Редактировать или удалить (СИ)

Сон как рукой сняло. Я подскочил на постели, как ужаленный, но не успел даже перевернуться на спину, как брат придавил меня к кровати, молниеносно навалившись сверху. Оказывается, солнце уже почти взошло и настойчиво пробивалось сквозь рваные занавески, ловко пробравшись через дырки в легкой загораживающей ткани, образовало своими лучами на противоположной стенке причудливую композицию из световых точек. Пока я переводил дыхание и ждал, когда сердечный ритм снова войдёт в норму, брат ослабил хватку и лёг рядом, прижимаясь к спине всем телом, просунув между моих ног свою. Руку он так и не вытащил.

- Билл, ради всего святого, не делай так больше. Ты меня до смерти напугал.

- Ты так ворочался, я думал, не спишь, - напряжённо прошептал брат мне в самое ухо, попутно засовывая туда язык. Кажется, он успел завестись не на шутку. Всё его тело будто пылало, кожа была непривычно горячей и даже успела покрыться испариной. Он методично толкался своим возбуждением мне чуть ниже поясницы и тихонько постанывал от нетерпения. До меня, наконец, дошло, зачем он разбудил меня в такую рань. Билл был, пожалуй, самым ярким представителем жаворонков. Вставал с первыми лучами и начинал заниматься своими делами. Собственно, чем именно он занимался в это время я не знал, так как сам всегда дрых без задних ног почти до обеда. Как правило, он меня никогда не будил, за что я был ему очень благодарен. Но в каждом правиле есть свои исключения.

- Ты уверен, что тебе это нужно? Сейчас, - сделал акцент на последнем слове, давая понять, что он выбрал не самое подходящее время. Мне не только не хотелось, но и не было на это никаких ни моральных, ни тем более физических сил. Я мягко сжал его влажную ладонь и осторожно вытащил из своего белья, переложив на живот. Главное, без резких движений. Он и так никогда не принимал отказов, а уж тем более в таких интимных вопросах. Слово «нет» раздражало его и приводило в ярость.

Билл замер. Я не мог видеть его лица, но отлично чувствовал на себе довлеющий взгляд, который явно не предвещал ничего хорошего. А эта пауза была сродни фразе «Казнить нельзя помиловать». Осталось дождаться, когда, а главное, где он поставит запятую.

- Что за вопросы? Том, меня не было два дня. Двое суток без меня и ты считаешь, что имеешь право задавать такие вопросы?

- Я просто… - предпринял попытку быстро объяснить, но брат зажал мне рот скользкой ладонью, не дав сказать больше ни слова. Я обречённо прикрыл глаза.

- Всё это время я думал только о тебе, Том. Думал, как вернусь домой, как ты встретишь меня, приласкаешь, сделаешь всё, как я люблю. А что я вижу? Отказ? Холод? Безразличие? Я скучал по тебе. А ты, брат, ты ждал меня?

Рука медленно соскользнула с моего лица, давая возможность снова говорить. Но я знал, что ему не нужен ответ. Ему нужно было моё абсолютное повиновение. Подождав с минуту, и не заметив никакого сопротивления, он с двойным напором принялся ласкать меня везде, куда только мог дотянуться. Не знаю, что побудило меня к таким действиям: попытка что-то доказать самому себе или банальная склонность к суициду, но сейчас только одно имело значение - я снова остановил его руку, карабкавшуюся по моему бедру, и крепко сжал её. Второй раз за утро выразил протест.

В горле образовался ком из страха и волнения.

- Ты устал, тебе нужен отдых, - я постарался сказать эти слова максимально твёрдо, но спокойно.

Какое-то время ничего не происходило. Ощущалось лишь его звериное дыхание на щеке и шее, которое с каждым выдохом становилось всё громче и интенсивнее, пока не участилось до такой степени, что мощные целенаправленные струи воздуха не начали задевать мои ресницы, заставляя часто моргать. В какой-то момент я осознал, что больше не чувствую на себе тепла его тела, а уже через долю секунды оказался лежащим на спине. С приставленным к горлу ножом.

Брат сел сверху, с силой вдавливая меня в диван, больно упираясь левой рукой в грудь. Его ноги так туго сжали мою талию, что на ней наверняка потом останутся огромные синяки. Острое блестящее лезвие маячило прямо перед лицом, автоматически заставляя следить за бликами, отражающимися на его поверхности, вынуждая сосредоточится только на порезе в области сонной артерии, из которого уже начала стекать тоненькая струйка горячей крови. Я непроизвольно дёрнулся, надеясь отползти назад, но мне не удалось сдвинуться даже на сантиметр. Тощая грудь брата часто вздымалась от тяжёлого сбившегося дыхания, а костяшки пальцев побелели - так сильно он сжимал своё оружие.

- Ты тр*хался с ней?? Отвечай!

Я поднял на него удивлённо-испуганный взгляд, совершенно сбитый с толку таким вопросом.

- Что? Билл, какого хрена? – попытался отмахнуться от ножа как от недоразумения, но вместо этого получил пощёчину.

- Я спрашиваю, так натр*хался с этой потаскушкой с третьего этажа, что на родного брата сил не осталось, да?!

- О чём ты… - и тут до меня, наконец, дошло. Я прикрыл глаза, а губы сами дёрнулись, растягиваясь в нервозной улыбке. - О боже, Билл, не сходи с ума! У нас с ней ничего не было, и быть не могло. Когда ты уже прекратишь подозревать меня во всех смертных грехах и начнёшь думать головой, прежде чем тыкать в моё горло своим тесаком. Так и умереть недолго! – меня уже начало буквально трясти в истерическом хохоте. Подобные сцены брат устраивал мне с завидной регулярностью, поэтому в такие моменты я уже давно перестал воспринимать его угрозы физической расправы всерьёз.

- Ах вот как… Смеёшься надо мной… - Билл поджал губы и начал медленно кивать, словно раздумывая, как поступить дальше, что сделать, чтобы окончательно не упустить надо мной контроль.

- А что ещё прикажешь делать? - я всё ещё улыбался, и уже совершенно без страха смотрел ему в глаза. - Перестань ревновать меня ко всему, что движется, легче жить станет, поверь. А то нервишки-то, я смотрю, совсем ни к чёрту, - взглядом указал на нож, который до сих пор давил на горло.

Брата это разозлила ещё сильнее. Он порывисто схватил меня за волосы, отбросив нож, и резко наклонился вперёд, впиваясь зубами в окровавленный порез. Я взвыл от пронзающей насквозь боли и рефлекторно обхватил его голову обеими руками, пытаясь отодрать от себя.

- Ничего не было! Билл, посмотри на меня, умоляю, посмотри же на меня!! – мой крик, наверняка, слышали все соседи. Боль стала нестерпимой. Брат всё-таки услышал и оторвался от моей искалеченной шеи. Его всего трясло, словно в лихорадке. Взгляд мутный, сумасшедший, как будто сквозь меня, а на губах и подбородке красовались кровяные разводы. Нужно было быстро привести его в чувства, пока не стало слишком поздно. Медленно, боясь сделать хоть одно резкое движение, положил руку ему на голую коленку и начал успокаивающе поглаживать раскрытой ладонью. - Я не был у неё, слышишь? Правда, не был. Ты же сам запретил мне выходить из дома, пока тебя нет, забыл? Всё то время, когда ты отсутствовал, я был здесь, сидел на том самом подоконнике, на котором ты меня и нашёл этой ночью. Я ждал тебя. Всегда жду. Мне небезразлично, где ты и что с тобой. Я переживаю, волнуюсь, не нахожу себе места, и даже никогда и не думал об измене. Ты занимаешь все мои мысли, Билл, какими бы они ни были. А Марисса…она же проститутка и весь дом об этом знает! Что я забыл у неё, ну сам подумай? – я подключил вторую руку, и сейчас, мягко надавливая под его коленками, пытался хоть немного расслабить мышцы ног, которые до сих пор до ноющей боли стискивали мне талию и бёдра.

- Она давно положила на тебя глаз, - тихо отозвался брат, медленно моргая, словно выходя из какого-то затяжного глубокого транса. Его взгляд стал, наконец, осмысленным, и он снова уставился на меня. - Я же вижу, как эта подстилка каждый раз смотрит на тебя, проходя мимо. Разве что слюни не пускает и кипятком не ссыт от предвкушения. Я знал, знал, что однажды она раздвинет перед тобой свои ляжки, и ты не устоишь! – Билл со злостью ударил по подушке рядом с моим лицом.