Море опалённое свободой (СИ)

Цурбус облегчённо вздохнул, когда Лорени ушёл, но по истечению починки корабля, начальник пригласил обе команды и, конечно же, адмирала и принцессу с её свитой, прогуляться по Соль-Фунь. Пришлось согласиться, хотя желания такого у Бахму не было. Он стал замечать, что Лорени снова на него начал бросать ненавистные взгляды, и Цурбус понял, что по прибытию в Шоршель, начнётся новый ад.

Добыча драгоценных камней осуществлялась, как под водой, так и на рифах. Снасти и устройства для подъёма наверх и спуска вниз были практически на каждом углу. Люди работали и днём, и ночью, выстукивая кирками и ломиками, спиливая отдельные части, складывая их в люльки, в ящики и прочие приспособления. Потом их разносили по каютам, где перебирали, отмывали, отчищали. Драгоценный камень подвергался тщательному анализу, потом сколу, прочистки и много чего ещё с ним делали. Затем укладывали в отдельные ящики, грузили на склады, потом на корабли. Охраняли такие грузы армады галеонов или фрегатов, потому пираты редко когда осмеливались нападать на такие вот сопровождения. Но были смельчаки, и смельчаки эти зачастую выигрывали. Тогда сообщество теряло миллионы, скрипело зубами от злости и подвергало смертной казни выживших моряков. Жестоко и глупо.

Цурбус на банкет не пошёл. Он осторожно откололся от большой группы и вернулся на свой бриг, где потревожил несколько любвеобильных парочек, образовавшихся за время плавания. Махнув им рукой, удалился в свою каюту и завалился спать на ту самую кровать, на которой недавно чуть не изнасиловал Лорени. Завтра новый день, новый поход, поход к дому, в Шоршель, где его ожидал новый ад. Что же делать? Может прикончить Лорени самому, тихо и без свидетелей. Где-нибудь заломить его и спустить на дно. Он это сможет сделать по всем законам физики, но по моральным принципам – никогда. Ло человек, так же, как и Цурбус, и если Бахму кого-то убивает или будет убивать, то этот кто-то будет являться его врагом. И, конечно же, что бы этот кто-то держал шпагу в руках. Поэтому, поскольку Лорени его враг, то пусть берёт свою саблю, и они будут биться до тех пор, пока кто-то из них не упадет замертво.

Утро было туманным. Туман белоснежной, лёгкой дымкой ложился по кромке воды, и адмирал предложил обождать, пока он совсем не спадёт. Час прошёл быстро, а затем, следуя за галеоном, бриг вышел из станции, направившись весело домой. Настроение у команды поднялось, но Сальмит рявкнула, чтобы не зазнавались. Путь до Шоршель лежал ровно шесть суток. С тоской подумав о своём зонтике, который так и прибрала к рукам принцесса, женщина всю дорогу была в ужасном настроении.

Шесть дней пролетели быстро, но не так сильно, чтобы их не заметить. В основном их путь лежал по Светлому пути, и они до порта дошли без приключений. Да, невесело подумал Цурбус, по такому пути грех не ходить, да ещё при этом зарабатывать баллы и оценки. Никто тебя не трогает, даже природа вроде бы благосклонна. Не то, что путь до Кораллового моря.

Когда на горизонте показался Шоршель, кажется, корабли сами стали танцевать от радости. Даже Сальмит повеселела и радостно хлопала в ладоши, распевая какую-то песню. Вино у неё закончилось три дня назад, и она просто предвкушала, как сольётся воедино с очередной бутылкой горячительной, полусладкой жидкости.

Цурбус не чувствовал радости. Он был нервозен, раздражителен и печален. Чем ближе был порт, тем сильнее он хотел, чтобы их настиг любого вида шторм, морские призраки, само Дно и даже пираты в компании Аденжурля. Такого не было, мечтать и желать этого было бесполезно. Тогда Цурбус начал надеяться на то, что Лорени забудет ту попытку изнасилования. Надеяться наделся, но не верил. Всё же придётся обнажить свой клинок, либо отправиться опять в тюрьму. Хотя, последнее навряд ли, если бы Иренди рассказал о той попытке Бахму отцу, он бы давно его отправил на шлюпке по Светлому пути. Конечно, в голове Цурбуса теплилась мысль о продолжении начатого, но за поход он сильно устал. Хотелось просто отдохнуть…

Ступив на пирс, Цурбус оглянулся на одиноко стоявшего на якоре «Лорда Тушку», улыбнулся ему одними уголками губ и, не оглядываясь, пошёл в общежитие.

В Шоршель они кинули якорь, когда солнце весело пылало на небе. Данки направился так же в общежитие, как и все остальные, однако, стоило ему войти в комнату, как он тут же бросил сумку, скинул одежду и встал под душ. Тщательно помывшись, он привёл в порядок своё тело, оделся в чистую одежду, надушился и уже через два часа вышел из общежития. Солнце клонилось к закату и буквально через минут сорок совсем должно было зайти за горизонт.

Пройдясь по палубе-дороге из деревянных досок, Данки быстро свернул к тайной тропке, ведущей в сад каменных деревьев. Они были низкорослые, но корни у них были длинные и тянулись на добрые километры вниз, в глубины вод. Именно из этих корней и делались днища кораблей. Спокойно пройдясь по тропинке, Данки свернул к Академии и, войдя через чёрных ход, приветливо махнул охраннику. Тот улыбнулся ему, кивнул и сделал вид, что Муар здесь не проходил, уткнувшись в очередную полосу газетного листа.

Пройдясь по коридору, Данки поднялся на второй этаж. Сегодня был выходной, кадетов и преподавателей в корпусе не должно быть. Хотя, они ему не страшны. Он не боялся своего увлечения и страсти, а вот его партнер, который был героем и целым директором, трясся за своё место, имя и любимого сынульку, которого Данки в последнее время ненавидел.

Данки шёл, как часто это бывало, без приглашения. И для этого был повод. С того момента, как принцесса застала их в каюте Хэнги, адмирал совсем не смотрел на Данки, забыл про него. Однажды Муар попробовал склонить директора к сексу, будучи на станции, тот отговорился какими-то нелепыми проблемами, резко развернулся и быстро подошёл к Юрую, встав рядом, словно тень. Хэнги, впервые за два года их отношений, сумел уйти от пленительного взгляда и похоти, сквозившей в глазах Данки.

Но разозлило его другое. Когда первая группа пересаживалась на галеон начальника Соль-Фунь, Хэнги оставил Муар на бриге, заявив, что восьмой группе понадобится такой славный повар. Данки не возражал, он лишь испепелил взглядом спину адмирала. И хотя общество Цурбуса и его группы ему нравилось больше, Муар хотел быть рядом со своим «рабом».

Он постучался, потом открыл дверь и переступил порог кабинета Хэнги. Мужчина, сидевший за столом и что-то писавший, даже не поднял голову. Но Муар сделал вперёд несколько шагов, повеяло ароматом его парфюма, и Иренди оторвался от своих бумаг. Брови его заметно взлетели вверх, словно он увидел чудо. На личике Данки отразилось недовольство. Не часто Муар менял перед Хэнги свои равнодушно-насмешливые маски.

Иренди несколько раз тихонько вздохнул, посмотрел куда-то в сторону, словно Данки был раздражающей его личностью. Это не ускользнуло от взгляда Данки. И потом, отложив ручку и исписанные листы в сторону, посмотрел на Муар спокойными и холодными глазами. Данки понял, что разговор будет не из приятных и возможно в грубой манере.

- Чем могу быть полезен, кадет Муар?

- Хочу потрахаться, адмирал Иренди, – отозвался недовольно Данки и сверкнул требовательными, полными власти глазами. Хэнги сглотнул. Этого момента он боялся. Страшился, но знал, что рано или поздно он настанет. Именно сейчас он подумал, наверно так же, как и Цурбус, что лучше встретиться с разного вида штормами или с целой армадой пиратов, чем сидеть перед властным и жестоким взглядом Данки.

- Мы не будем больше заниматься этим, кадет Муар, – слова дались Хэнги тяжело, особенно при таком пристальном взгляде, но он твёрдо решил, что закончит эти отношения раз и навсегда. К тому же, принцесса Юрую дала чётко понять, что их нужно прекратить.

- Кто сказал тебе, что раб, которым ты являешься, может спокойно говорить мне подобное? – Данки сделал несколько шагов вперёд, обогнул стол, но Хэнги так и не пошевелился. Он схватил шариковую ручку, стал её крутить в пальцах, а Муар тем временем подошёл к нему чуть ли не вплотную. – Я тебя спрашиваю.