Bittersweet (СИ)

– Зачем? – спросила через некоторое время.

Ромуальд с ответом на вопрос не торопился. Он с показной медлительностью выбирал очередную фисташку, разглядывая их с таким вниманием, словно в орешках заключался великий смысл, потом долго примерялся к тому, чтобы достать ядрышко. Применял все те методы, которые Челси ненавидела с давних пор, когда они ещё были детьми и вместо того, чтобы действовать сообща, отчаянно враждовали. Мелкие пакости были для них делом обыденным, а выяснения отношений обычно заканчивались именно такими разговорами. Насмешливая ухмылка Ромуальда, тихая злоба Челси.

– Что именно?

– Зачем ты предлагал ему остаться здесь?

– У меня был прилив исключительного человеколюбия, какого не наблюдалось с давних пор. В подтверждение своей теории я даже сделаю исключение и скажу, что ты отлично выглядишь сегодня. Да и вообще всегда. Моя сестра неотразима.

– И я тебе не поверю.

– Как жаль. Мои порывы никто не ценит.

– Ромуальд!

– Что?

– Хватит косить под глупого маленького мальчика.

– Я просто хотел, чтобы он пообедал в нашей компании и при этом чувствовал себя крайне неловко. Не знал, как подступиться к артишоку, давился спаржей, а потом выплюнул тебе на платье пару глотков вина вперемешку с пережёванными овощами, о которых я говорил ранее, поняв, что человек, сидящий рядом, откровенно и с намёком трогает его коленки, торчащие в этих дырах рваных джинсов. Готов поспорить, что он бы не выдержал такого откровенного приставания.

– Думаю, что спустя пару минут после начала твоих активных действий, мне пришлось бы вызывать врача.

– Почему?

– Потому что тебе в ногу вонзили бы нож. Ну, или вилку в руку.

– Такое дикое существо? Где ты его нашла? В заповедном лесу?

– Секрет фирмы.

– Неужели проезжала по трассе, а он предлагал свои услуги, стоя в кожаных штанишках и размахивая в воздухе недавно полученной лицензией?

– Не городи чепухи.

– Тогда я не представляю, что, кроме столь тяжёлого прошлого, способно провоцировать прилив агрессии в ответ на проявленную нежность.

– Нежность?

– Некую заинтересованность в том, что находится под этой одеждой.

– А как же Джулиан?

– С ним никто не сравнится.

– Тогда за каким хреном?

– Просто, чтобы он почувствовал себя идиотом. Он чувствует, и это заметно.

– Великолепная идея.

– Не хуже тех, что приходят в твою голову.

– Я бы поспорила.

– А я предпочту молчание. До тех пор, пока здесь не появится человек, в общении с которым я действительно заинтересован.

– Унизил. Поставил на место. Заставил задуматься, – Челси вновь воздела глаза к небу.

От продолжения разговора её удержал телефонный звонок. Вероятно, отец, до которого дозвониться не получилось, освободился и дал о себе знать. Ромуальд с места не сдвинулся, но и фисташки больше не грыз. Проводив взглядом сестру, он сгрёб скорлупки в подставленную ладонь и вышел на улицу, чтобы выбросить всё в мусорный контейнер. До приезда отца нужно было чем-то себя занять, а вновь пересекаться с сестрой он не желал. По правде сказать, ему вообще не хотелось сюда приезжать, но отец предложил поужинать всем вместе, в семейном кругу, и Ромуальд согласился. Перед тем, как принять решение, он несколько раз взвесил все «за» и «против». Резюмировал, что Эйден будет находиться в хорошем настроении, и очередной виток бесконечных переговоров пройдёт лучше, нежели прежде.

Тема разговора не являлась секретом. Джулиан и его роль в грядущей постановке.

Нанося визит в родительский дом, Ромуальд готов был встретить здесь Челси, но появление её ученика стало своеобразным сюрпризом, не самым приятным из всех возможных, особенно на фоне недавних событий. Не тех, что развернулись в стенах продюсерской компании, а тех, что легко маркировались характеристикой «счастье». И это столкновение несколько пошатнуло уверенность Ромуальда.

Он находился в приподнятом настроении ровно до того момента, пока не переступил порог дома и не увидел потенциального партнёра по сцене, сидящим на полу, а рядом с ним Флинта с пистолетом в руках. Последний штрих пришёлся Ромуальду по вкусу, хотя он изначально понимал, что это всего лишь детская забава, а не реальная угроза жизни. Реакция Илайи на его действия стала приятным бонусом.

Такая незамутнённая, почти ощутимая ненависть, от которой ему становилось ненормально хорошо и здорово.

Тот план, что Ромуальд озвучил в присутствии Челси, отвечая на поставленный вопрос, практически полностью соответствовал действительности, за исключением пары незначительных нюансов. Ему просто хотелось проверить, как отреагирует на более откровенные действия напарник.

Когда Челси расписала в красках возможные перспективы, Ромуальд постарался соотнести одно представление, возникшее в его голове после кратковременного общения, с тем, которое развернула перед ним Челси. Что ж, вполне возможно, что это было правдой. Воткнуть нож в ногу или вилку в ладонь.

Дикарские методы.

Где можно было отыскать такого кандидата на роль?

Он мог попытать счастья и напрямую задать вопрос сестре, но полагал, что она начнёт увиливать, как поступала прежде. Узнавать биографию конкурента придётся самостоятельно.

«И что ты собираешься делать с полученными знаниями? Шантажировать его? Вряд ли в его прошлом скрыт ворох грязных тайн, которых можно опасаться».

«Просто».

Просто.

Да, два раза. Ничего простого там нет.

Ромуальд делал одно, проходило немного времени, и он тут же придумывал иной план действий, будто разочаровывался в былых решениях, а новые находил оптимальными. Ему хотелось провернуть идеальную операцию, чтобы комар носа не подточил, а всё прошло, как по маслу. Отстранить от роли выскочку из ниоткуда, развлечь себя за счёт попыток унизить его и сравнять с землёй, чтобы возвысить Джулиана. Каждому предстоит получить по заслугам. Джулиан после нескольких лет страданий заслужил своё счастье, и никому не позволено отбирать у него это чувство, ощущение… Или чем там является пресловутое счастье, о котором так часто любят трепаться люди? Прибегая к иной формулировке, можно сказать, что Джулиану предписывается вернуть себе былую власть и влияние в музыкальном бизнесе. Доказать мерзким окружающим, что не уставали поливать его грязью: они совершили ошибку, поставив на нём крест. Решив, что болезнь – это приговор, и он превратится теперь в слюнявого кретина, будет сидеть, пялясь в одну точку, принимать таблетки, с трудом их проглатывая, и вся жизнь его пройдёт в чёрно-белых тонах.

Ромуальд категорически отказывался соглашаться с подобной расстановкой сил.

Он ненавидел предательство и каждого отдельного человека, подходившего под это определение. Он считал себя борцом за справедливость, которую жаждал восстановить, потому и не уставал повторять одну и ту же заученную наизусть речь, стоя напротив отца, глядя ему в глаза твёрдо, решительно. Давал понять, что будет просить об этом до последнего момента, пока в нём жива уверенность: что-то реально изменить. Ему было бы гораздо проще жить, стань мюзикл его собственным проектом, а не задумкой отца и сестры. Ему бы легче дышалось, знай он, что сам устанавливает правила, одобряет или бракует сценарии, занимается подбором композиторов и актёрского состава. Но он был человеком-проектом, и решающий голос принадлежал кому-то другому.

Злость, накопившаяся в результате этого мерзкого стечения обстоятельств, выливалась именно на напарника по сцене. По сути, тоже не личность, а человек-проект, только ставку на Илайю делает Челси, а на него – отец.

Ромуальд не мог упустить из вида и этого человека. Обстоятельства встречи, знакомства и развития, которое получала их история. Сейчас, на данном этапе складывался постепенно фундамент, и от того, каким он будет, зависело многое. Ромуальд старался окончательно распрощаться со своими человеческими качествами, опираясь на деловой подход, связанный с решением проблем и устранением конкурентов. Думал в режиме нон-стоп о карьере Джулиана. Как чокнутый исследователь, готовый день и ночь трудиться в попытке добраться до самой сути, увидеть сердцевину, а не только оболочку, он постоянно держал в уме заметки о разговорах, угрозах, попытках влиять на человека, которого толком не узнавал, да и не собирался делать этого в дальнейшем.