Семейные ценности (СИ)

– Виталик? Виталик! Прости меня! Виталик, прости… прости… – вцепляюсь в него, испуганно оглядываясь вокруг, ища взглядом отчима.

Утыкаюсь ему в плечо, обжигая горячими слезами, все снова и снова повторяя его имя даже тогда, когда из-за громких рыданий и всхлипываний слова невозможно разобрать, и они тонут в складках его рубашки. А он крепко прижимает меня к себе, нежно обняв и поглаживая по голове и плечам, ласковым шепотом успокаивая:

– Тише, малыш, не бойся, я с тобой, все хорошо! Я больше никому не позволю тебя обидеть!

Последний мой разговор с матерью состоялся в участке, когда она, мягко обняв меня, спросила с надеждой в глазах:

– Сына, милый, это ведь недоразумение? Скажи, что это все ошибка. Пожалуйста...

– Мам, я… – с сожалением в голосе шепчу я, глядя в ее глаза полные слез.

– Нет! – ошарашенно отпрянув от меня, прикрывает лицо дрожащими руками. – Это неправда, такого просто не может быть!

– Мам! Мам, успокойся! – в попытке успокоить, пытаюсь приобнять ее за плечи.

– Не смей! Не трогай меня! – переходя на крик, отталкивает меня, залепив звонкую пощечину. – Это все ты виноват! Это только твоя вина!

– Прости, мам… – тихо шепчу ей вслед. «Прости меня, глупая женщина, своего непутевого и никчемного сына».

После обращения с заявлением в полицию и задержанием отчима начался настоящий ад с чередой бесконечных опросов, допросов и следственных экспертиз. Мне приходилось не по одному разу пересказывать, когда, где и сколько раз были совершены насильственные действия со всеми мельчайшими подробностями обстоятельств произошедшего. Неоднократно давать ответы на унизительные вопросы о подробностях самого полового акта, о вероятности сопротивления или добровольного согласия, о том, состоял ли я ранее в подобного рода сексуальных отношениях, и о причинах моего молчания.

Множество раз меня проверяли на факт дачи ложных показаний ввиду личностных проблем или подростковой неприязни к отчиму, ведь он имел исключительно положительные характеристики с работы, был отличным семьянином, а я – всего лишь неблагополучный подросток, прогуливающий уроки, имеющий многочисленные записи в личном деле по факту нестабильного поведения и постоянных драк.

Правда, это больше было формальностью, потому как итоги судебно–медицинской экспертизы выявили наличие следов на теле неоднократного насильственного воздействия, в том числе был подтвержден факт совершения половых контактов.

Важную роль сыграли показания основного свидетеля – Виталика. Ведь это он сынициировал обращение в полицию и факт задержания своего родного отца. Он был единственным, кто остался со мной и поддержал в этой трудной ситуации.

Учитывая мой возраст, отчиму дали два года условно. Сразу после происшедшего мать подала на развод, она так и не смогла простить и принять меня, и дальнейшее наше общение сводилось к минимуму. Весть о случившемся разлетелась быстро, реакция окружающих была различной: кто-то осуждал в лицо, кто-то жалел. На удивление, отношение в школе ко мне смягчилось, все мои поступки и поведение были приурочены к сложившейся ситуации, и аттестат я благополучно получил. И даже без троек!

На лето я договорился пожить на даче у Сереги, но этому не суждено было случиться, поскольку сразу после госэкзаменов и сдачи диплома на пороге нашего дома появился Виталик, с огромным чемоданом и заявлением, что он забирает меня к себе, в Москву. Забавно, ведь мы теперь даже не родственники!

***

Монотонный стук колес поезда, неспешно увозящего нас в самый центр столицы. Я никогда раньше не ездил на поездах и сейчас испытывал неимоверный восторг, громко смеясь, высунувшись практически наполовину в открытое окно, навстречу теплому летнему солнцу, пытаясь сорвать листья с рядом проезжающих деревьев. Виталик курил и улыбался, молча наблюдая за мной.

Захватив огромную охапку молодых зеленых листочков с самого конца ветки, я вернулся в тамбур и, счастливо улыбаясь, протянул их брату:

– Смотри, как много на этот раз!

– Вообще–то, это опасно, – нравоучительным тоном заметил он, докуривая сигарету, – ведешь себя словно дитя малое.

Я вскинул руки вверх, создавая небольшой листопад над его головой, и снова весело рассмеялся. Внезапно Виталик склонился надо мной и накрыл губы поцелуем. Легким, как дуновение весеннего ветерка, и нежным, словно скользнувший по губам опавший осенний лист. Широко распахнув глаза, я замер от неожиданности, прикрыв губы рукой. Не может быть, мой первый поцелуй!

– Прости, я не хотел! – резко отстраняется от меня, болезненно морщась и сжимая руки в кулаки. – Хотя знаешь, вру, я хотел! Всегда хотел! Но я не должен был… прости, что не сдержался… я не имею права. Черт!

Нет, нет, нет! Привстав на цыпочки, обвиваю его шею руками, прижимаясь всем телом, и робко касаюсь губами. Пусть мой поцелуй по-детски нелепый и абсолютно неумелый, но я хочу показать ему свои чувства, чтобы он не ощущал своей вины.

– Глупый! – обнимая, крепко прижимает меня к себе и ласково треплет по волосам, перебирая прядки. – Ты ведь совсем еще ребенок у меня. Давай возвращаться в купе, холодает.

– Можно я еще чуть–чуть тут постою? Ты иди, обещаю, я недолго, – отворачиваюсь к окну, подставляя лицо навстречу теплому летнему ветру, позволяя ему высушить горячие соленые слезы, бесшумно скатывающиеся по моим щекам и исчезающие в растрепанных волосах, широко улыбаясь навстречу новой счастливой жизни.