Монета (СИ)

Сэмми внимательно наблюдает за выражением моего лица и не упускает того момента, когда оно меняется. Я безвольно расслабляюсь под ним, обмякаю. Больше не пытаюсь вырвать руки из его хватки. И он отпускает. Отворачиваюсь, крепко зажмуриваясь. Чтоб меня! Какого черта я творю! Как я могу такое допускать?!

А Сэмми улыбается, берет мою голову за подбородок, впивается в губы, поворачивая к себе. Уже ничего не могу с собой поделать, отвечаю ему не менее жадно, его язык на удивление умело ласкает мой — я-то думал, он совсем монашка. Целомудренный добродетельный Сэмми, в любом городке отказывающийся от того, что ему предлагают спасенные девицы, готовые осыпать его своими благодарностями до посинения. Не все ж им на мою улыбку западать… Значит, дело было не в смерти Джессики?

Я хотя бы пытаюсь перехватить инициативу, вытолкнуть его наглый язык из своего рта, но и тут я обломался. Он неожиданно сильный, тяжесть горячего тренированного тела возбуждает, одной рукой все еще прижимает к полу мою руку. Блять! Это невозможно, невозможно… Это все происходит не со мной…

Он приподнимается, не отрываясь от моего рта, быстро расстегивает свои джинсы. Встает на пару секунд, чтобы снять их. У меня мелькает мысль вскочить с пола и свалить из номера или вообще позорно запереться от него в ванной, раз уж я не в состоянии дать ему отпор, не потому, что он физически кажется сильнее, а потому что я просто не способен сопротивляться его кроткой улыбке, ласковому взгляду и этому вроде бы обычному, но такому блядскому «Ди-и-ин…»

Но я не делаю ни того, ни другого. Только смотрю на него, хватая ртом воздух, пока есть такая возможность, потому что через минуту его губы возвращаются, затыкают мои, снова деля со мной воздух на двоих. Дыхание мешается, моя грудь тяжело вздымается, я не сдерживаю стона, когда чувствую, как его член трется о мой. В какой-то момент мелькает мысль, что сверху точно буду не я, если мне даже в поцелуе не дают вести. Я так не привык, но разве Сэм меня спрашивает? Он не спрашивает. Он просто нагло берет то, что я не готов и не хочу ему давать, но не могу сопротивляться уже скорее самому себе, чем ему.

Сэм облизывает свои пальцы, я потрясенно задыхаюсь — это выглядит настолько эротично, что я забываю, как дышать. И зря. Через пару секунд эти самые пальцы вторгаются в меня. Медленно, но неумолимо.

— Твою мать, Сэм, больно!

— Знаю, потерпи немного.

Снова целует, пытаясь отвлечь, я не могу. Морщусь, но он не ждет, не дает мне привыкнуть, давит, вводя в меня уже три пальца, растягивает и вместе с тем прижимает к полу так, чтобы мой член елозил по его животу.

— Расслабься, Дин, — просит мягко, заглядывая в глаза.

— Блять… Легко сказать, ты бы сам попробовал, — рычу сквозь крепко стиснутые зубы.

Усмехается, а потом вдруг нежно целует в уголок губ.

— Попробую… в другой раз, Дин, — обещает мне. Мои глаза расширяются, а он продолжает улыбаться, прижимаясь к моим губам.

Пальцы проникают глубже, задевают что-то, дергаюсь и выгибаюсь дугой.

— Так, хорошо… — бормочет Сэмми мне в губы.

— Хорошо? Хорошо?! Сэм, ни хуя это не хорошо… Блять… Да что же ты… а-а-ах… творишь?!

— Ну хорошо же, — хмыкает Сэм. — Я вижу.

На это мне возразить нечего. Длинные пальцы братишки в моей заднице, они двигаются ритмично, каждый раз проезжая по одному и тому же месту, и у меня перед глазами взрывается фейерверк. Я уже сам приподнимаю бедра ему навстречу, Сэм тяжело и хрипло дышит, сам трется об меня, как ненормальный. Мой живот влажный от его смазки, стекающей с головки члена, между нами липко. В какой-то момент его пальцы исчезают, Сэмми шире раздвигает мои ноги, приставляет головку своего члена ко входу, и меня пробивает на крупную дрожь.

— Сэм… Черт… — сбивчиво бормочу.

— Не бойся, Дин. — Он наклоняется и целует меня. — Я буду нежен… — ехидно улыбается.

— Да пошел ты в задницу…

— Уже.

Проникает в меня, я честно пытаюсь расслабиться, но больно все равно. Не сильно, боль тянущая, мягкая, почти приятная. Однако, он здоровый парень… Да когда же он уже весь влезет?! Наконец входит до конца, к этому моменту я уже совсем забываю, что такое воздух.

— Откуда… блять… Сэм, какого черта ты…

— Дин, помолчи. Ты мне весь момент портишь, знаешь, как долго я готовился?

— Бля-я-я…

— Вот-вот. Я сам нервничаю! — сообщает мне совершенно спокойным тоном, но пальцы на моих бедрах дрожат, не врет, значит.

Замирает, чтобы дать мне время привыкнуть, я тяжело и хрипло дышу с перебоями, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу.

— Дин?

— Нормально, — цежу сквозь зубы с закрытыми глазами.

Снова одаривает меня довольной улыбкой чеширского кота и начинает двигаться. Сотни раз я делал это сам, трахая очередную бабу, а она подмахивала мне, как заправская шлюха, крича в голос. Теперь я сам подмахиваю собственному брату, кусая губы, чтобы сдержать стоны удовольствия, рвущиеся из горла. Сэмми крепко сжимает мои бедра, наверное, останутся синяки. Скользит во мне еще беспорядочно, пытаясь найти нужный ритм, и я сам стараюсь двигаться ему навстречу так, чтобы он снова надавил на эту точку, доставляющую такие крышесносные ощущения. Сэм кусает губы, вбивается в меня уже ожесточенно и яростно, я только выгибаюсь навстречу. Внутри обжигающе горячо и скользко, никогда не думал, что долбиться в задницу может быть так классно. Да еще и со своим братом. Вскрикиваю и выгибаюсь дугой, когда он наконец находит эту самую точку. После этого сознание мутится, его толчки сливаются для меня в единый сплошной ритм наших потных и разгоряченных тел, двигающихся почти синхронно.

Все взрывается, перед глазами красные мушки, в заднице становится нестерпимо горячо и просто невероятно влажно, когда Сэмми кончает в меня.

Рычу в голос, он вторит мне тихим финальным стоном, обессиленно падая сверху и придавливая своей мускулистой тушей к полу. Утыкается носом в мою шею, его живот влажно хлюпает об мой — моя собственная сперма липнет к нашей коже.

Некоторое время лежим, не шевелясь, пытаясь привести дыхание в норму. Я пялюсь в потолок, в голове пусто, словно в вакууме. А Сэмми сопит мне в шею, приятно щекоча кожу своим дыханием.

— Дин… — Он с трудом приподнимает голову, его губы касаются моего уха.

— Что? — устало спрашиваю, закрывая глаза.

— Прости меня.

— За что?

— За то, что сорвался вот так… — смущенно шепчет. — И больно тебе сделал. Я просто не мог больше себя контролировать.

— Шутишь? — Мой голос хриплый, облизываю пересохшие губы. Следующие слова даются мне с превеликим трудом. — Это был мой самый охуенный секс в жизни.

— Правда? — робко спрашивает.

— Угу.

Чувствую шеей — улыбается, прижимаясь к ней губами. Довольный, сволочь. Изнасиловал старшего брата и радуется…

— Слезь с меня, туша! — Спихиваю его с себя и с кряхтеньем поднимаюсь на четвереньки.

Ржет за моей спиной, проводит ладонью по моей влажной спине и ложбинке между ягодицами, я вздрагиваю.

— Блять, Сэм! Не борзей!

— И все-таки, Дин, что на тебя нашло? — приподнимается на локте, глядя на меня уже серьезными глазами. Трясу головой, пытаясь прийти в себя, взгляд вдруг натыкается на монету под кроватью. Бляяя… Неужели все из-за нее? Сэм снял с меня джинсы… Монеты на мне больше не было. Это та самая хуйня, которую та тупорылая курица попросила у ведьмы. Значит… она действует… Как? Ведь того, кого хочется приворожить, нужно привязать именно к себе, для этого недостаточно просто дать амулет. А может быть… Догадка заставляет меня зажмуриться. Ну конечно. Такие штуки все работают по одной схеме. В человеке, которого надо приворожить, уже должны быть хоть какие-то зачатки привязанности, тогда амулет будет работать быстрее, лучше и эффективнее. Но не мог же я… испытывать к Сэмми такие… чувства? Нет, не мог. Это все такой абсурд, хотя после того, что сейчас произошло, я уже ни в чем не уверен.

— Не знаю, что на меня нашло. — Конечно, я не делюсь своей догадкой с Сэмом. Поднимаюсь на ноги, оставляя монету валяться под кроватью. — Я просто потерял голову, Сэмми.