Раньше (СИ)

Шерлок совершенно точно был Холмсом. Просто не совсем таким, какими их привыкли видеть.

И, честно говоря, Майкрофт не сомневался, что Шерлок непомерно гордился бы этим.

Поведение брата, пусть иногда его и заносило в крайности, было типичным, несмотря на все отчаянные попытки бунтарства и возмущения. Оба воспитывались в достаточно жёстких условиях, заключёнными в неизменные рамки. И если Майкрофт процветал, то Шерлок, остро чувствовавший необходимость выделить себя из толпы, так яростно боролся со всеми ограничениями, что почти внушал уважение; Майкрофт очень ясно помнил того семилетнего малыша, который решил настоять на своём и поспорить с отцом и его непререкаемой властью в доме. Наркотики, секс, бесконечные часы, проведённые в клубах, отсутствие более-менее постоянной и приличной работы — всё это буквально кричало бунтом за независимость. Но, приемлемое в подростковом возрасте, даже в юношестве, теперь, когда Шерлоку было уже двадцать шесть, вполне закономерно вызывало некоторые опасения.

Опасения Майкрофт не любил. Даже само слово ему категорически не нравилось. Оно предполагало некоторый уровень заботы, бессонные ночи и невозможность сделать что-нибудь достаточно эффективное.

Но независимо от личных предпочтений, более подходящего слова для описания ситуации он подобрать не мог.

Шерлок был великолепен. Абсолютно великолепен. Под вынужденной маской, порождённой его незаконным образом жизни, скрывался ум, которого ещё не видел мир. Невероятно ясный, быстрый и острый настолько, что в детстве он не раз изводил себя ночами, неспособный перестать думать и анализировать ни на секунду.

И такой блестящий ум пропадал впустую, разрушался, одурманенный постоянным употреблением наркотиков. Развращался людьми вроде этого Виктора Тревора.

И всё-таки, несмотря на это, был Джон.

*

— Эм… привет, наверное… да, надеюсь, это правильный номер… извиняюсь, если нет. Запись на автоответчике не очень-то проясняет… не то чтобы я был против. В общем… эм, это Джон, кстати. Я хотел спросить, нет ли у вас каких-нибудь мыслей насчёт дня рождения Шерлока. Потому что он уже скоро, а я только вчера сообразил, он же об этом не говорит. Хочу сделать для него что-нибудь приятное, в смысле, классное, хотя ему, скорее всего, это не понравится. Он вообще любит свой день рождения? Идиотский вопрос, да? Короче, вы же его дольше знаете, всю жизнь, полагаю… ну да, всю жизнь, и наверняка представляете, что ему может понравиться. Или не понравиться. Или…

К счастью, аппарат решил, что тоже больше не может слушать эту бессмысленную болтовню, и оборвал сообщение.

Невозможно понять. Шерлок, который никогда не любил заик, пустозвонов и вообще любую ерунду, болтовню Джона готов был терпеливо выслушивать с улыбкой, а затем, доказывая, что в самом деле был внимателен (чудеса всё же случаются), просто отвечал на выловленные из сумбура вопросы.

Вероятно, всё дело было в честности. Майкрофту ещё не доводилось встречать людей, настолько же болезненно честных, как Джон. Будто он родился без фильтра в голове и запросто выдавал всё, что думает, какая бы мысль ни пришла ему в голову.

Только фильтр-то присутствовал.

И это было самым странным. Джон Уотсон, который иногда мог бесконечно нести всякую чушь, вырос в неполной семье со склонной к насилию матерью, сестрой-алкоголичкой и в достаточно стеснённых материальных условиях.

Ничего из этого не было очевидным. А реакция Джона, поставленного перед фактом, в корне отличалась от поведения других людей с похожими обстоятельствами и поражала Майкрофта.

Джон только пожимал плечами, будто это ничего не значило.

«Тростник, согнувшись от порывов ветра, вновь выпрямляется, стоит шторму утихнуть[3]» — так, кажется, писал Эзоп?

Шерлока привлекло вовсе не то, что Джон может приспосабливаться к сложным обстоятельствам и даже мириться с ними; качество, хоть и редкое, встречающееся тем, кто ищет.

Нет, это способность Джона вновь подниматься так захватила внимание Шерлока.

*

— Мой брат многие годы не получал подарков, — Майкрофт одновременно изучал доклад по Пекинской операции. — Если вам всё же удастся найти его в день рождения, примите мои соболезнования заранее.

Последовал долгий вздох.

— Хоть раз дарили что-нибудь, что ему нравилось?

— Одиночное заключение.

— Майкрофт!

Джон подумал, он шутит?

— Шерлок берёт то, что хочет. Дар превращает для него процесс получения желаемого в скучную и ненужную рутину.

— Так вы в самом деле не приготовили для него подарок?

А смысл? Чтобы потом хранить на чердаке с остальными? Однажды они специально заперли там же Шерлока, пытаясь заставить открыть все подарки за четыре года. Его брат умудрился, протиснувшись в чердачное окно, выбраться на крышу, по ней перебраться к соседям и сбежать, словно ползать по крышам как вор или летающая обезьяна — совершенно обыденный способ уйти из дома.

— Это бессмысленно, — ответил Майкрофт, раздражённый обвиняющими нотками в голосе собеседника. — Он готов пойти на любую глупость, лишь бы не принимать их. Иной раз можно было подумать, что мы пытаемся всучить ему бубонную чуму.

— Хм, — задумчиво протянул Джон с опасением (вот, опять это слово).

*

— Сэр?

Майкрофт поднял голову.

— Да?

— Ваш брат и мистер Уотсон находятся в Бартсе.

Шестого января? Джон превзошёл все его ожидания.

— С телом.

— Что?!

*

Джон полчаса назад ушёл домой, но Шерлок всё ещё оставался в здании. Осторожно подойдя ближе, Майкрофт уставился на брата.

Тот сидел на крутящемся стуле, склонившись над трупом, ногти которого изучал под микроскопом, бормоча что-то себе под нос.

— Не порти мне день, Майкрофт, до сих пор всё было очень даже неплохо.

— Он подарил тебе труп?

Шерлок оглянулся, и Майкрофт с удивлением отметил, что он в маске.

— Да, — брат, похоже, считал ситуацию вполне заурядной. — Хотя мне нельзя оставлять на нём следов.

Показалось, или в голосе Шерлока действительно проскользнуло разочарование?

Нет, это совершенно неправильно.

— Бездомный, — пробормотал Майкрофт, шагнув вперёд, — вот уже четыре года…

— Пять, — безразлично поправил Шерлок. — Получи свой собственный подарок, Майкрофт!

Как, чёрт возьми, Джон…

А!

— Он не чумной, случаем?

*

Оказавшись на улице, Майкрофт остановился, чтобы собрать воедино все факты.

Шерлок придерживался протокола вскрытия.

Шерлок следовал правилам, которые для него установил Джон.

Шерлок не только позволил подарить себе подарок, но даже был совершенно им увлечён.

Шерлок был трезв.

Шерлок был счастлив.

Джон Уотсон, похоже, был намного более изобретательным, чем кто-либо мог предположить.

*

Виктор Тревор — одиннадцатое января

Насмешливым взглядом Виктор проводил Шерлока, который проскользнул вслед за Питерсом в небольшую комнатку. Воспоминания о том, каким свободным может быть Холмс после дозы, весёлости поубавили.

Хотя отношение Холмса к жизни вообще позволяет не задумываться ни о чём.

Как же скучно. Пожалуй, Шерлок дулся достаточно долго, пора с этим завязывать.

*

Открывшаяся дверь заставила Питерса, державшего в руках пакетик с белым порошком, отскочить в сторону.

— Блядь, — раздражённо прошипел он. — Ты серьёзно?

Виктор протянул руку за пакетиком, Питерс после секундной заминки отдал ему порошок.

— Съебись, — равнодушно посоветовал Тревор.

Питерс благоразумно послушался.

Сложно сказать, что Шерлок был обрадован заменой, но вновь протянул деньги. — Раз ты настаиваешь, — он закатил глаза. — Не кажется, что это немного по-детски?

— Мне не нужны твои деньги.

Холмс убрал купюры.

— Что ж, сам виноват, — спокойно ответил он и попытался обойти Виктора.

Тот шагнул в сторону одновременно с Шерлоком.