Переговоры (ЛП)

Пока они были в подвале, Ардва уже начал вылизывать раненый бок Трипио. Может, это и не самый стерильный метод, но он довольно эффективен, потому что Энакину требуется всего несколько минут, чтобы с помощью влажной тряпки очистить шерсть Трипио от засохшей крови. Как он и думал, это всего лишь царапина. Возможно, потом останется шрам, но Энакин думает, что лысое местечко — лучше, чем постоянная инвалидность. Оби-Ван, поглаживая пса и приговаривая что-то, успокаивает его, пока Энакин дезинфицирует и перевязывает рану. Трипио скулит и воет все это время, и от этих звуков сердце Энакина обливается кровью, но Трипио достаточно доверяет своим хозяевам, чтобы не бросаться на них, несмотря на все неприятные ощущения. К моменту, когда они заканчивают, он затихает. Оби-Ван продолжает гладить его и подбадривать, а Ардва запрыгивает к ним на диван, как только освобождается место.

Энакин подходит к коллажу на стене, всматриваясь в собранную информацию. Если раньше у него оставались сомнения насчет того, что подражатель может быть копом, то теперь их нет. Он прекрасно знает, как перезаряжается табельный пистолет — ему приходилось стрелять из своего несколько раз. Пятнадцать патронов в магазине — это больше, чем в легком огнестрельном оружии — обеспечили большую вероятность того, что стрелок их заденет. Учитывая все факторы, им повезло, что дело ограничилось только тем, что получилось, они легко отделались.

И все-таки его знания об оружии сужает круг подозреваемых: не так уж много людей, которым хватит умений и доступа к делу Переговорщика, чтобы воссоздать стиль Оби-Вана. Более того, спор с Квинланом, о котором упоминал Оби-Ван, тоже вычеркивает из списка некоторые имена. Любой, кто работает над делом под руководством Воса, находится под слишком внимательным наблюдением, чтобы действовать настолько неосторожно. Высокое начальство не пошло бы на риск получить судебный иск о преследовании, продолжив копаться в основном деле Квина. Малейший признак того, что они только смотрят в сторону Кеноби, после выходки их детектива, мог бы повлечь за собой немедленное отстранение. Поэтому подражателем должен быть кто-то, кто начал работать над делом до того, как Квин заподозрил Кеноби — даже до того, как пропал Энакин.

Список оказывается не таким уж длинным, когда он мысленно составляет его. Большинство людей, назначенных на дело Переговорщика, не решаются его оставить. И хотя это мучительное дело, оставляющее неизгладимое темное пятно на репутации любого копа, слава от разгадки может дать головокружительный толчок карьере. Тех офицеров, которые когда-либо решались уйти с этого дела — единицы… И похоже, теперь все встает на свои места. Как в тот момент, за кухонным столом Оби-Вана, когда он наконец сложил два и два, завеса тайны спадает, и Энакин возится с коллажем, пересортировывая фотографии. Он прикрепляет единственную записку к стене — с именем, написанным большими кривоватыми буквами.

Понг Крелл.

Энакин усмехается, отходя подальше и позволяя Оби-Вану взглянуть на стену, и наблюдает за тем, как тот с отвращением хмурит брови.

— Крелл? — фыркает он. — Серьезно? Думаешь, этот клоун на такое способен?

— Это имеет смысл! — тут же спорит Энакин. Он знает, что он прав, неважно, насколько странным находит это Оби-Ван. — Когда он закончил работать над делом, это было унижением для него. Его карьера застопорилась с таким пятном на репутации. Но если бы ему удалось воссоздать дело — напугать всех убийствами вне цикла — прежде чем в одиночку поймать ужасного Переговорщика? Он бы стал героем! Это был бы короткий путь наверх по служебной лестнице. Креллу не пришлось бы даже заниматься реальной работой; Квинлан уже создал идеальное дело на тебя, прежде чем ошибся.

— Кроме того, что он пытался меня убить, — тянет Оби-Ван, пожимая раненым плечом и морщась от движения. — Если он пытался поймать меня живым, то я этого как-то не заметил.

Энакин энергично качает головой.

— Нет, он пытался убить меня. Ты оттолкнул меня; тебя он ранил случайно.

— Ну даже так, почему он пытался убить тебя? Почему бы не взять нас обоих?

— И снова — репутация. Престиж. Он бы легко выставил все так, будто ты убил меня, и никто бы не поверил тебе, когда ты бы заявил об обратном. Все в любом случае, наверное, думают, что я уже мертв, так что он ничего не потерял бы, избавившись от меня. Так ему не пришлось бы делиться славой с героическим детективом, вырвавшимся из лап смерти, а разве может быть что-то более уважаемое в мире полицейских, чем коп, наконец поймавший убийцу копа?

Оби-Ван вздыхает, откидываясь на спинку дивана и поглаживая Трипио. Пес довольно сопит, перенося свое затруднительное положение куда легче, чем Энакин рассчитывал.

— Я так полагаю, это значит, что он вернется? Он может включить кого-то еще в свой план?

Энакин пожимает плечами.

— Скорее всего, нет. Крелл не из тех, кто любит делиться информацией; вряд ли он будет играть по правилам и подключать к этому кого-то еще.

— Тогда нам нужно подготовиться.

— Мы будем готовы, — заявляет Энакин. Что бы ни решил сделать с ними Крелл, они будут готовы. Энакин не позволит кому-либо снова причинить вред своей семье.

========== 26. ==========

— Что я вообще сделал этой женщине? — ворчит Оби-Ван, снова откусывая от сильно замороженной булочки и переглядываясь с мисс Ти. Она не сводит с него глаз с того мгновения, как заметила Энакина, входящего с ним в кафе и смотрящего на него с беспричинным, по мнению Кеноби, презрением. — Я хожу сюда с самого детства. Понятия не имею, чем я мог ее так рассердить!

Энакин чувствует, как что-то бурлит в животе, когда Оби-Ван наконец отводит взгляд, и даже его перепачканная подтаявшей глазурью борода не поднимает Энакину настроения. Его собственный завтрак остается на тарелке почти нетронутым, чувство вины отбило весь аппетит, что у него вообще был. Решение пойти завтракать в «Чайный домик Ти», принятое, когда они обнаружили разочаровывающую пустоту на полках, было ошибкой; ему стоило бы попросить Оби-Вана выбрать другое место.

— Мне кажется, это могло произойти по моей вине, — мямлит он, не в силах поднять на Оби-Вана взгляд.

— С чего ты взял? Ты же ее едва знаешь.

Теребя рукава легкого пиджака, который он надел по случаю выезда из дома, Энакин заставляет себя объясниться.

— После… после того случая с Хардином я сбежал, помнишь? — бормочет он, чувствуя, как от стыда горят щеки. — И я… ну, я пришел сюда позавтракать. Она видела… видела мой глаз. Сказала, что, если мне когда-нибудь понадобится помощь, я могу обратиться к ней.

Когда он все-таки рискует поднять взгляд, гневное выражение на лице Оби-Вана тут же заставляет его пожалеть о том, что он вообще открыл рот. Кеноби кладет оставшуюся булочку на тарелку, откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, так же пристально смотря на Энакина, как несколько мгновений назад — на мисс Ти.

— То есть ты пытаешься мне сказать, — произносит он, и несмотря на то, что голос его тих, несколько человек и сама мисс Ти оборачиваются, — что теперь половина Набу думает, что я тебя ударил. Верно, Энакин?

Энакин вздрагивает, снова отводя взгляд и замыкаясь в себе.

— Д-да…

То, что раньше было просто неприятным ощущением, теперь перерастает в полноценную тошноту, угрожая вернуть все то, что Энакину удалось в себя затолкать, обратно, если они не перестанут быть в центре внимания.

— Восхитительно, — фыркает Оби-Ван, резко поднимаясь со стула и срывая со спинки свое пальто. — Пойдем.

Энакин стремительно поднимается на ноги, отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше от внимательных взглядов, следующих за ними, пока они идут к выходу — ощущая молчаливое осуждение, — когда Оби-Ван уверенно берет его за локоть, ведя за собой, потому что Энакин идет недостаточно быстро.

— … как раз то, что ему было нужно… — слышит он шепот мужчины, когда Оби-Ван открывает пассажирскую дверь машины и грубо заталкивает Энакина туда. Ему едва удается втянуть ноги в салон, прежде чем Кеноби хлопает дверью. Если Оби-Вана беспокоила его репутация в городе, то сейчас он, ведя себя таким образом, наверняка упускает все шансы на ее сохранение. — … просто хотел хорошо поесть…