Во что поверит сердце (СИ)

- Что ты знаешь о жизни демонов? – спросил я у Лина.

- Только то, что рассказывал Валент.

- Понятно, - улыбнулся я, - тогда я сам расскажу. Над нами стоит Повелитель. Он привязывает души демонов к долгу повиновения, и так держит их. Далее существуют правящие Дома, чем больше у Дома воинов, тем больше власти он может захватить, поэтому мелкие Дома присоединяются к правящим, ища защиты и делая их еще сильнее. У Лорда Дома вторая привязка уже к Дому. Любой демон может основать свой дом, но другой Лорд, по его ауре, может узнать, сколько воинов в Доме и, следовательно, как себя вести с таким Лордом. Тебе достался брошенный демон, у меня не только Дома, но и имени родового не было, - пока я не говорил об этом, не было так горько и обидно, как сейчас.

Лин вдруг подвинулся ко мне и обнял за плечи, прижимая меня к себе и прижимаясь ко мне сам. И стало теплее, нет, по-моему, стало даже светлее.

- Пока я был один, мне было все равно, отношение демонов меня не задевало, я не давал им шанса, но теперь у меня есть ты и я хочу основать свой Дом, пусть маленький, пусть только пока на пятерых, но я не хочу, чтобы и на тебя смотрели как на безродного подкидыша. Тем более Дом будет создан на земле людей, раньше такого не было, и что это даст, я не знаю. Ты как на это смотришь?

- Что для этого надо?

- Только полнолуние, - с облегчением проговорил я.

- Но это сегодня...

- Да, и еще, я хочу сделать тебя младшим Лордом, а это свяжет тебя со мной на всю жизнь, вы, люди, называете это браком. И я прошу тебя стать моим Лордом.

- Вот так, - Лин, улыбаясь, смотрел на меня, - без цветов и музыки, без вставания на одно колено? - и, увидев мое недоумение, рассмеялся. - Я согласен, в горе и радости и пока смерть не разлучит нас.

Лин целовал меня нежно и трепетно, пока я не зарычал, сгорая от нетерпения.

- Ну, вот как всегда, - прозвучал голос Валента, - сорвали нас с насиженного места, завели себе ребенка и смылись заниматься любовью, а расхлебывать все мне. А то, что у вашего ребенка и одежды-то нет, об этом Валент должен думать. На всякий случай, если вам интересно, я надел на него свою рубашку, накормил и велел уложить спать. И вообще, идем, уже еда готова.

- Валент, - я, не выдержав, рассмеялся, - я тебя тоже люблю.

- Боже упаси, - замахал руками Валент, - мне и одного сумасшедшего хватает.

- Меня? - взявшийся неизвестно откуда Рэн оскалился в какой-то безумной улыбке. - Значччииит, сумасшедшего? - почти прошипел он, поймав Валента за руку и подтягивая к себе. - Хватает? Другого нет? Узнаю - прибью!

- Придурок!

Валент с неимоверным усилием вывернулся из его рук и с гордым видом удалился.

*** Валент.

Не могу больше, не могу! Почему, когда я смотрю на эту упертую рогатую заразу, у меня встает так, что, кажется, материал на брюках не выдержит?

Что такого в его взглядах, которые он бросает на меня? Почему я не могу отвести глаз от его тела? И почему так хочется прогнуться под его ладонью?

Ни за что! Я граф! Я старший в роду! И гордость мою никто не отменял! Но почему так больно, когда я отворачиваюсь и ухожу?

Боги! Неужели мне никто не поможет? Я не подозревал ни о чем, когда просил вас о любви, неужели это она, когтистая и рогатая, распоряжающаяся мной как куклой! Да пропади он пропадом!

Только вот почему, уйдя от него и сидя в своей спальне, я ласкаю себя руками, чтобы получить хоть какое-то облегчение, и вспоминаю именно его? Зачем, уходя от Рэна, я снова и снова возвращаюсь к нему в мыслях? Почему я могу кончить, только мысленно видя его? Почему терзая сам себя, я давлюсь злыми слезами?

Я никогда не был в ладах с самим собой, а сейчас, по-моему, началась война. Мой рассудок воюет с моим телом, и война идет до победного конца, пленных никто не берет, и сдаваться никто не хочет, и только боль помогает прийти в себя.

И руки уже не гладят член - терзают, и злые слезы уже в радость. Если мои мечты в моем рассудке будут сливаться с болью, тогда я быстрее выйду из-под его чар.

И пальцы сжимаются все сильнее. Так тебе и надо! Я ненавижу это тело, слабое и жадное до ласк! Я ненавижу власть мужчин, но, боже, как же я ее жажду! Нет! Да...

Чужие руки разжали мои скрюченные пальцы и теперь теплый язык чувствительно ласкает пульсирующий болью член, и, нежно поднимая яички, мягко перебирают пальцы.

Я боюсь открыть глаза, я знаю, что это Рэн, знаю, поэтому и боюсь... А он ласкает меня так, что я почти теряю над собой контроль...

- Посмотри на меня!

Он на секунду прекратил изводить меня, но я ощутил это так резко, словно давно знакомый любовник бросил меня.

- Нет!

Я не хочу смотреть на него, не хочу помнить, кому я обязан своим удовольствием. Не хочу! Тело уже готово кончить...

- Посмотри на меня!

- Нет!

Он сжимает пальцы у основания моего члена.

- Неееет...

Я почти рыдаю, хотя почему почти, раз текут слезы?

- Валент! Ты противный, упрямый, вздорный! Да ты, в конце концов, человек! Что же в тебе такого, что выворачивает всю мою душу?

- Уйди... - сил нет больше терпеть его рядом, - уйди, оставь меня...

- Я никогда не оставлю тебя, Валент, смирись...

- Нет! - кричу я, наконец, взглянув в его глаза. - Ты врешь!

Он совсем близко, на расстоянии вздоха, я словно замедленно вижу, как наклоняется чуть на бок его голова, как губы медленно приближаются к моим, как приоткрываются... и все, я трусливо закрываю глаза, чтобы не видеть его, дальше только чувства...

Поцелуй длится и длится, а его руки нежат меня. Нет, это не были скромные, невесомые женские руки. Эти руки с женскими спутать было никак нельзя, властные, они и ласкают так сильно, порой оставляя синяки, но, боже, как же заходится сердце от этих ласк, а вместо стонов раздаются только беспомощные хрипы. Никогда ни одна женщина не заставляла меня так выгибаться, не желая разрывать контакт с рукой или губами.

И скромными эти руки не были, Рэн уже раздвинул мне ноги и сам уселся между ними, теперь при всем моем желании свести их вместе я не смогу. А хочу ли я? Хватит ли у меня сил на такое? Попробовать?

И в это время его нахальная рука скользнула мне между ягодиц.

- Ннаа...