Мой странный друг (СИ)

Тоями смотрел на Кая и понимал, что он опять не здесь, где-то там, и там боль, она в его глазах.

«Это уловка! — подумал Тоями, — не поддамся на нее. Это игра. Не верю! Будем играть по моим правилам!»

Тоями жадно смотрел на Кая, который лежал перед ним на огромной кровати. Это прекрасное лицо в неярком свете ламп, влажные локоны, красивые высокие скулы, токая линия губ.

Тоями начал расстегивать пуговицы френча Кая, затем грубо расстегнул пряжку портупеи и, наконец, распахнул френч.

— Псих, что ты делаешь? — эти действия Тоями опять вернули Кая в реальность.

— Хочу посмотреть на тебя.

Взгляд Тоями задержался на золотом кресте на шее у Кая. Затем он положил руку на его грудь и медленно повел ей вниз, чувствуя теплую кожу под своей ладонью. Сейчас его рука вспоминала эту шелковую кожу.

— Как бьется твое сердце, какая гладкая кожа... Это прекрасно, — чуть охрипшим от возбуждения голосом произнес Тоями.

Кай чувствовал жар его руки на своей груди, животе…

— Подожди! Послушай меня, — Кай предпринял еще одну попытку «достучаться» до Тоями.

Тоями замер, посмотрел на него.

— Послушать о чем? Ты меня не слышал, когда я говорил с тобой? Ты меня знать не хотел. Даже просто ради человеческих отношений мог бы хоть пересечься, не первый день знакомы. Или это так тяжело — вести себя по-человечески с теми, кто к тебе хорошо относится? А ты просто исчез — и все!

— Все это время я был занят, я потом объясню… Да прекрати меня лапать! — это уже начинало бесить Кая.

— Как я люблю эту неподдельную страсть, когда ты такой настоящий, если бы не наручники я бы испугался тебя. Ты сейчас грозен, — лицо Тоями опять стало холодным и жестоким, — ты мой! Теперь я буду издеваться над тобой, и моя пытка будет мучительной и долгой.

Тоями решительно схватился за ремень брюк Кая и резкими движениями расстегнул его, затем пуговицу на брюках и ширинку.

— Тоями! — сейчас голос Кая источал мольбу и прерывался, — Тоями, послушай! Бывают минуты в жизни, когда секс — не важно с кем — не совсем вовремя. Вернее, вообще не до него. Ты это можешь понять?! — почти прокричал Кай.

Этот крик отчаянья отрезвил Тоями. Он замер. Внимательно посмотрел в его глаза.

— Что у тебя случилось? — сейчас Тоями был прежним.

— Я не готов говорить об этом, лежа перед тобой на кровати с расстегнутыми штанами. И руки очень затекли. Действительно больно, — Кай взглянул в глаза Тоями.

«Что-то произошло у Кая», — Тоями это понимал. Он замер, задумался.

«Разве я могу так с ним поступить? Странно, что со мной? Раньше бы и не задумался, сделал то, что хотел. Но сейчас не могу. Я чувствую к нему намного большее, чем физическое влечение, и хочу от него намного большего, чем просто удовлетворение моего желания...»

Он еще раз посмотрел на Кая. Тот лежал перед ним с заломленными назад руками полураздетый. Тоями стало стыдно за свое поведение. Его страсть затмила ему разум. Он не имел права так поступать. Пользоваться силой над беззащитностью положения Кая.

«Но Кай опасен в гневе. Я не имею права подвергать риску своих людей.»

— Я не могу рисковать жизнями моих солдат, если ты начнешь бушевать. Пойми меня. И я сам не хочу с тобой драться, — он смотрел в глаза Кая. — Дай слово, что уедешь от меня только с моего согласия.

— Даю слово.

Руки, сведенные за спиной, сильно болели. Глаза Тоями пристально смотрели на него, он понимал его опасения, но лучше связать себя словом, чем это безумие еще раз.

— Даю слово, что уеду отсюда только с твоего согласия, — еще раз повторил Кай.

Тоями встал и, стыдясь из-за собственных действий, подошел к столу, чтобы взять ключ от наручников.

«Опять крик... белая простынь в крови, и он режет… кожа… мышцы…»

Тоями понял, что Кай не здесь.

— Кай, что с тобой?

Кай вздрогнул от его голоса и постарался увести взгляд, чтобы он не увидел его глаза.

Тоями склонился над ним и, аккуратно взяв за плечи, приподнял, освобождая ему руки.

Руки сильно затекли. Кай потер следы от наручников и начал, сжимая и разжимая пальцы, восстанавливать кровообращение.

Тоями смотрел на него с печалью, коря себя за свои действия.

Сейчас он понимал, что вел себя как «похотливая скотина», как об этом как-то выразился Коджи.

Кай, немного придя в себя, понял насколько глупо и неоднозначно все выглядит: Тоями, сидящий с ним на кровати, и он, с расстегнутым френчем и расстегнутыми штанами сидящий с ним рядом.

— Бред какой-то, — вырвалось у Кая, пока он вставал и приводил свои одежды в порядок.

Портупею он не стал застегивать — какой в ней толк, когда оружие забрали. Снял и кинул в сторону. Френч застегнул на несколько нижних пуговиц, так, что было видно, как на шее поблескивала золотая цепь с крестом.

— Ты о чем, — от падающей портупеи Тоями вздрогнул. Сейчас он даже боялся Кая.

«Его владение мечом совершенно, он истинный воин, именно поэтому я так хочу обладать им, но не только телом, но и душой. Как я хочу, чтобы он согласился быть со мной.»

Кай поймал на себе этот взгляд

— Прошу тебя, хватит! Второй части не нужно! Приди в себя.

— Я больше не поддамся эмоциям. Тебе уже не о чем беспокоиться. Ты обещал рассказать, что с тобой происходит.

— Выпить есть?

— Что ты хочешь?

— Виски есть? И кола?

— Зачем тебе эта гадость, — но увидев Кая, который опять со стеклянным взглядом смотрел сквозь него, он быстро принес и налил бокал виски и в другой бокал колы, как любит Кай — это он запомнил.

— Вот, возьми, — Тоями протянул бокал с виски.

Кай вздрогнул, его воспоминания опять унесли его туда, в операционную. Он взял бокал и быстро выпил. Виски обожгло горло, это немного привело его в чувства. Он отпил колу, чтобы убрать раздирающее действие в горле.

Сам налил себе еще и опять залпом выпил.

— Ты хочешь напиться? — Тоями молча стоял и наблюдал за действиями Кая.

— Нет, и вряд ли мне это удастся. Ты просил рассказать тебе то, что я хочу забыть, не вспоминать и, тем более, говорить об этом.

Кай, захватив бутылку виски со стола, пошел к невысокому дивану в другом конце комнаты. Плюхнувшись в угол дивана среди бесчисленного множества подушек, он налил себе еще. Но, не став пить, поставил бокал на столик перед диваном.

Тоями сейчас даже и в мыслях не мог допустить, чтобы сесть рядом с Каем на диван. Он сел на кресло напротив, поставив на стол колу, которую забыл Кай.

— Если тебе так больно об этом вспоминать — ненужно, не говори, — сказал Тоями, видя душевные муки на лице Кая. Что толку от его желания узнать, если этим желанием он причиняет боль тому, кому он не хотел делать больно?

— Буду я говорить об этом или нет — оно со мной, оно мучает меня сейчас, — Кай помолчал, потом заговорил, — я все это время был в Зеросе. Две недели, пока город был в осаде.

Тоями побледнел, он знал, что Зерос окружили и две недели там шли отчаянные бои по его захвату и непрекращающиеся бомбежки города.

— Я помогал с ранеными, вернее, сначала помогал, а когда убили помощника хирурга, встал на его место, — он говорил отрывисто, запинаясь от нахлынувших воспоминаний, затем отпил виски, закашлял, — закурить есть?

Тоями принес и положил перед Каем пачку сигарет, длинные, с ароматом корицы, как он любит. Кай нервно стал теребить пачку в руках. Тоями забрал пачку, достал сигарету, прикурил и дал Каю. Тот даже этого не заметил. Взял сигарету на автомате и нервно затянулся.

— Там закончились лекарства. Основной склад с медикаментами был взорван, того, что успели спасти, хватило ненадолго — поток раненых увеличивался с каждым днем, — Кай замолчал, а потом посмотрел в глаза Тоями, — ты понимаешь, что значит оперировать человека без обезболивающего, как это — резать человека, который все чувствует? — Кай замолчал, опустил голову, — я это две недели делал…

Тоями теперь понял, почему Кай в таком состоянии, что он увидел в его глазах, почему он постоянно как будто проваливается в воспоминания. Тоями понял его боль. Он встал и, подойдя, хотел обнять его за плечи.