С дамасской розой, алой или белой...(СИ)

- Не хочу, чтобы ты смеялся, - почти ровно выговорил Джек и с мольбой, на которую Брок не считал его способным, взглянул на него. – И не… не делай слишком больно. Только не ты. А в остальном я… приму от тебя все.

Брок сжал зубы, пытаясь успокоиться, а потом принялся целовать все большое тело: доверчиво открытую спину, мощную шею, косые рваные шрамы на ребрах и плечах («колючая проволока» – пришло фоном, но Брок отогнал еще и эту мысль), потом нежно развернул Джека к себе и прижался губами к губам, толкнулся языком, глядя прямо в пораженно распахнутые глаза: светло-серые, с зеленью.

Брок не мог перестать трогать его, ощупывать каждый крутой изгиб развитых мышц: выпуклую грудь, твердый пресс. Длиной члена природа Джека тоже не обделила, и Брок, с трудом оторвавшись от губ, вобрал в рот толстый ствол, с наслаждением ощущая солоноватый, чуть пряный вкус на языке. Запах Джека становился ярче с каждым полузадушенным стоном, с каждым нервным, неуверенным движением, когда он не знал, куда деть руки: то засовывал их под подушку, невольно, инстинктивно подаваясь бедрами и насаживаясь на пальцы до самых костяшек, то хватался за изголовье кровати, глухо вскрикивая каждый раз, как Брок попадал по простате.

- Хочу тебя, - вымученно, тихо произнес Джек. – Брок, пожалуйста. Хочу тебя в себе.

- Резинки?

- Я здоров и… в общем, проблем не будет. Но если хочешь…

- Не хочу, - Брок навис над ним, если над кем-то настолько крупным вообще можно было нависнуть, и осторожно приставил головку ко все еще тугому входу. – Смотри на меня, Джек. Хочу, чтобы ты видел, как я хочу тебя трахнуть. Растянуть твою узкую жадную задницу. Она же жадная, да, детка?

- Н-н…

Джек смотрел, не отрываясь, с убийственной уязвимостью: сосредоточенно, жадно. Чувствовалось, что тот хочет свести ноги, прикрыть если не член, то хотя бы шрамы, но Брок накрыл его живот ладонью, погладил «осьминога» и медленно надавил членом на сжатые мышцы.

- Дыши. Дыши, маленький. Я не спешу. Сегодня все для тебя. Расслабься, хороший мой, славный. Горячий, такой послушный. Я сделаю тебе хорошо, нам обоим. На меня смотри, Джек.

Джек смотрел, не отрываясь, будто не веря. Он вцепился руками в изголовье кровати до побелевших костяшек и трудно, длинно выдыхал. Брок гладил его по животу, зная, что сможет сдержаться, быть осторожнее, ласковее, чем когда бы то ни было. Просто потому, что видел в глазах Джека отчаянное желание ему верить. Что не обидит.

Глядя на Джека Роллинза в ринге, например, сложно было представить безболезненные и несмертельные способы причинить ему обиду, но сейчас Брок видел его без привычного слоя молчаливой нелюдимости, которым он отгораживался ото всех, защищаясь.

С ним Джек был болезненно обнажен, как голый нерв, и Броку ужасно не хотелось его разочаровывать.

- Давай, малыш, расслабься. Впусти меня, я не…

Брок уже хотел пообещать, что не причинит боли, как Джек вдруг обнял его ногами за бедра и надавил пятками на задницу, выгнулся навстречу, удивленно поскуливая, вбирая в свое тесное, скользкое нутро.

- Не спеш… Джек, детка… Блядь.

- Брок, - простонал тот, высоко растянув гласную, и Брок зажмурился от резко полыхнувшего возбуждения, горячей волной прокатившегося по спине и скопившегося в паху. – Пожлст…

Невнятные, жаркие мольбы, половину которых Джек пытался мужественно проглотить, инстинктивная плавность, с которой он насаживался на член, пластика его сильного тела, чуть неуклюжего вне боя и, как оказалось, постели, возбуждали до потери всякой связной мысли. Брок медленно толкнулся и снова вышел полностью, подразнил чувствительную кожу, поцеловал нежную внутреннюю часть бедра, гладкий участок без единого шрама, и толкнулся снова в тугую нежную глубину, вызвав у Джека довольный тихий стон.

Впервые, пожалуй, действительно довольный, без примеси удивления и неверия.

- Давай, Брок, - прошептал он. – Сильнее.

Господи, это было круто. Джек был выносливым, как он сам, сильным и не жаловался на уставшие ноги или неудобную позу. Он жадно отдавался, и Брок бы даже засомневался, кто кого тут трахает, если бы не растерянный обожающий взгляд из-под длинных чуть загнутых на концах ресниц. Без вечной тесноты презерватива все ощущалось острее и жарче, будто его выпустили на свободу из душного кокона.

Брок честно хотел удержаться от вязки хоть первый раз, но Джек так просяще скулил, тянулся губами, боясь, что его оттолкнут, что Брок не смог отказать, не смог подтвердить глупые сомнения в том, что тоже хочет этого. Тесная задница жадно сжала узел, и Брок, почти ослепнув от жаркого удовольствия, продолжал толкаться внутрь короткими, сильными рывками, почти не двигаясь, но чувствовал, как разбухающий узел давит внутри Джека на то самое чувствительное местечко, на центр их общего удовольствия, и тот стонет непривычно громко, открыв влажные губы, задыхаясь и правильно, крепко сжимая его в себе.

С Джеком можно было не бояться придавить хрупкого партнера, не опираться на локти во время острого, выматывающего удовольствия, накатывавшего волнами. Брок кончил, едва только Джек задохнулся под ним, сжимаясь почти до боли на его члене, с хриплым стоном заливая живот и грудь, отчего волоски слиплись смешными дорожками, а потом аккуратно потянул Брока на себя, устроил сверху и обнял – нежно и крепко. Благодарно.

Они ни о чем не говорили. Только целовались, пока не смогли расцепиться.

- Лежи, я соображу нам поесть, - предложил Брок, с незнакомым до этого наслаждением вынимая опавший член и чувствуя, как из его омеги вытекает семя. Много его семени. Поддавшись низменному животному удовольствию, Брок сунул в растянутую задницу сразу два пальца, и Джек со стоном сжал их в себе. Сперма потекла по руке, испачкала постель, и это было охуенно. По-новому, непривычно, грязно и охуенно.

- Как насчет картофельной запеканки, лазаньи и картошки фри? Или хочешь мяса? Сладкого? Копченого? – Брок провернул пальцы, любуясь сменой выражений на обычно непроницаемом лице Джека. – Скажи мне, маленький.

- Все, что дашь. И я помогу с готовкой.

- Никакой готовки, только разогреть. Или хочешь со мной?

Джек коротко кивнул и поднялся с неожиданной для своей комплекции легкостью, едва Брок вынул из него пальцы и поцеловал.

- Салфетки на тумбочке. Штаны сейчас выдам, - Брок наскоро вытерся и пошел к шкафу, выудил оттуда пару самых длинных трикотажных брюк и кинул ими в Джека. – Тебе, боюсь, будут бриджами, но халат на тебя вообще не налезет.

- Брок, - Джек рассматривал штаны с выражением на лице «сейчас я скажу, а ты не обижайся». – Спасибо. Ты правда не должен был.

- Не должен был трахать тебя или получать от этого удовольствие?

- Первое. Я рад, что вышло со вторым.

- Вышло? – Брок с прищуром оглядел его с ног до головы и приказал: - Натягивай свои бриджи и идем на кухню. Расскажешь мне, чего я там не должен был.

- Я не то… я не имел в виду… Я не указываю тебе, - наконец, сформулировал Джек и натянул штаны, которые, если высоко не натягивать, были ему почти впору. – Я просто не ждал, что кто-то сможет. Захочет.

- Не зассыт, - заржал Брок. После горячей ебли он всегда приходил в прекрасное расположение духа.

Джек взглянул на него исподлобья и растер шрам на животе.

- После этого у меня изменился запах, - вдруг сказал он уже на кухне. Выбил сигарету из пачки Брока и со смаком, привычно затянулся. Брок никогда не видел, чтобы тот курил, но, с другой стороны, что он вообще знал о Джеке Роллинзе, с которым они не были ни на одной серьезной миссии, кроме того, что в постели он горячий, послушный и нежный, как внутренняя часть бедра юной девственницы. – Раньше все шарахались, просто осознав… рассмотрев получше. Даже если запах нравился, все равно ничего не выходило. А потом, когда у меня из брюха выкинули половину запчастей, сама физиология принялась подсказывать альфам, что я порченный, и щенков от меня не дождаться. Я пью специальный коктейль, за формулу которого отдал половину заработанного за контракт с касками. Он маскирует запах и обычно от меня не пахнет ничем. Могу даже за бету сойти.