Во имя первых волков (СИ)

Теплая ладонь ложится на мое плечо, вздрагиваю, скидываю ладонь и отползаю в сторону, к самой стене. Шмыгаю носом и залезаю под одеяло. Никто не помог брюнету, не нужно и мне сейчас помогать. Не нужно пафоса и той самой родительской заботы. Ничего не хочу.

И он уходит.

А я вгрызаюсь зубами в подушку, потому что больно, потому что я не понимаю этих людей. Не понимаю. Как можно жить? Как теперь жить в этом мире? Дышать, ходить, любить, улыбаться. . . Как? Смысл? Черт. Да они все бессердечные уроды! Я не хочу знать ничего... ничего...

Я снова просыпаюсь. Темно. Но я так же чувствую только два запаха – кофе и кровь. Хороший коктейль. И снова сон.

Не знаю, но проснувшись в третий раз, я почувствовал силы дойти до туалета. Сходил. Попил воды из крана. И снова день. Кто-то открыл шторы. Для чего? Там дождь. Задергиваю их и снова забираюсь в кровать. В голове нет мыслей. В голове будто пусто. Но в этом ПУСТО откуда-то появился маленький мотылек надежды, который бьется о черные стены, пытаясь найти выход. Надежда, что мой омега жив. Хотя, если бы это было так, мне не было бы так больно...

И дальше все было как в тумане. Я спал. Много. Иногда ползал до туалета и попить воды. Ко мне больше никто не приходил. Я никого не видел, но кофе каждый раз, когда я просыпался, было по-новому горячее и ароматное. Отец всегда говорил, чтобы осознать потерю нужно время.

Я уже ничего не чувствую. Лежу и смотрю в стену. За окном снова солнце. А перед глазами те самые моменты, когда улыбающийся и пузатый брюнет грелся под солнышком. Он так смешно морщил носик.

И снова сон.

А проснувшись, я обнаружил на тумбочке несколько бутербродов. Желудок предательски ныл. Вот же, тело хочет жить, хотя Я – нет. Я поел. Сходил до туалета, попил воды из раковины и снова в кровать. Мое пристанище. Сегодня я впервые за все это время задался вопросом: а сколько я вот так вот лежу? А что, если Биллу нужна моя помощь, а я лежу тут и истерю?

Только благодаря этой мысли я заставил подняться себя с кровати. Тело ныло. Я сделал несколько приседаний, отжиманий, размел конечности и отправился в душ. Только сейчас я заметил, что на полках кто-то приготовил для меня чистое белье и полотенца.

Признаюсь, душ бодрит. А мысли кое-как приходят в себя. И меня мало интересует то, что я убил бету. Это только начало. Меня больше интересует другой вопрос: если омега мертв, то где его тело? Вот он, небольшой мотылек надежды.

Я переодеваюсь, смотрю на себя в зеркало. Да уж. Если соберусь куда-то выходить, нужно будет побриться, иначе я с этой бородой капец как похож на своего отца.

Отца я нашел на кухне, он будто бы и не удивился моему появлению. Второй же родитель обнял меня. Надо же, вот этот хрупкий омега когда-то родил меня. И теперь так странно смотрит на меня.

-Что?- Тихо спрашиваю я. Он хочет ответить, но отец говорит первым:

-Нирси, накорми его, смотри, исхудал весь...

Омега кивает, отходя от меня. Я сажусь пред отцом. Тот внимательно разглядывает газету. Тут его сын почти из комы вышел, а он никак не обратил на это внимания. Ну да, конечно, ему же похрен! Мама оставляет передо мной тарелку с чем-то аппетитным. Я только вяло смотрю на еду и снова перевожу выжидательный взгляд на отца.

Не знаю, сколько я так на него смотрю, но он все-таки отрывается от газеты:

-Ну что Том? Сплясать? С возвращением!

Я поджимаю губы, чтобы не выпустить стон, что рвется наружу. Какой же эгоистичный придурок! И я его еще отцом называю. И вновь его морда утыкается в газету. Меня берет злость. Я – его сын, его наследник, я потерял любимого, а ему и дела до этого нет! И мать тоже, ходит так, будто ничего не случилось. Все спокойны, никто и краем глаза не ведет, что я на краю! Хочется, как в детстве, заорать на весь квартал, чтобы на меня наконец-таки обратили внимание! Бесчувственные чурбаны! Нет, вы посмотрите! Их сын потерял омегу, детей, убил бету, валялся в кровати неизвестно, сколько времени и собирается вырезать все семейство Каулитц. А им? А им все равно!!!

Беру тарелку и кидаю ее в стену. Вот.

Теперь отец снова поднимает на меня глаза, но в них так же, ничего особенного.

-Убери.- Спокойно говорит он и снова утыкается в газету. Вот же...

-ВЫ РОДИТЕЛИ ИЛИ КТО?- Воплю я. Как же обидно. Им нет дела до меня.- Я ПОТЕРЯЛ ВСЕ!!! А ВАМ ВСЕ РАВНО?

Мать как-то испуганно посматривает на все такого же спокойного отца, который наконец-таки сворачивает газету и не спеша откладывает ее в сторону.

-Что ты потерял?- Смотрит на меня впритык.- Все? Пока у тебя есть жизнь, ты всё еще потерял не всё...

-Мне не нужны твои философские мысли! Засунь себе в задницу всю эту дань мирозданию. Мне на все плевать, и я потерял все!

-Что ты потерял, Том?- Все так же спокойно спрашивает он.- Омегу? Детей?

-Да...- Тихо отвечаю я и смотрю куда-то в сторону. Несколько мгновений, и на мои плечи ложатся руки матери:

-Малыш, тише...

Да какой я вам малыш, блин? Был бы малышом, у меня не было бы таких проблем.

И вообще, этот дом всегда на меня как-то дурно влияет.

-Твой омега жив.

И слуховые галлюцинации - это нормально. Я лежал не знаю, сколько в кровати, не ел нормально, спал да ныл. Чего от меня еще можно ожидать?

-И дети.

Мой мозг старательно издевается надо мной. И больно. Как-то странно, но боль уже другая. Я бы все отдал, чтобы показать этим недородителям, что я скоро точно копыта откину, потому что жить без него не смогу. Не буду. Не хочу.

-Он родил двух здоровых Альф.- Голос матери где-то над ухом, теплый, мирный, нежный. Этот родной голос не может быть галлюцинацией, этот голос не умеет врать.

Миг. В коленях рождается дрожь, а глаза сами собой увлажняются. Руки трясутся, левый глаз точно дергается. Я смотрю на улыбающегося отца, и мне кажется, что я вот-вот упаду в обморок. Перед глазами летают какие-то черные круги, все темнеет, и я из последних сил стараюсь не закрыть глаза... но...

-ТОМ!- Вскрик родного голоса... Темнота.

Avt ©

Нильер хмыкнул, когда на кухне появился помятый сын. Вчера он упал в обморок. А две недели до этого провалялся в кровати, не желая ни с кем разговаривать. Альфа должен признаться, что не сказал Тому всей правды сразу из вредности. Ведь его сын решил, что его родной отец его обманывает. Глупый отпрыск.

Том стоял в дверях, он не знал, приснилось ему все сказанное отцом или нет. Тот вроде бы точно так же читал газету. Вокруг него крутился омега, названный матерью. Это был сон. Парень поник, пошел к своему стулу, все как во сне. И родители на него так же никакого внимания не обращают.