Три сапога, и все левые (СИ)

- Не, ты не понял, - аспирант махнул рукой, удобнее устраивая ноги на уже перевернутом столе. На длинноволосого смотрели невинные, как у младенца, серо-буро-покарябанного цвета глаза. – Я надену парик и женюсь на снежном человеке. Хочешь, потом приведу тебе его в качестве экспоната.

Фёдор задумался: получить такое в собственное распоряжение пусть на несколько часов – невероятная удача. А то, что снежных людей в природе не существует, вряд ли остановит Никиту Андреевича.

- Хорошо, но верни в целости и сохранности, - из сумки извлекли вышеупомянутый парик с длиннющими патлами.

- Класс, спасибо, - парень прижал к себе полученную вещь и шмыгнул в коридор, на прощание крикнув: – Правда, у 11-Б на втором-третьем уроке история, но ты же нас прикроешь?

С удовольствием прислушавшись к заковыристому мату, о существовании которого в лексиконе Листника многие и не подозревали, пакостно ухмыльнулся. Mission Complete. К тому же «целость и сохранность» - понятия относительные…

А историк ни разу не подумал об абсурдности ситуации.

Несколько минут спустя. Кабинет химии/биологии.

- Итак, дети, одевайтесь потеплее. Сегодня нам предстоит поход в парикмахерскую, где из этого, - он указал на спутанные лохмы парика, - сделают нормальную причёску.

- А кто его наденет? У вас же ирокез, - спросила Аня, с любопытством разглядывая проделанную работу: после такого качественного взлохмачивания даже она со своими длинными кудрями не решилась бы прикоснуться к подобному расчёской.

- Играем по принципу «Чикин-пикин – пальчик выкинь», - назвал тот, наверное, свою любимую считалку. – Я тоже с вами, если что, даже голову помою.

В итоге, надевать пришлось самому невезучему – Гаврику.

- Ну, не расстраивайся, - попыталась подбодрить его Лисица. – Подумаешь, с лохмами походишь, всё равно под курткой не видно.

- Во-первых, - хмуро отозвался одноклассник, - это барахло ниже куртки, а во-вторых, в одном из таких салонов лучшая подруга матери работает.

- А ты волосню удавкой вокруг шеи оберни, - с усмешкой посоветовал Никита.

- Ага, или как шарфиком, - добавила одна из одноклассниц.

Он-то обмотал, но… но, как назло, вся группа прогульщиков попалась на глаза множеству знакомых матери, не говоря о лучшей подруге матери, видимо, так и не узнавшей Соловьёва. А ведь они пришли именно в тот салон.

Хотя даже не пришли, а припёрлись якобы на коллективную стрижку. Хозяйка пробовала выгнать, но после двух забастовок поняла, что зря, и смирилась, оставляя других справляться с пришедшим длинноволосым парнем. Те, наверное, подумали, что до этого парнишка жил либо в Сибири, либо в Челябинске, поэтому осторожно-осторожно спросили:

- Как вас подстричь?

- Как человека, – буркнул Гаврик.

- Сделайте ему косички, - отозвался со своего места Маятников.

- А Вы ему кто будете? – неприязненно спросила парикмахерша.

- Я его отец, - гордо ответил аспирант, и сидящие подавились хохотом. Немного подумав, Никита ещё и добавил. – Второй, - сдерживать ржач не представлялось реальным. – А что, - так, чтобы слышали только ученики, наигранно возмутился парень. - Это как в стишке: «Школа – наш родимый дом», то, что лучше быть бомжом, пропустим. Учительница – вторая мать, значит, я – второй отец, - и гордо выпятил костлявую грудь в тонкой куртке. – Если что, - добавил «радужный» громче, - Вы не скупитесь, делайте косичек побольше, я заплачу.

Следующие несколько часов весь 11-Б с упоением наблюдал, как уморительно Гаврик пытается вести себя примерно: не выматериться, не выдать себя, не испепелять учителя взглядом, пока тот преувеличено чопорно рассказывает о правилах поведения в подобных заведениях и о том, какое отношение имеет биология к их «туристическому походу по экзотическим достопримечательностям». Причём экзотическими они были именно для определённых личностей, в число которых входил и данный подопытный.

- Хоть раз в люди выйдет, - счастливо вздохнул Никита Андреевич, играя любящего отца.

После такого даже хозяйка прониклась умилением: «Вот, сын из Челябинска приехал, а один из пап его сразу в парикмахерскую – бороду подстричь, зарос весь, как Робинзон Крузо, только Пятницы не хватает».

В общем, на четвёртый урок 11-Б пришёл всем составом, усталые, но довольные. Как оказалось, косички Гаврику очень даже идут, и Маятников даже предложил ему сходить в солярий, если такой в данном городе имеется, и загореть, чтобы больше походить на латино. Зима на улице никакой роли не играла.

Мамина подруга так и не узнала Соловьева. Впрочем, к тщательно скрываемому ужасу парнишки, она, может, и узнала, просто решила смолчать до поры до времени, отца-то у него не было, бросил ещё лет в семь.

А после уроков Никита как раз подумывал, как бы так достать для Фёдора подопытного и не подставиться с париком. Жертвой уже был выбран вышеупомянутый недолатино, весь день незнающий, куда деть треклятые лохмы и деться самому от весёлых подтруниваний одноклассников. Но Гаврик был предназначен для святой цели – именно он должен был доложить историку, что сделали с его любимой вещью, а вот насчёт снежного человека…

И тут, как по заказу, под классными окнами появился Корыжев. Он шел, еле шевеля ногами, при этом с совершенно невменяемым видом: то ли травкой своей любимой обкурился, то ли напился, как мартовский кот валерьянки. Ещё бы, тут такое потрясение после недавнего инцидента, а если мужик ещё и «МужиГ», при этом не имеющий возможности начистить наглую морду нахала, посмевшего опорочить честь и гордость славной Российской Федерации, это вообще катастрофа.

Таким образом ничего не подозревающая жертва ползла себе, ползла по кочкам, сопровождаемая хитрой ухмылочкой биолога. Хочет Листник снежного человека, будет ему снежный мужиГ, разницы-то. А свои обещания Маятник выполняет всегда… ну, или, по крайней мере, пока есть настроение.

========== Миник четвёртый с половиной: «Снежный человеГ с доставкой. Распишитесь, пожалуйста» ==========

Итак, шел себе Корыжев, шел, напевая под нос песенку из репертуара Высоцкого, а к нему сзади подкрадывался Маятников, даже забыв застегнуть молнию на тонкой куртке.

Подойдя на достаточно близкое расстояние, Никита Андреевич голыми руками слепил небольшой снежок и с силой метко запустил его в голову коллеги. Ну, как «метко», Корыжев то ли по чистой случайности, то ли благодаря интуиции именно в этот момент нетрезво пошатнулся, и самодельное оружие незамеченным улетело в далёкие края.

Досадно фыркнув, биолог слепил ещё один, на этот раз попав стопроцентно. Блондин снова неловко пошатнулся и, если бы его не подхватил второй учитель, грохнулся бы на снег. Маятников же еле сдержался от того, чтобы шарахнуться подальше - от Виктора Викторовича за милю несло перегаром.

Но, когда он переборол себя, ему удалось затянуть горе-алкоголика обратно, как разведчик, зорко оглядывая коридоры.

Уже возле своего кабинета биолог набрал номер Листника (откуда взял?) и деловым тоном поинтересовался:

- Ты у себя?

- Да, - хмуро ответили ему, - где я ещё могу быть.

- Тогда оставайся там же, я через полчаса приду.

- Хорошо.

Тем временем в кабинете истории.

Гаврик, которого оставили после уроков, ещё никогда не видел учителя таким раздраженным. Они расплетали где-то сороковую косичку в полном молчании. Единственный раз, когда Федор Сергеевич подал голос - это по телефону.

- Ваш знакомый? – осторожно поинтересовался Соловьёв.

Тот мрачно хмыкнул:

- Лучше уж, чтобы незнакомый.

Тогда ученик решил проверить свои догадки:

- Это Никита Андреевич?

А вместо ответа на голову последнего свалился витиеватый трёхэтажный мат.

Глаза одиннадцатиклассника в восхищении округлились, и он против воли потянулся к сумке за ручкой и тетрадью. Первой попалась тетрадь по русскому, и он начал записывать наиболее понравившиеся выражения.

Только не учёл Гаврик две вещи:

Первое – ругаться без повторений при желании Листник мог очень долго.