Bittersweet (СИ)

– Хорошо лижешь?

– Что?

– Что слышал. В противном случае, не знаю, чем руководствовалась сестра, выбирая тебя на эту роль.

– Быть может, всё дело в том, что я действительно умею петь?

– Скучный ответ. До этого было веселее, – внезапно Ромуальд улыбнулся гораздо душевнее, нежели прежде. – Извини, это была шутка. Ты, кажется, не так уж прост, а мне всегда нравились сложные люди. Друзья?

Последний вопрос был произнесён тише обычного. Ромуальд протянул Илайе ладонь, будто отчаянно нуждался в положительном ответе и жаждал получить ответное рукопожатие. Такая теория не выдерживала критики, Илайя ждал какого-то подвоха, и он не заставил себя ждать. Едва уловимое движение руки, почти незаметное, если расслабиться и поверить в великодушие со стороны собеседника.

– Нет.

– Ой, – Ромуальд виновато улыбнулся, глядя, как поток колы стекает на чужие джинсы. – Случайно получилось.

– Детский сад пытается мстить за то, что некогда был послан? – спросил Илайя, сомневаясь, что сумеет ударить точно в цель, а не зацепит слегка.

У него не было гарантии, что Ромуальд запомнил его. В какой-то момент даже засомневался, что там, в свете неоновых огней, в окружении разгорячённых танцами и алкоголем тел видел именно Ромуальда, прикусывающего губу, терзающего несчастный галстук и салютовавшего ему бокалом. Но по тому, как потемнели глаза собеседника, понял, что, да. Именно так и было. Именно его и послал, не зная, какой сюрприз ему приготовила жизнь.

Воспользовавшись ситуацией, Ромуальд схватил бумажную салфетку, швырнул её Илайе на колени, перегнулся через стол и выдохнул едва слышно:

– Когда-нибудь я засуну в этот грязный рот, а ты даже сопротивляться не будешь.

– Ага, и добавки попрошу, – заверил его Илайя, стараясь скопировать этот шёпот, то ли намеренно эротичный, то ли издевательский. – Не пройти бы вам на хер, мистер Эган, да вместе с вашим предложением?

– Может, даже засовывать не придётся. Сделаешь всё по собственному желанию.

– Если однажды решишь завязать с музыкальным бизнесом, попробуй зарабатывать на написании порнографических рассказов. Думаю, будешь пользоваться огромным успехом. А там недолго и до нового бестселлера. «Сто оттенков Эгана». Хорошо звучит?

– И пожалеешь о том, что самостоятельно разорвал счастливый билет, отказавшись от возможности, которая выпадает не так часто и не каждому. Маленькая. Блондинистая. Сучка, – прошептал почти отчаянно, вспоминая собственные действия в клубном туалете и приглушённый голос, когда впервые произнёс эти слова.

А потом неоднократно повторил по дороге домой, пытаясь избавиться от…

Да много от чего. От визуального образа, от мыслей о пристальном взгляде, от собственных фантазий, которые после встречи при свете дня не улетучились в неизвестном направлении, разбившись в столкновении с реальным представлением о чужой внешности. Она оказалась ровно такой, какой виделась и тогда.

Не смазливая, приторная и тошнотворная, когда губы капризно надуты, а глаза подведены карандашом для выразительности.

Да, речь о парнях. Среди актёров не такая уж редкость.

Но и не отвратительная. И рот, прозванный теперь не глупо-большим, а грязным, отлично гармонировал с другими чертами лица.

Поняв, что очередной ответной реплики на этот выпад не последовало, Ромуальд не удержался и прижался губами к уголку рта Илайи. Могло показаться, что он промахнулся. То ли собирался в губы целовать, то ли в щеку, но немного не рассчитал, вот и получилось именно так, как теперь. Но он не промахивался, а сделал ровно то, что было задумано. Единственное, чего не ожидал, так это того, что уже в следующий момент на его голову обрушится водопад из сладкой газировки и подтаявшего льда, заливая и идеально уложенные блондинистые пряди, и рубашку, которую он тщательно выбирал, рассуждая о том, насколько она подчеркнёт цвет глаз. Конечно, на колени Илайе газировка тоже пролилась, но он этому явлению значения не придал, как, впрочем, и прежде, когда Ромуальд вывернул свой напиток ему на брюки, прикрываясь отвлекающим манёвром и словами о дружбе.

– Приятно было познакомиться, – произнёс Илайя, резко отодвигая стул и выбираясь из-за стола. – Надеюсь, сработаемся. А вообще-то… Два – один, в мою пользу, – прошептал, поравнявшись с Ромуальдом.

После чего поддался порыву и в точности скопировал чужой жест. Слабый, едва ощутимый поцелуй на коже. Громкий смех, руки в карманах дешёвой куртки, гордо вскинутый подбородок.

Удаление с игрового поля, но не скорбное, в подавленном состоянии.

Он выглядел победителем. Он был победителем.

Два – один. В его пользу.

И ведь поспорить не с чем.

========== 10. ==========

Soundtrack: Delain - Invidia

Не сложись у Челси прекрасные отношения с продюсерской деятельностью, она могла бы попробовать себя в роли киллера. Бить на поражение, вдох-выдох, палец на спусковом крючке, провести легко по его поверхности и нажать, наблюдая за тем, как жертва падает на пол, асфальт… Куда угодно падает, хотя ещё пару секунд назад, до того, как её настиг контрольный в голову, строила планы на новый день или хотя бы на вечер, если придерживалась мнения, что сильно наперёд загадывать не стоит. Всё ведь в жизни бывает, многое может произойти. Кирпич на голову, машина из-за поворота или ещё какая мерзость, что засветится через определённое время в криминальной хронике.

Челси, сама того не зная, приготовила брату такой сюрприз, что…

В который раз Ромуальд пришёл к выводу, что банально не находит нужных слов, потому ограничится выразительным молчанием. Или скорбным, что в его случае красочнее и полнее характеризовало сложившиеся обстоятельства. Этакий персональный траур по безвременно почившим мечтам и планам. Встреча лицом к лицу не убила решимости, но градус уверенности, зашкаливающий прежде, несколько понизила. Несколько, да. Стремительно, как индекс акций, переставших котироваться, падает вниз, так и его уверенность спланировала с огромной высоты, приложившись об асфальт. Имей она антропоморфную форму, на сером асфальте наблюдалась бы неаппетитная картинка, от которой пробивает на тошноту и хочется блевать, долго-долго. А когда кажется, что начало отпускать, перед глазами появляется уже знакомый видеоряд, и всё начинается сначала.

В любой другой ситуации можно было бы крепко-крепко зажмуриться и отогнать от себя видения. Постараться это сделать, но сейчас всё бесполезно, и он прекрасно это знает. Пробовал несколько раз, успеха даже в мелочах не достиг, не говоря уже о чём-то масштабном. У него есть целая галерея этих самых картин, идущих одна за другой. Отшвырнёшь одну, на смену ей приходит другая, и так по кругу. Кружит голову, туманит мозг и мешает нормально воспринимать окружающую действительность.

Временами ему казалось, что в голове поселился ёбаный оркестр, или отдельный музыкант, с самым бесполезным на свете инструментом. Дурацкий треугольник, от которого дребезжащий, хрустальный звук не растекается по черепной коробке, а отлетает от одной стенки к другой, вызывая нестерпимую боль и ненависть ко всему происходящему.

Всем известно, что Эганы любят власть. Они тащатся от власти, а Ромуальд – их кровь. Он один из них, потому власть любит тоже. Вот только она ему взаимностью не отвечает, придерживаясь той же тактики поведения, что и мистер дешёвая куртка, драные джинсы и «я невоспитанный». Средний палец в лицо, и понимай, как хочешь. Хотя, разве тут допустимы разные трактовки? Всё понятно с первого взгляда.

В какой-то момент закралось подозрение, что это всё было не случайностью, а заранее спланированным мероприятием. Однако, раскинув мозгами, Ромуальд пришёл к выводу, что ничего глупее никогда не придумывал. И если он начнёт бросаться обвинениями, стоя перед Челси, она покрутит пальцем у виска и скажет, что от безделья у него поехала крыша. Он через некоторое время с её доводами согласится, потому что со стороны это и правда, похоже на паранойю, в которой он сам себя методично топил. Просто… Сложно поверить, что в жизни бывают такие совпадения. Ещё сложнее поверить в то, что нагородил непонятно чего в разговоре. Весь план его рухнул в одночасье, неизменным остался лишь трюк с пролитой колой, который, в итоге, чувства глубокого морального удовлетворения не принёс, только разочаровал сильнее. Противник даже не стал возмущаться, хвататься за салфетки, орать фальцетом, будто ему не брюки облили, а яйца прищемили, а то и вовсе сжали в кулаке и методично, с садистской улыбкой, их выкручивают, намереваясь сделать кастрацию голыми руками. А почему бы, собственно, не предсказать такую реакцию? Бывает, что и куда более сдержанные на вид экземпляры начинают верещать именно так, как он только что расписал в красках.