Завтра будет иначе (СИ)

- Кто тебе такое сказал? - мне кажется, что я изображаю оскорбленную невинность, но, судя по лицу Славы - какую-то клоунаду.

- Проспись, - бросает он и возвращается к своей работе, пальцы снова начинают выстукивать на клавиатуре какой-то ритм, набирая текст.

- Слава, - зову я, стаскивая с себя свитер, куртку и ботинки я как-то умудрился снять еще в прихожей. - Мирослааав.

Какое красивое имя, думается мне, и брат красивый. Особенно сейчас, когда смотрит на меня вполоборота. Мягкий свет от монитора создает за его головой неоновый ореол красоты и святости.

- Что?

- Ты такой красивый. - Боже, что я несу? Слава спрашивает у меня примерно то же самое:

- Что на тебя нашло?

- Прозрение!

- Я же сказал тебе надо проспаться. Утром поговорим.

- Слав, - не унимаюсь я. - Иди сюда.

- Вань, дурака не валяй. Ты, кстати, завалился в мою постель.

- Правда? Я все равно на свою не пойду, тебе придется спать со мной.

- В этой комнате по-прежнему две кровати, - Мирослав улыбается, как взрослый, объясняющий ребенку, что брать чужие вещи - плохо, но списывающий эти шалости на малый возраст.

- Нет! - если бы рядом был стол, я стукнул бы по нему кулаком. - Ты не будешь спать на моей!

- Почему это? - Мирослав удивленно смотрит в мою сторону.

- Потому что… потому что… я так сказал! - более значительного аргумента у меня, к сожалению, нет.

Слава устало вздыхает, потирает переносицу, будто на ней были очки и снова смотрит на меня. Мне это кажется донельзя забавным и, когда я разражаюсь звонким смехом, Мирослав, видимо понимает, что это клиника и поработать еще у него сегодня уже не получится. Он закрывает ноутбук и подходит к кровати, на которой лежу я, распластавшийся как морская звезда по океанскому дну.

- Подвинься, - говорит Слава. Не вижу, что он делает, но судя по звукам - раздевается. От этой мысли у меня начинают чесаться губы и сосет под ложечкой, сразу вспоминаю тот поцелуй с Васькой и мне незамедлительно хочется повторения. Откуда мне, упоротому мудаку, знать, что дело вовсе не в том, с кем, а в том, в каком состоянии - мне и поцелуи на помидорах показались бы сказкой под наркотой-то. Но я об этом не думаю, все немногочисленные мыслишки в моей голове только об одном: губы Мирослава на моих собственных. Кажется, я уже даже чувствую горячее дыхание на своей коже. Открываю глаза, готовый к тому, что увижу блаженное лицо Славы перед собой, но реальность с моими похотливыми желаниями не совпадает по всем параметрам: укрывшись одеялом, Слава мирно посапывает, и все, что я вижу - голые плечи. Его голые плечи… Мысли о его теле тут же захватывают мой распухший во всю черепную коробку мозг, распаляют воображение и толкают на необдуманные действия. Повернувшись боком, подбираюсь к нему ближе, ладонь ложится на неприкрытое одеялом плечо и опускается вниз, открывая моему жадному взгляду чуть больше. Все, как в замедленном кадре псевдоромантического кинофильма, только ощущения слишком реальные. Мирослав реагирует в своем темпе, который с моим не совпадает примерно так же, как и ожидания с реальностью. Резко развернувшись, он перехватывает мою руку за запястье и прижимает к подушке.

- Что ты делаешь?

- Я к тебе пристаю, - отвечаю, совершенно не заморачиваясь по поводу того, как это звучит. - Слав, поцелуй меня.

- Ты, смотрю, совсем с мозгами не дружишь, да? Кто недавно трясся в подъезде, изображая из себя без пяти минут жертву педофила? - он встряхивает меня за плечи. – Помнится, кто-то до чертиков испугался мужских прикосновений. Это был не ты, нет? Так какого хрена ты теперь лезешь ко мне?

- Ты не похож на своего отца, - высвобождаю свою руку и обнимаю его за шею, притягивая к себе. - Ты другой, ты добрый и очень красивый.

Мои пальцы отправляются куда-то в свободное путешествие, скользят по его спине, делают круг и возвращаются назад, взъерошивая непослушные прядки темных волос.

- Поцелуй меня…

Я не знаю, почему он сдается, не знаю, почему делает это, но, когда горячий язык касается моего, раздвинув искусанные губы, меня словно электрическим разрядом прошивает. Обнимаю его крепче, жадно сцеловывая редкие вздохи, не слишком осторожно прикусывая малиновую нежность кожи, скольжу языком по нижней губе и прихватываю ее зубами.

- Нравится? - спрашиваю я в поцелуй.

Мирослав не отвечает, его ладонь проскальзывает под мягкую ткань моей футболки, гладит кожу, вызывая стайки мурашек.

- Это хорошо… - глупо улыбаясь, подытоживаю я. Стянуть с себя футболку получается только раза с четвертого, потому что Слава не спешит мне помогать - он все еще держит себя в руках.

- Зачем? - сухо интересуется он, провожая взглядом отправленную мной на пол вещь.

- Для удовлетворения естественных потребностей, - отвечаю я, усердно пытаясь расстегнуть три дурацких клепки на своих джинсах. - А ты часом не девственник, чтоб такие вопросы задавать?

- Вань, ты идиот. Ты вообще представляешь как это?

- Ага, по-моему, очень круто.

Возвращаю ладони на его спину, тяну к себе. Слава сбрасывает мои руки.

- Найди себе девушку и удовлетворяй свои потребности, пока силенок хватит.

Тяну его обратно, обвиваю ногами талию, чтобы не отпускать больше.

- Не хочу девушку, - торопливо целую в губы, скулы, шею. - Хочу тебя.

Мои руки оказываются за головой, крепко удерживаемые одной его ладонью, вторая скользит по груди, костяшкам пальцев, зажатых в кулак. Не уверен в том, что мы друг друга поняли, потому что его действия далеки от тех ласковых, что я успел себе навоображать. Стаскивая с меня джинсы вместе с бельем до колен, он грубо обхватывает мой член, рвано двигает кистью вверх-вниз, иногда чуть расслабляя пальцы, и это ничем не лучше тупой остервенелой дрочки самому себе.

- Нет… - я протестую, кусая губы, пытаюсь вырвать свои руки из крепкой хватки, чтобы остановить Мирослава.

- Что нет? Разве ты не этого хотел? - сердито спрашивает он.

Ладонь продолжает скользящие движения, но мне не больно и не приятно - мне вообще никак.

- Нет, - дыхание частое, словно после бега, и это мешает мне связно говорить. - Не надо… Так я и сам могу. Давай с тобой, Слав…

Он останавливается, удивленно смотрит на меня сверху вниз. Рука соскальзывает на мое бедро, несильно сжимая кожу.

- Ну, зачем тебе это? – в голосе почти усталость.

- Хочу…

- Глупый… - Мирослав отпускает мои руки, позволяя обнять его снова, долго целует, неторопливо сминая мои губы, дразняще касаясь языка только самым кончиком своего, и тут же отстраняясь. Это заводит. Он помогает мне стянуть джинсы и я остаюсь перед ним обнаженным и абсолютно открытым. Слава убирает в сторону одеяло, чтобы не было жарко. Ненавязчиво разводит в сторону мои колени, опускается сверху и неторопливо целует, поднимаясь дорожкой из невесомых и более ощутимых прикосновений от напряженного живота до приглашающе разомкнутых губ. Меня безумно лихорадит от того, что его язык вытворяет у меня во рту и оттого, что я уже начинаю соображать, к чему все идет.

- Уверен?.. – зачем-то спрашивает Мирослав, теплым шепотом касаясь ушка.

Это звучит так глупо при моем-то состоянии.

- Давай уже, - требую я, вскользь проходясь пальцами по его пульсирующему члену. Слава шумно вдыхает и отстраняется от меня на несколько секунд. Находит презерватив в кармане своих джинсов, висящих на стуле, и тюбик какой-то мази, кажется, от аллергии. Когда руки Мирослава снова касаются моей кожи, меня немного потряхивает, но теперь уже поздно - процесс уже не остановить. И, собственно, подготовка превращается для меня в цветной калейдоскоп ощущений, приятных и не очень. Я ничего не соображаю в гейском сексе ни в целом, ни в данный момент, в частности, зато Слава явно уверен в своих действиях. Не знаю, как один человек может ласкать столько чувствительных мест одновременно, но мне кажется, что я чувствую его прикосновения каждой клеточкой своего тела. Меня почти ломает, от желания, когда он, наконец, решает, что достаточно и вынимает из меня скользкие пальцы, заменив их головкой члена.