Улыбайся! (СИ)

Феликс так и спит на диване. Я решил сделать доброе дело. Поднял подушку, валяющуюся у подоконника, взбил и бросил на диван. Ухватился за руку и за подмышку белобрысого пьяного аналитика и подтащил на подушку, выпрямил ноги и сложил красиво руки. Аналитик – бревно бревном. Еще я решил снять ему носки. Парень чистоплотный, никакого убийственного запаха. Ступни узкие, пятки розовые, пальцы маленькие, кожа гладкая. Когда понял, что глажу его щиколотки, даже отпрыгнул в сторону от дивана. И всё же подхожу еще раз, как к взрывному устройству сапер! Накрываю его тощим пледом – общагинским брендом в клеточку. Но отойти не могу. Сажусь на корточки перед ним. Рассматриваю спящего. Воровато оглядываюсь, вдруг кто подсматривает за мной. Провожу пальцами по шее Феликса, по скулам, по лбу, спускаюсь на нос, аккуратно трогаю губы. Уголки рта приподняты, даже во сне он улыбается. У меня наверное шизофрения какая-то развивается? Но мне жутко захотелось посмотреть на две родинки. Так захотелось, что мозг зачесался!

Я аккуратно поворачиваю Феликса на бок, убираю плед, задираю футболку и чуточку отодвигаю резинку штанов. Вот они — две шоколадные овальные пуговки. Одна чуть больше. Провожу по ним пальцами, они немного выпуклые. А если губами? Он же спит! Никто не узнает! Нагибаюсь, наваливаюсь на него и тянусь лицом к пояснице…

— Это уже лишнее! Я не настолько пьян!

А-а-а! Я отталкиваюсь от него и отлетаю на заднице назад. Опять испарина! Сердце заухало гулко! Феликс смотрит на меня абсолютно трезвыми глазами, улыбается. Вот это позор! Я пытаюсь что-то сказать, но получается только жалкое блеяние! Соскакиваю и бегу вон!

— Спасибо, что зашел! — кричит мне вслед улыбающийся заяц. До пятого этажа я домчал со скоростью света! Курил, но трясучка не унималась. Вот, блин, и «уладил дела»! Меня уже мало беспокоит то, будет ли Феликс мне мстить. Меня беспокоит то, что со мной творится, что за херота во мне поселилась, что за солитер травит мне психику и заставляет меня такое выделывать? Может, ко врачу? На промывку мозгов?

Сонному Азату сказал, что «всё нормально». Тот что-то промычал про чудесные свойства коньяка и связанный с ними мир во всем мире и рухнул в сон. А мне, похоже, сон будет только сниться: надо было больше коньяка-то пить! Чтобы был мир во всем мире и вражеские мысли не захватывали трезвый ум!

Комментарий к часть 2

========== часть 3 ==========

Твёрдо решил, что буду вести себя так, как будто всё уладил. С утра Азату рассказал, что Феликс нормальный парень, мы вместе выпили коньяк, он без обид, что Феликс говорит, точно никто не верит в его двадцать четыре года… Вроде даже не врал сильно. Азат повеселел: теперь и он «прощён» на халяву. Предложил покорить препода-молокососа обширными знаниями и неукротимым красноречием на семинаре, якобы чтобы Феликс отражал нас не как пьяных хамов, а как интеллигентных пытливых студентов. Я был не против.

После лекций в кои-то веки приполз в библиотеку, к семинару готовиться. Но все равно большую долю информацию из Инета взял. Смехотура, а не бертильонаж, каменный век: на основании утверждения Кетле о том, что не существует двух абсолютно одинаковых людей, у привлекаемых к суду стали снимать антропометрию, одиннадцать параметров: рост стоя; высота тела сидя; длина распростертых рук; длина и ширина уха; длина и ширина головы; длина локтя; длина пальцев; длина ступни и др. А потом, если находили человека с подобными данными, быстренько вскрывался факт, что документики-то поддельные и перед нами такой-сякой преступник-рецидивист. Тупо база данных, только первоначально без дактилоскопии, без скана сетчатки и даже без группы крови. Вот и вся идея А. Бертильона. Короче, так основательно я еще не готовился к семинару. Буду блистать! Хотелось, чтобы Феликс воспринимал меня не как идиота, лапающего сонного притворщика и шарящего по чужим карманам.

До семинара не видел зайку-препода, хотя курил до глубокой ночи на условном месте. Феликс выглядит плохо. Зайка не белый, а серый. И на этом изможденном фоне бирюзовые глаза выглядят еще ярче. Феликс раздражен. Никаких улыбок и прибауток, что ожидалось дамской частью нашей группы. Слушает ответы, задает хлесткие вопросы, перебивает и едко комментирует («Мегасообщение!», «Это вы у Конан Дойля прочитали?», «Сериалов поменьше нужно смотреть!» и т.д.). Меня слушает хмуро и не прерывая, разглядывая что-то в телефоне. Класс! А потом, после паузы:

— Биография Бертильона пусть интересует писателей, где оценка эффективности метода?

— Метод оказался очень эффективный и перспективный. В России было описано двадцать три тысячи человек, нашли многих преступников, несколько человек, наоборот, доказали свою невиновность.

— И что? Это точно были невиновные? А те, которых арестовали, — точно виновные?

— Э-э-э-э…

— Где гарантия, что антропометрия укажет на того человека?

— Но ведь, действительно, одинаковых людей нет… и если есть твои параметры, то фальшивые документы тебя не защитят.

— Чушь! Человеческое тело меняется! И у старых, и у молодых! И рост, и ширина грудной клетки, и даже размер уха. Ухо растет, к вашему сведению, всю жизнь, и у каждого индивида растет с разной «скоростью». Даже сетчатка глаза меняется со временем! И куда девать ваши данные?

— А особые приметы?

— Это какие?

— Ну… родинки, например! — запальчиво говорю я и краснею так густо, что не заметить нельзя, блин! Феликс наконец отвлекся от своего телефона и весело взглянул на меня.

— Родинки? Это, конечно, первое, что приходит в эту светлую голову… Надо в полиции ставку ввести — учетчик родинок. Вам подойдет такая работа…

Нихрена себе! Моя красная рожа теперь не стыдом полыхает, а яростью! Что он себе позволяет! Он позабыл, что он преподаватель? Какого черта этот белобрысый подросток издевается надо мной? Где педагогическая этика?

— Не нужно так грозно дышать, господин Акулов! — продолжает он мерзко улыбаться мне в лицо. — Вы не оценили этот метод и в современной ситуации! Где аргументы? Работает ли бертильонаж сегодня?

— Работает! — зло отвечаю я. — Базы данных на уголовников сегодня включают в себя другие параметры, более научные, медицинские, вплоть до генных характеристик. Это помогает криминалистам!

— На черта мне ДНК преступника, заключенного на двадцать лет? Только деньги на ветер! Вы знаете, сколько стоят такие анализы?

— Если он сбежит… то… найти его по описанию будет легче.

— Его легче будет опознать! Если его убьет и изуродует какой-нибудь другой нехороший человек! А если он сделает пластику, то черта с два вы доберетесь до его генов, рисунка губ и папиллярных линий.

— Вы, Феликс Рудольфович, предлагаете объявить все базы данных внутренних дел и органов безопасности ненужной кипой бумаг? Люди, которые их составляли и собирали, занимались мартышкиным трудом?

— Это вы, Герман Акулов, не потрудились найти аргументы! Хотя они есть! Вы не способны научно обосновать эффективность метода! Родинки пусть считают сценаристы индийских фильмов! Вам туда, в Болливуд!

И меня сорвало! Подскакиваю к этому улыбающемуся подростку-хлыщу, роняя стул, и хватаю за пиджак, встряхиваю… и… что надо делать? Ударить? Ненавижу! Замахиваюсь, но рука зажата. Азат! Мишка! Парни оттащили меня от него!

— Ты охуел, что ли? — шипит мне в лицо Мишка. Я выдергиваю свое туловище из его цепких объятий. Я мало соображаю. Как он меня взбесил!

— Это не я, это он охуел! — кричу я на всю очумевшую аудиторию, хватаю сумку, телефон со стола и вырываюсь вон.

Сначала бегу по коридору института. Потом сижу на подоконнике у гардероба. И наконец иду в общагу пешком, а это восемь трамвайных остановок! Всю дорогу в голове только мат. Сперва на него, а ближе к общаге на себя. Какого черта я взбеленился! Это же понятно, что он меня провоцировал специально! Кроме него и меня, никто про родинки ничего не понял! Идиот! Псих! А этот… чего добивался? Если бы не Азат и Мишка, я бы прихлопнул эту мелюзгу на месте! Ему это зачем было надо? Черт! Вот сейчас точно выпрут!