Ultraviolence (СИ)

— Чимин, не смей! — строго говорит Чонгук. — Там нет никакой любви, и максимум, что тебе даст твой план — это нежелательная беременность. Не беси меня и не глупи.

— Почему нежелательная? — омега идет в сторону кухни. — У моего малыша будет самый крутой дядя в мире.

— Ты сам еще ребенок, — Чонгук идет следом и ловит его на пороге кухни. — Обещай мне не делать глупостей. Пожалуйста.

— Да не хочу я детей, я предохраняюсь, но я хочу дать Техену еще один шанс, или себе… — понуро говорит Чимин. — Не знаю.

— Просто поговори с ним и выясните все, не пристало тебе пользоваться своим телом, чтобы удерживать альфу, ты меня этим оскорбляешь.

— Не переживай, обещаю, я справлюсь со всем и не сделаю ничего такого, чтобы тебе было стыдно за меня.

***

Юнги учится жить по новой. Привыкает к своему новому состоянию, подстраивается под окружающую среду и, наконец-то, начинает засыпать без снотворных. Уже вторая неделя, как Мин заключил в своей голове так называемый статус-кво с Чонгуком. Он не злит, не провоцирует альфу, подпускает его ближе, не убегает и даже расслабляется в его руках. Заставляет себя расслабиться, потому что Чонгук все равно возьмет — с согласием или без. Альфа редко ночует на квартире, большей частью Мин ездит с ним ужинать, потом они занимаются сексом, и Чонгук, оставив омегу в пентхаусе, уходит. Несмотря на якобы полную капитуляцию Юнги, Чонгук все равно совсем не нежный любовник, ему нравится брать Мина жестко, грубо, нравится вытрахивать из него стоны, вгрызаться зубами в кожу и доставлять удовольствие, тонко переплетенное с болью. Юнги к такому Чонгуку привыкает, и иногда в редкие моменты он даже себе признается, что именно такой любовник ему нравится.

Чонгук приставил к омеге двух охранников и шофера, подарил безлимитную карту и разрешил делать все, что тот хочет, при условии, что если он нужен альфе, то он, все бросив, поедет к нему.

Мин расчесывает влажные после душа волосы и горько усмехается мысли, что клеймо шлюхи заменили на клеймо любовника. В любом случае, это лучше переломанных конечностей и изнасилований. Юнги с нетерпением ждет начала месяца, когда он сможет ходить в университет, а пока он много гуляет по городу, часами сидит в кофейнях, из окон которых ему открывается целый мир, и старается не думать о своем странном положении. Вот и сегодня, Юнги подолгу стоит перед зеркалом в ванной и пытается обдумать все то, что происходит у них с Чонгуком.

Этой ночью, придя с ужина, альфа начал раздевать его с порога и взял прямо в гостиной, вжимая лицом в кожаную спинку дивана, а потом секс продолжился уже в спальне. Юнги не знает, как назвать то, что он чувствует к Чонгуку. Страх все там же на месте, сидит где-то под грудной клеткой и пусть временно затих, притупился, но ненависть и вся та боль, которую альфа причинил, не забываются, благо полосы на спине и шрам от операции на животе о них забыть и не дают. Но все же к Чонгуку тянет невыносимо. До сгибающихся коленок, до впивающихся в ладони ногтей и искусанных в порыве губ — Юнги это не контролирует, он вообще себя не контролирует, стоит Чонгуку появиться в поле зрения. Мин уже нашел свое любимое место — оно на коленях альфы, лицом уткнувшись в его шею. Юнги дышит его запахом, млеет от его грубых пальцев на своей коже и не насыщается поцелуями. Мин валит все на метку, потому что так безумно он никогда никого не хотел, стоит альфе бросить на него пусть и мимолетный взгляд, то у омеги земля из-под ног уходит, он на автомате ищет опору, которой чаще всего становится сам Чонгук.

Омега бы винил Чонгука, что тот ненасытен, и с ним не уснуть до рассвета, но сам Юнги ему не уступает, даже во время передышек спокойно не лежит, провоцирует, играет, соблазняет, да элементарно, когда они в машине, Мин чуть ли не лезет на него, фактически сам себя предлагает. Как с этим бороться, он не знает. Только после того, как альфа покидает квартиру и его запах испаряется, трезвый ум возвращается, и у Юнги начинаются долгие часы ненависти к себе. Он вспоминает свое ночное поведение и сгорает от стыда, клянется в следующий раз изображать глыбу льда, но стоит Чонгук появиться, и айсберг трескается, превращается в лужу под его ногами, такую же, как и сам омега.

Юнги отбрасывает расческу и идет в спальню, решая поехать в центр погулять и развеяться. Смятая постель, и пока все еще уловимый запах, возвращают картинки прошлой ночи, и омега, достав из шкафа первую попавшуюся толстовку, выбегает наружу.

Юнги уже привык к тенью следующим за ним парням и поэтому свободно прогуливается по центральному скверу, и, вконец устав, решает зайти в первую попавшуюся кондитерскую за кофе.

Мин подходит к кассе, чтобы заказать свой любимый карамельный латте, и замечает о чем-то спорящего с вызывающего вида омегой кассира. Юнги останавливается рядом и надеется, что, закончив обслуживать чем-то явно не довольного клиента, кассир примет и его заказ.

— Повторяю — этот торт пока не разрезан, поэтому покупайте или весь, или мы его не продадим. Резать торт из-за того, что вы хотите один кусочек, мы не будем. Выбирайте из разрезанных, — заявляет омеге кассир и улыбается Юнги, показывая, что готов принять его заказ.

— Один большой карамел… — Мин не успевает договорить, как омега его перебивает.

— Вы все равно его порежете, вы все торты продаете кусками, с чего вы взяли, что кто-то купит его целиком?

— Молодой человек, вы мешаете обслуживать клиента.

— Я вообще-то тоже клиент! — возмущается парень.

— Ну купи целый, — не выдерживает Юнги. — Что не съешь, то выбросишь, если тебе прям этот торт приспичил.

Хосок поворачивается к Мину, смеряет его презрительным взглядом и усмехается.

— На весь торт у меня денег нет, хотя откуда тебе это понять, мажорик. А вы, только что потеряли клиента, — объявляет Хосок кассиру и вальяжной походкой идет к двери.

— Постой, — Юнги сам не понимает, что движет им в этот момент, но омегу хочется остановить. Он подбегает к парню и останавливается напротив.

— Прости, я не должен был. И если тебе станет легче — у меня тоже нет денег, то есть они есть, но они не мои.

— Только жалость свою оставь при себе, пожалуйста, — язвит Хоуп.

— Это не жалость, пошли к кассе, я покажу тебе один трюк, — заговорщически улыбается Мин.

— Ты что фокусник? — смеется Хоуп. Этот парень очень странный, но Хосоку нравится эта лучезарная, почти детская улыбка, обнажающая десна, и именно поэтому он идет вслед за Мином обратно к кассе.

— Один кусок вот этого тортика, — тыкает пальцем в стекло Юнги, указывая на торт, который хотел Хосок.

— Вы что дебилы? — вскипает кассир. — Я полчаса объяснял, что мы этот торт ради одного куска не порежем, так что пошли вон из кондитерской. Мало мне одного нищеброда было с утра, так теперь у него и группа поддержки объявилась.

— Видите двух парней у входа, — Юнги указывает пальцем в сторону двери. — Они у вас просить тортик не будут, они просто разобьют стекло и возьмут его.

— Отлично, — кассир тянется к телефону. — Пусть с вами полиция разбирается.

— Я бы вам не советовал этого делать, — спокойно говорит Мин и достает мобильный. Хосок все время молча наблюдает за сценой и все пытается понять, что собирается сделать омега.

— И что мне помешает? — кассир набирает три цифры на телефоне и с усмешкой смотрит на омегу, который набрав чей-то номер тоже ждет ответа.

— Привет.

— Привет, — Чонгук сидит на совещании и слушает доклад одного из своих работников. Он сильно удивлен, видя на экране номер, который был куплен для Юнги. Омега ему до этого момента ни разу не звонил.

— Это может и странно, но у меня проблема.

— В чем дело? — Чонгук напрягается, приказывает всем умолкнуть и вслушивается.

— Мне тортик не хотят продать, но он очень важен, жизненно необходим, я тебе вечером объясню, просто скажи продавцу, что тортик очень важен.

— Где мои парни? — Чонгук еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.