Я учился жить... (СИ)

Макар терпеливо листал журналы, время от времени поглядывая на клиентку, которой все чего-то хотелось попричудливей. Как будто с ее тремя волосинками может получиться что-то приличное, угрюмо подумал он. Наконец тетка удовлетворилась результатом и принялась рассчитываться. Макар вылетел из диванчика, как из катапульты, и направился к Илье. А тот, совершенно не обращая внимания на Макара, красноречиво топтавшегося поблизости, знай грузил эту бабищу советами. Скорее бы она уже вспомнила, что у нее муж не кормлен, дети не проверены, раздраженно подумал Макар, гневно переминаясь с ноги на ногу за ее спиной и сверля ее широченную спину под массивной шеей гневным взглядом. Илья, гад, время от времени переводил на Макара злорадные глаза, убеждался, что этот заморыш еще там и еще не у дел, принимался грузить тетку с удвоенной силой. А она не дура потрепаться была. Но наконец, вспомнив, что у нее еще и семейный долг есть (про супружеский ей забыли и не напоминают лет этак пятнадцать с учетом таких габаритов, злорадно подумал Макар), дама откланялась. Макар тут же подпрыгнул к Илье, а тот неторопливо пересчитал деньги, аккуратно сложил в кассу и тщательно закрыл ее. И только проведя рукой по волосам, поизучав улицу в окне, зевнув и потянувшись, он удостоил Макара обреченным взглядом.

- Ты можешь что-нибудь с моими патлами сделать? – возмущенно выпалил Макар.

Илья начал пристально изучать его волосы с умным видом.

- Сбрить нахрен? – наконец предложил он.

- Но-но-но! – угрожающе произнес Макар. – Я те дам сбрить! Я тебе тогда сиденья медом намажу!

- Сам же драить будешь, - сурово сказал Илья, подходя к нему, и бесцеремонно ухватился за волосы. – Тебе для каких целей?

- В смысле для каких целей? – Макар умудрился выкрутиться из захвата и гневно посмотреть на него.

- Для выглядеть привлекательно или выглядеть цивилизованно?

- А разве одно другое исключает? –нахмурился Макар. Илья с огромным удовольствием посмотрел на него высокомерно.

- Ты такой ребенок, Самсонов, - снисходительно бросил он и подтолкнул его к креслу. Макар закипел и явно порывался сказать что-то обидное, но помалкивал, потому что ему нужен был результат от Ильи, и результат должен быть хорошим. – Для кого тебе надо выглядеть привлекательно, хоть скажи?

- Ну… – Макар посмотрел на него в зеркало, и его лицо красноречиво закаменело. Глаза враз стали холодными и колючими, и губы решительно поджались. - А что тебе?

Илья щелкнул его по носу.

- Не боись, мелкий, колись давай, добрый дядя Илья все поймет, - добродушно подбодрил он Макара. Тот поколебался, осмотрел Илью еще раз в зеркале, повернулся, пристально поглядел в глаза и нехотя признался:

- Ну парень. Одногруппник. Щеголь, каких мало. Мы как бы сегодня встречаемся. И блин, он весь ухоженный, как не знаю что, и я весь такой воробей драный.

Илья усмехнулся.

- Ты действительно ребенок, Самсонов, - признал он наконец, разворачивая Макара к зеркалу. – Под прической можно скрыться первые пару раз. Ну три. А дальше или ты продолжаешь его интересовать, или нет. Ладно, попробуем изобразить что-то щегольское, что и в беспорядке будет неплохо смотреться.

У Макара красноречиво вспыхнули уши. Он с надеждой покосился наверх, где Илья примеривался к его патлам. Он мужественно молчал ровно три минуты.

- А тебя это совсем не волнует? – наконец спросил Макар.

- Что? – рассеянно отозвался Илья.

- Ну это. Ну ты понял, - буркнул он, неотвратимо краснея.

- Нет, скажи, - злорадно отозвался Илья, поглядев на него в зеркало прищуренными глазами. Макар угрюмо сдвинул брови и отвел глаза. – Урок тебе, мелкий. Не суйся со свечой в чужие спальни, а то в твою с прожектором заглянут.

Макар присмирел и молча отсидел до конца экзекуции.

Илья снял пеньюар и начал убирать инструменты. Макар встал и посмотрел на себя в зеркале изучающим и критическим взглядом. Он сам не мог определиться, понравился ли бы он себе, если бы он был не он и клеил бы себя со стороны. Можно вежливо сказать, что у него экзотичная внешность, например, или яркая и харизматичная натура. Ну привлекательный он. Хотя с другой стороны, привлекает же он людей – вон Ясинский как привлекся, как будто одурманенный. Макар усмехнулся и покачал головой. Он повернулся к Илье.

- Спасибо, - дружелюбно сказал Макар и кротко улыбнулся.

Илья прищурился.

- Не обольщайся, крысеныш, на меня твои чары не подействуют. Я пубертатный период давно перерос, чтобы на малейший призыв похотью реагировать, - добродушно отозвался он.

Макар дернул плечами, подумав, что это можно было бы расценить как оскорбление. Но как он ни старался, он не мог найти в себе ничего, похожего на эту эмоцию. Растерянность была, даже недоумение – с чего бы Илье решить, что Макар с ним заигрывает? И неловкость, неизвестно откуда всплывшая и добавившаяся к и так богатому букету непривычных эмоций, которые Макар сам не мог бы и назвать. Но ни оскорбления, ни обиды в нем найти было невозможно. На Илью было решительно невозможно обижаться, более того, в его присутствии Макар странным образом успокаивался и расслаблялся, радуясь возможности и отпустить сальную шуточку, и задать серьезный вопрос, на который не всегда получал прямой ответ. Он осторожно посмотрел на Илью в зеркало: тот увлеченно щелкал ножницами, не особо обращая внимания на растрепанные чувства, в которые парой фраз вверг Макара.

А Илья подумал, стоит ли его предупредить о том, чтобы он не заигрался в свою жизнерадостность и хотя бы раз в сутки обращал внимание и на других. Но звучать брюзгливым старым дедом в теплый сентябрьский вечер не хотелось, и он промолчал. Макар медлил, словно что-то хотел спросить, но в ответ на поощряющий взгляд Ильи лишь покачал головой и пожал плечами, скупо улыбнувшись и глядя при этом сосредоточенными глазами на стену рядом с Ильей.

- Ладно, я ушел, меня нет, - задумчиво сказал он и оглянулся в поисках сумки. Подхватив ее, Макар перекинул ремень через плечо, поправил сумку на бедре и преданно посмотрел на Илью. – Спасибо, до завтра.

Илья, уходивший в подсобку, не обернулся и помахал рукой.

Макар неспешно шел по улице к ближайшей остановке и рассеянно глядел на небо, на деревья, дома, время от времени на людей, и настроение у него было странно умиротворенным. В автобусе ему досталось свободное место, что было воспринято Макаром как просто приятный довесок к приятному во всех отношениях дню. Автобус остановился, Макар вышел и пошел легким прогулочным шагом к знакомому уже подъезду. И только у самой двери, занеся руку над кнопкой домофона, он вспомнил про сверток с майкой, который лежал на дне сумки. «Бли-ин», - протянул он, недовольный собой. «Ай, фигня, - махнул рукой Макар, - успеется, наношусь еще». И он решительно вдавил кнопку. Дверь открылась почти сразу; Макар толкнул ее и побрел к лифту.

Дверь в квартиру была приоткрыта, Стас поджидал Макара в глубине прихожей, заманчиво отсвечивая обнаженным торсом. Он стоял, набычившись, глубоко засунув в карманы руки, сжатые в кулаки. Макар неторопливо снял сумку, неспешно стянул кеды и крадучись направился к нему. Стас молча ждал, пока Макар приблизится к нему, и не произносил ни слова, не двигался, только глубоко дышал и пристально следил за ним горящими глазами. Макар неторопливо снял майку и замер в полуметре от него. Стас облизал губы и сглотнул. Это было здорово, это было вожделенно, это было возбуждающе, и Макар неторопливо принялся за ремень. На Стаса бесхитростная, в общем-то, процедура расстегивания ремня явно произвела сильное впечатление, он поднял плечи в защитном жесте и напрягся, следя за Макаром горящими глазами, в самой глубине которых посверкивала беспомощность. Макар подался вперед, и одновременно с ним сделал шаг вперед Стас, неуверенно вытягивая руки из карманов. Макар оказался проворней, агрессивно набрасываясь на Ясинского и прижимая его к стене, чтобы через секунду самому оказаться прижатым. Он издал довольный звук, не дотягивавший до стона, застрявший где-то на уровне ключиц и вибрацией отозвавшийся по всей груди, и на эту вибрацию Стас отозвался серией судорожных вдохов.