Сдаться - не значит проиграть (СИ)

– Да, но… Вы намекаете… Нет! У меня награда есть, и дети меня любят… нельзя же все так вот… одним махом… Третий год у Вас в школе работаю, мы с Вами почти вместе пришли. Я не виноват… – стал то ли оправдываться, то ли возмущаться омега.

– Тихо-тихо, – стал успокаивать физика директор, приобнимая его за талию, а потом как бы случайно его рука спустилась ниже и стала поглаживать его ягодицы. – Сами виноваты. Ваш запах… Вы так сладко-маняще пахнете, любой не устоит. Тем более ребенок. Алекс с детства привык получать все, что захочет, а тут Вы, сопротивляетесь и разжигаете его азарт охоты еще больше. Я бы сам не отказался провести с Вами ночь… А Ваши губы сводят с ума, их хочется целовать, целовать, – говорит Иван Петрович и страстно целует в губы ошарашенного физика. «Что делать? Бежать или остаться? Ведь все равно, так или иначе, с работы уволят».

Только их поцелуй прерывает звук открывшейся двери. Оба мужчины молниеносно отодвинулись друг от друга, и вряд ли вошедший видел их поцелуй, на который, кстати, растерявшийся и путающийся в своих мыслях Евгений не отвечал.

– Алекс, мы тут как раз с твоим классным руководителем обсуждали вашу с Владом драку и пришли к соглашению. Вам с другом строгий выговор. А Евгению Владимировичу премию в конце квартала выпишем. Ведь ты согласен, что лучше него не найти?

– Да, дядя, он лучший. Так ты его не уволил?

– Нет. Но разговор мы с ним не окончили. Завтра зайдите ко мне в кабинет сразу после занятий, Евгений, мы продолжим обсуждать то, на чем остановились сегодня. Чего испугались? Нужно будет, еще премию за старания выпишем. Отказ не принимается! Помните, где вы еще такую хорошую работу и такой замечательный коллектив найдете? – сказал директор и загадочно подмигнул учителю, а у Жени от этих слов стали дрожать и руки, и ноги.

– Дядя, я дополнительные занятия с Евгением Владимировичем через кассу оплатил, не мог бы ты нам выделить кабинет сегодня?

– Легко! Ваш классный кабинет сегодня во вторую смену не задействован, а значит, свободен. Берите, пользуйтесь, только громко не кричите и за собой приберите. А то неудобно будет, если утром ученики найдут на столах и под столами использованные презервативы.

– Дядя, не смущай парня. Смотри, покраснел весь, взгляд в пол опустил, дрожит. Сначала мне казалось… но, понаблюдав за ним, я понял – он девственник. Прикинь! Двадцать пять, а ни разу не трахался? Простите, учитель, но это просто смешно. Для кого зад бережете?

– Не твое дело! – огрызнулся Евгений.

– Видишь? Правда, правда. Будет целенький, чистенький и весь мой! – стал мурлыкать себе под нос Алекс и улыбаться от этих мыслей. – Дядя? Ты нас с учителем проводишь до кабинета?

– С удовольствием! Боишься, что сбежит?

– Кто его знает. Лучше подстраховаться.

«Да что за день сегодня такой? Скажите, что они пошутили. Я не хочу оставаться с Алексом в кабинете один, да еще на два часа. Ведь не сбежишь, когда тебя чуть не под ручку ведет директор школы, а рядом, как конвоир, вышагивает его племянник. Да и Иван Петрович ясно дал понять, что завтра продолжит начатое, премию обещал! Почему все эти богатенькие альфы считают, что все на свете продается и покупается? Я не хочу! Уволят! Ведь я сам собирался уходить. Да, но в случае моего отказа уволят с позором, а может еще и по статье. Тогда точно нигде работу не найдешь, и все мои мечты полетят к чертям собачьим! Что же делать?»

Кабинет директора школы находился на первом этаже, а чтобы попасть в кабинет физики, необходимо пройти через холл школы и слева по лестнице подняться на второй этаж. Вот входная дверь, свобода так близка… Набраться бы смелости Евгению и побежать. Всего несколько шагов отделяет сейчас физика от этой школы, богачей с их вседозволенностью и похотливых альф, капающих слюной при виде любого свободного омеги. Хотя и несвободным не побрезгуют. Но движение продолжалось, и физик шел, словно на эшафот. Бледный, потерянный и униженный. Ноги практически не слушались, мозг отказывался анализировать падение молодого учителя, краска смущения заливала лицо. И довольные рожи обоих сопровождающих, предвкушающих свою очередную победу.

– Женя! – позвал физика с детства знакомый голос. И спасение пришло так же неожиданно, как снег в середине июля.

– Миша! Как же я рад тебя видеть, – говорит Евгений Владимирович и чуть не бегом мчится навстречу другу, а сам глазами молит: выручай, спасай, забери меня отсюда. «Поймет ли он?»

– Я пришел за тобой. Мы договаривались. Неужели, ты забыл? – говорит Миха, всем своим видом показывая, что понял.

Как ему не понять? Его друг детства еле ноги волочит, бледный весь. Нет, даже скорее, зеленый, дрожит и вот-вот плюхнется в обморок. Моментально созревает план, и он тут же пускает его в действие.

– Простите, Иван Петрович, сегодня никак не получится мне позаниматься с Вашим племянником. Я совсем забыл о встрече… Если бы мы обговорили время заранее, накладок бы не вышло. А так, прошу простить, – говорит физик и буквально вылетает из здания школы, держа крепко за локоть своего спасителя, увлекая его за собой.

– И что мне теперь делать? – спросил омега своего друга, сидя на лавочке в парке и закончив пересказ сегодняшнего дня. – Я не могу туда вернуться, но и не могу потерять работу.

– Давай сделаем так. Ник сделает тебе больничный, а ты посидишь дней десять дома. За декаду мы точно найдем выход или другую работу для тебя, – предлагает Михаил. – За это время все уляжется, утрясётся. А может, и директор школы потеряет к тебе интерес, найдя кого поуступчивей.

– Возможно, ты и прав. Только мне не хотелось бы лишний раз беспокоить твоего старшего брата. Он и так почти всегда помогал мне с больничным во время течки, если она попадала не на каникулы. Да и хорошие препараты посоветовал, чтобы скрывать ее запах от похотливых альф–самцов. Ведь жизнь в это время не останавливается, а продолжает двигаться вперед. Нужно ходить в магазины, на работу и просто жить.

– Жека, для этого и нужны друзья, чтобы приходить на помощь в трудное время. А ты ведь знаешь, что я не просто друг…

– Только не начинай все сначала. Я тебе очень благодарен за помощь сегодня, но не грузи мой мозг еще и этим, пожалуйста, – взмолился Женя. – Скажи, а как ты в школе очутился?

– Я по делам туда… Вот черт, у меня же там была назначена встреча. Я опаздываю! До дома сам доберешься? Сиди дома, больничный завтра вечером принесу, и поговорим обо всем. Я убегаю, прости.

Михаил вскочил со скамейки и быстро стал удаляться в сторону школы. А Евгений отправился домой. Тревожные мысли блуждали в голове учителя, и он, можно сказать, чисто по инерции добрался домой. Что он там делал и как провел остаток дня, смутно помнит. Да разве это важно? Сейчас он больше походил за зашуганного маленького зверька, которого травили охотники несколько дней подряд.

Два дня подряд он вздрагивал от каждого шума, доносившегося с улицы через открытую форточку, и дрожал от каждого телефонного звонка или звонка в дверь. Даже Миха, пришедший на завтра, как и договаривались, не смог вывести его из этого состояния. Хозяин квартиры был в каком-то своем мирке, и, судя по его отчужденному взгляду, мирок был полон ужасов и кошмаров. Гость говорил, тряс парня за плечо, тот слабо реагировал и не слушал, а может даже и не слышал то, что его пытается успокоить и приободрить друг.

Он позвонил Нику. Тот приехал сразу же и осмотрел Женю. Поцокал языком, выписал лекарства от стресса и уехал. Михаил же остался ночевать у друга, ведь нельзя же бросить его в таком состоянии одного. Лишь на несколько минут выскочил в аптеку и купил выписанные братом лекарства. Вернувшись в квартиру друга, заставил его выпить все прописанное и, раздев, уложил Жеку в кровать. Как сказал Ник: пациенту нужен сейчас полный покой, отдых и здоровый сон.

Только парень метался по кровати всю ночь, что-то бормотал и постоянно сбрасывал одеяло на пол, хотя сам и замерзал. Наверное, то, что ему снилось, будоражило и разогревало кровь, и тело пылало жаром, но во сне. Он то слабо стонал, то что-то шептал, то звал кого-то, просил. Слова были непонятные, тихие или совсем не внятные. Шепот, стон, крик несколько раз будили гостя в ночи, и тот тревожно щупал лоб парня рукой и приглядывался к нему, прислушивался к его дыханию. Температуры не было, но Жека продолжал бредить до самого утра.