Стой за моим плечом (СИ)

- Не трясись за свои «подвески»! Ты уже слишком стар для того, чтобы их вырывать – вряд ли переживешь процедуру.

- Но ведь я должен буду находиться в одних покоях с кадын! – от изумления Ияд забыл про осторожность, вслух высказав собственное недоумение.

- Меня сейчас мало волнуют кадын! – жестко произнес я. – Шехзаде надлежит быть в безопасности, а евнухам я не доверяю. Прислуживать кадын должны проверенные тобой и помощниками люди. Мне не важно, какого они будут пола.

- А если…

- Ияд, кадын уже выполнили свое предназначение, подарив мне наследников, - я посмотрел прямо в глаза воина и, понизив голос, четко произнес, - мне нужны сыновья. Живые и здоровые. Если кадын позволят себе… лишнее вне надзора строгого кизлярагасы, то мне не следует об этом докладывать. Добродетель кадын – не твоя забота.

- О некоторых вещах не обязательно докладывать, - упрямо произнес Ияд, - достаточно посмотреть на живот.

- Женщины умеют справляться с подобными компрометирующими «вещами», - заметил я, Ияд отвел взгляд, видимо, он не одобрял таких методов.

- Ияд, - позвал я и, добившись того, что собеседник поднял на меня глаза, спросил, - так я могу на тебя рассчитывать в этом вопросе? Ты сможешь уберечь шехзаде?

- Я смогу, повелитель, - уверенно кивнул головой Ияд.

Через несколько недель ненатурально улыбающиеся кадын выдвинулись в отдаленный дворец. С ними отправилась небольшая армия слуг и охраны. Перед отъездом я провел с каждой дамой прочувствованную беседу, доходчиво объяснив, что оба шехзаде мне очень дороги и я буду весьма огорчен потерей любого из них. Вплоть до того, что под корень уничтожу семьи обеих кадын. Полагаю, мне удалось донести до кадын свою мысль.

После их отъезда я вздохнул свободнее – теперь кизлярагасы, действуя через неумных женщин, не мог навредить моим драгоценным мальчикам. Да и кадын пока поостерегутся уничтожать соперницу, ведь это не принесет выгоду, только смерть. Расположение духа стало прекрасным, возжелалось увеселений, на глаза попался Азиз, и тут мои мысли вернулись к давнишнему разговору о клинке.

Раньше мне было не до воина и его якобы невероятных размеров достоинства, а сегодня настроение было отличным, захотелось немного развлечься. Дом радости я посещать не хотел, а на мужскую половину уже заглядывал вчера – поглядел, как танцует Наджи. Хорош. Но легкий газовый платок ему не достался: во-первых, я все еще делаю вид, что просто проверяю готовность наложников предстать перед султаном, во-вторых, Наджи зачастил к палачу, и я затаился, ожидая, чем завершатся эти встречи. Пока что Наджи лишь блестел глазами и весело щебетал, Сирхан молча слушал трескотню юноши и смотрел на него так, что даже у меня щемило в груди от безнадежной нежности, читающейся во взгляде этого безжалостного человека.

Способно ли иссушенное невзгодами древо расцвести цветами любви? Как в пустой душе того, чей промысел связан с кровью и болью, может зародиться светлое чувство? Это сродни с чудом! Сирхан знал множество способов причинить страдания, он на моих глазах, не дрогнув, задушил заговорщицу, его не тронули ее мольбы и слезы, оставили равнодушным страшные проклятия. Его движения были отточены и деловиты. Так же он пытал – спокойно, без капли сострадания. Однако, когда Наджи глубоко порезал руку, Сирхан жалостливо кривился, зашивая и перевязывая. А потом долго утешал и гладил наложника по голове. Я подглядывал за ними через смотровое отверстие и никак не мог поверить, что этот добрый лекарь и жестокий палач – один человек. Это загадка, и я желаю ее разгадать!

Впрочем, сейчас меня интересует другая загадка: Азиз. Неужели закаленный в боях воин воспылал ко мне страстью? Иначе отчего он меняется с товарищами таким образом, чтобы стоять в карауле как можно ближе к моим покоям?

Я вызвал воина к себе, пристально оглядел склонившегося мужчину и повелел раздеться.

- Видишь ли, Азиз, до меня дошли слухи, что у некоего воина невероятно красивый «клинок» и, больше того, он желает мне его показать, дабы я сам тоже мог восхититься размерами и формой.

Азиз побледнел, черты его лица застыли, я с наслаждением наблюдал за его реакцией, развалившись на подушках и поигрывая кинжалом. Думаю, что могу себе позволить безмятежность, поскольку заблаговременно позаботился о собственной безопасности – около стены невозмутимо возвышались несколько воинов. Полагаю, можно не опасаться нападения пришедшего в отчаяние мужчины, а то что он пришел в смятение, это точно – султан мог казнить за один непочтительный взгляд, что уж говорить про грязный и оскорбительный намек!

Азиз повел себя хладнокровно – зашуршали одежды, звякнули ножны, перешли в руки одного из стражей, босые ступни несколько раз переступили с места на место. Наконец воин распрямился и замер под моим взглядом.

Интересно. Такой контраст между непривлекательным ликом и великолепным телом. Лицо Азиза было на любителя – шрамы искажали черты, из-за них он казался старше своих лет. О том, что Азизу нет и тридцати говорила его гладкая кожа и пышущее силой мускулистое тело. На бронзовых плечах и боках почти не было шрамов, только пара тонких полосок на груди и предплечье. Я и сам не заметил, как оказался рядом, провел пальцами по узким валикам шрамов, тронул твердый живот, потер торчащую тазовую косточку, проследил выступающую на плоском животе венку. Азиз тихо выдохнул, кожа под моими пальцами повлажнела от мельчайших капелек пота – воина мгновенно бросило в жар от пары движений. А он чувствителен! Всего от нескольких легких прикосновений щеки Азиза заалели румянцем, а губы приоткрылись. Это интриговало – у женщин, случалось, мои ласки находили весьма горячий отклик, но любовь мужчин еще была для меня в новинку. Наложники глядели на мою персону с настороженным почтением и что-то не спешили млеть и восхищаться. Полагаю, это подтверждало мое подозрение, что одалиски все-таки в первую очередь видели во мне своего господина и владетеля, но не мужчину. Были бы девы столь же благосклонны ко мне, встреться мы в иных условиях? Наверное, нет.

Продолжая исследование вытянутого в струну тела, пристально вглядывался в лицо воина, пытаясь распознать мелькающие на нем эмоции. Мои легкие прикосновения заставляли мужчину потеть и щуриться, он буквально впивался в меня взглядом, видимо тоже силился понять, что у меня на уме. Азиз прикусил нижнюю губу чуть ли не до крови, пришлось провести по ней пальцами, осторожно высвобождая из плена крупных зубов.

- Я думал покарать тебя за дерзость и хвастовство, да теперь вижу, что насчет клинка ты не преувеличил, - ровный тон голоса дался с трудом, но, боюсь, несмотря на попытки казаться незаинтересованным, пылающий страстью взгляд выдавал мое состояние.

- Однако, остается еще дерзость, - чуть улыбнулся Азиз, я незаметно ущипнул его за бок, чтобы не позорил меня перед стражами своей наглой улыбочкой.

- Полагаю, это все из-за того, что ты устал нести службу, Азиз, и жаждешь отдохнуть на мягких подушках сераля. Что ж, лови.

На пол перед закаменевшим воином полетел синий кусок ткани. В моем кармане всегда лежат несколько газовых платочков, их упорно засовывает туда уста, отвечающая за мои одежды. До сих пор я ни разу их не использовал для того, чтобы показать приглянувшемуся человеку, что он или она избраны султаном, обходился Домом радости. Но сегодня, распаленный видом мощного, жаждущего ласки тела, я не колебался.

- Мне теперь придется перебраться в сераль? – Азиз яростно сминал побелевшими пальцами кусок ткани.