немедля запел:

Гуэрреро! Дреймадера!

Кабалеро! Два сомбреро!

Эспланада! Баррикада!

Серенада! Па д’эспань! Олэ!

Я пошёл на звук, завернув в одно из боковых ответвлений перехода. Я хотел феерического зрелища — я его получил. Только вот совсем не так себе это изначально представлял. Илья стоял вытянувшись как струна, устремив свой взор в потолок. Голубые обтягивающие джинсы (как он в них только влез) демонстрировали все достоинства нижней части его тела: от довольно большого члена до аппетитной подтянутой задницы. Вместо тёплой куртки, он был одет в толстовку ярко красного цвета, хорошо хоть зима сейчас не очень суровая, около нуля градусов, а в переходе так ещё теплее. Волосы были взъерошены, придавая ещё больше сексуальности. Вот вырядился блин, где он только такие вызывающие вещи нашёл? Раньше я ничего подобного в его гардеробе не видел. Перед Ильёй стояло несколько молодых парней, смотрящих масляными от похоти глазами. Посмотрел им под ноги, слюной вроде пол перехода не забрызгали, но судя по всему скоро и до этого дойдёт. Илья продолжал петь.

И шепчет Лаура, вздыхая влюбленно:

— Как времени много у этого дона!

Скорей бы, скорей бы вы с песней кончали,

И к делу приступим мы, дон Паскуале!

А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,

О розах и грезах поет и поет:

Гуэрреро! Дреймадера!

Кабалеро! Два сомбреро!

Эспланада! Баррикада!

Серенада! Па д’эспань! Олэ!

Я подошёл и присоединился к группе смотрящих. Глаза Ильи заметно дрогнули — меня он заметил. Однако вида не подал. Вот засранец, это кто над кем здесь издевается? Как-то я себе это по-другому представлял. В лежащем у его ног чехле от гитары была рассыпана мелочь. Навскидку рублей 70-80, не больше. Такими темпами долго ему ещё петь. А эти похабные взгляды от зрителей меня раздражают. Надо его уводить отсюда.

Одна за другой проходили недели,

Настала зима, и завыли метели.

И, хмуро взглянувши на ртуть Реомюра,

С балкона давно удалилась Лаура.

А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,

О розах и грезах поет и поет:

Гуэрреро! Дреймадера!

Кабалеро! Два сомбреро!

Эспланада! Баррикада!

Серенада! Па д’эспань! Олэ!

Я терпеливо ждал, пока Илья закончит петь. Проходящие кидали монетки неохотно, хотя пение совсем не плохое. Каково же было моё удивление, когда Илья, допев песню, бросил на меня ехидный взгляд и вновь запел. Причём то же самое. Он тут что, одну песню по кругу поёт?

- Илья, пора уже домой, — пытаюсь обратить его внимание.

Результата — ноль. Видать сильно обиделся. Ничего, зайчик, в эту игру можно играть вдвоём. Отхожу в сторонку и набираю номер Егора. Кратко ввожу его в курс дела и прошу, чтобы через десять минут он был возле перехода. Хорошо, что он лишних вопросов не задаёт. Знает, на какие выкрутасы способен его братец. Да и мне ни в чём отказать не может.

Пока появился Егор, я успел прослушать песню четыре раза и вытолкать взашей одного не в меру буйного поклонника творчества Ильи. Правда даже взгляда от своего любимого так и не дождался. Егор появился в самый нужный момент, когда Илья пел предпоследний куплет.

Меж тем, проходивший дон Педро ди Перца,

Увидев Лауру, схватился за сердце

И, будучи доном особого рода,

Немедля забрался к ней с черного хода.

А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,

О розах и грезах поет и поет:

Гуэрреро! Дреймадера!

Кабалеро! Два сомбреро!

Эспланада! Баррикада!

Серенада! Па д’эспань! Олэ!