Цугцванг (СИ)

Хейдара окатило винными парами — отвратительный запах. Он закашлялся от тошноты и стал отступать к дальней стене, обходя кровать. Лишь бы подальше от источника вони.

— По закону мне полагается два часа в неделю, — продолжил Харальд громким, развязным голосом. Было хорошо заметно, насколько он пьян, и Хейдару от осознания этого стало еще противнее. — Ты уже пропустил неделю, слизняк, пора отрабатывать!

Харальд приближался, и на Хейдара накатила паника. Он задрожал, слыша, как стучат в тишине комнаты зубы.

— Ты же поставил подпись! — громко, со смехом возмутился Харальд. Теперь их разделяло не больше метра. — Поставил подпись, что проживешь со мной до самой смерти! Ну!

Хейдар зажмурился и представил себе, что стоит в боковом отсеке интерната, куда убегал от хулиганов в детстве. Там было спокойно, и он мысленно возвращался в это место, если чувствовал надвигающуюся опасность.

— Дрожишь, как заяц перед смертью, — сказал Харальд, выплюнув на Хейдара очередную порцию вони. — Какое право ты имеешь жить в этой комнате?! Ты даже мизинца его не достоин, слышишь?!

Хейдар был так напуган, что чувствовал вырывающееся из груди сердце. Он прикрыл лицо руками и ждал удара. В детстве после криков его всегда били, и он научился закрывать те участки, которые замечали воспитатели. Если на его теле видны были синяки, его отправляли к психиатру для разговоров о дурном поведении. «Драться — плохо, Хейдар!» — говорили врачи. «Нельзя допускать конфликтов!» — твердили они, вторя друг другу. «Ты не должен позволять себе быть втянутым в драку!» — стучало в ушах у Хейдара.

— Мерзость, — Харальд сплюнул и часть слюны попала на ногу Хейдару.

— Замолчите! — завопил он, забыв обо всех страхах. Слюна жгла ногу, будто была раскаленным прутом. Торопливо, дергаясь всем телом, Хейдар стер ее простыней и отбросил ткань на пол. — Прекратите! Завтра же я пойду в Комиссию и назначу Корректировку!

Харальд отступил сразу на несколько шагов.

— Корректировку? — переспросил он. — Хочешь, чтоб тебе залезли в мозги и промыли их физраствором? Хочешь забыть, как звали твоих друзей? Прожить овощем остаток жизни?

Хейдар вытаращился на супруга глазами, полными ужаса. Он был растерян, но все же воспринял сказанное всерьез. С таким вещами не шутят.

— Психиатры, — возразил нерешительно Хейдар. — С вами поговорят психиатры. Они объяснят вам, что не следует употреблять алкоголь. Они побеседуют с нами и решат, как лучше нам организовать быт. И если вам нужно личное время…

— Секс! — заорал Харальд. Хейдару показалось, что их услышал весь отсек. — Это называется словом «секс». Личное время — это просто возможность делать то, что хочешь. Читать книги, слушать музыку — вот что это такое! Но когда двое занимаются сексом — это не личное время. Это — секс! Понятно?

Хейдар часто закивал, надеясь, что эта вспышка гнева будет последней.

— Неужели ты веришь, что Комиссия может сделать что-то хорошее? — спросил Харальд.

Хейдар понял, что его действительно волнует этот вопрос и постарался ответить максимально честно:

— Я думаю, что Комиссия прикладывает все усилия для всеобщего блага и создания будущего, где каждый гражданин будет жить в гармонии с обществом.

— Если бы я не знал, что ты чистишь канализацию, я решил бы, что ты работаешь на Комиссию по Агитации, — ответил Харальд. — Пойдем, я дам тебе выпить. Похоже, я сильно напугал тебя.

Хейдар пошел следом, чувствуя себя намного лучше из-за сказанного супругом. Впервые за время их знакомства Харальд дал понять, что волнуется. Такое поведение было симптомом начала продуктивных взаимовыгодных отношений.

— Возьми, выпей, — Харальд протянул Хейдару бутылку с мутной жидкостью внутри. — Все верно, это алкоголь. Сделай пару глотков.

— Комиссия считает…

— Давай, выпей, — настаивал Харальд. — Я — твой партнер, выбранный Комиссией, верно? Я говорю тебе, чтобы ты выпил пару глотков. Не заставляю пить бутылку. Здоровью это не навредит, будь уверен.

Хейдар принял из рук Харальда бутылку. Она была необычайно плотной — возможно, из настоящего стекла. Теплой из-за прикосновения Харальда. Хейдар принюхался к содержимому и сморщил нос. Потом зажмурился, сделал пару глотков, чувствуя, что обжигает горло, и протянул бутылку обратно Харальду. Теперь он знал, что сделал все возможное для улучшения отношений с партнером. Если не поможет даже это — придется идти в Комиссию. Возможно, Харальд слишком близко к сердцу воспринял потерю прежнего супруга. Странно, учитывая, что они не могли подарить Сектору детей, но такое встречалось. Книги, которые прочел Хейдар, описывали похожие случаи.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Харальд.

Хейдар помотал головой. Он по-прежнему был растерян и гадал, сможет ли завтра выйти на работу или будет вынужден взять выходной на решение семейных вопросов. Конечно, в этом случае его лишат премии за месяц, но лучше не затягивать с походом в Комиссию.

— Порозовел, — прокомментировал Харальд. — Присядь, — он показал на гостевой диван.

— Спасибо, — вежливо ответил Хейдар, поощряя благоразумное поведение партнера.

— У тебя это первый брак, верно? — спросил Харальд и сделал пару глотков из бутылки.

Хейдар честно рассказал о визите в Комиссию. Про свои опасения и надежды, про воодушевленного Распределением специалиста. Он не заметил, как начал рассказать об огорчении, постигшем его на пороге нового дома.

— … даже без одежды! — выпалил Хейдар, осекся, зажал рот ладонью и замолчал.

Харальд расхохотался.

— Я всегда хожу дома без одежды, — сказал он, отсмеявшись. — Ингвара это не беспокоило. Мы любили друг друга.

Хейдар кивнул. Любовь к партнеру была естественным следствием брачного союза.

— Наверное, ты не понимаешь, — продолжил Харальд. — Мы с ним любили друг друга. Были влюблены. Читал книги предыдущих эпох? До создания Секторов?

Хейдар помотал головой. Доступа к секретным документам у него не было.

— Когда-нибудь тебе нравились девушки? — спросил Харальд. — Или, может быть, юноши?

Хейдар снова помотал головой. Министерство Социального Развития четко перечисляло допустимый перечень отношений между молодыми людьми, не состоящими в брачных союзах.

— Вспомни кого-нибудь симпатичного, — настаивал Харальд. — Может, кто-то на работе?

— На работе я хорошо знаю Дагара, — охотно ответил Хейдар. Ему было легко разговаривать с Харальдом. Он решил, что это хороший знак. — У Дагара три жены. Однажды он показал мне их снимки. Его старшей жене тридцать пять лет, представляете? Ей разрешили подарить одного ребенка.

— Хорошо устроился, — отозвался Харальд.

— Кто? — удивился Хейдар.

— Твой дружок, Дагар, — ответил Харальд. — Имеет сразу трех баб. Наверное, даже расписание составил. Узаконенное многоженство. Тьфу, мерзость. Три несчастных бабенки вынуждены терпеть закорючку какого-то Дагара из-за того, что у них подходящие гены.

Хейдар был поражен услышанным.

— Разве вы не ученый? — спросил он. — Разве не занимаетесь евгеникой? В новостях я видел, что вы…

— К черту новости! — воскликнул Харальд. — В новостях ни слова правды. Министерство Информации пичкает вас вымышленными историями о людях, с которыми вы живете бок о бок. Хочешь верить в их побасенки? Твое дело. Я занимался евгеникой десять лет назад. Расшифровал важный участок ДНК. Моя работа — кость в горле Министерства Социального Развития. Взяли с меня обещание держать язык за зубами, сделали народным кумиром, разрешили выбрать партнера самому. Слышишь? Я сам выбрал Ингвара. Искал его два года, обошел все отсеки. Говорил с каждым одиночкой. Знаешь, какие он писал стихи? Я сразу понял, что без меня ему просверлят черепушку. Его тест ДНК — выше нормы. Чуешь? Он стал бы быком-осеменителем для какой-нибудь Дагаровой тройни. Гей, вынужденный оплодотворять несчастных женщин — до чего же мы докатились. Ты хоть что-нибудь понимаешь? А?

Хейдар ничего не понимал. Слова Харальда пролезали ему в голову и застревали там опасными идеями. На щеках застыли колючие слезы, но он боялся смахнуть их, чтобы не выдать себя в полумраке комнаты.