Всё наоборот (СИ)

- А следующее такое мероприятие когда?

- Планируем через три месяца, уже в следующем году.

- Я приду, - улыбаясь, оповещаю я.

Билл, по-моему, оттаял ещё немного, и мои шансы по установлению нормальных человеческих отношений заметно возросли. Про другие отношения пока умолчу, но, чувствую, мысли об этом не за горами.

- С чего ты этим заинтересовался?

- Да я тут обнаружил, что среди селекционеров есть очень симпатичные люди.

Билл скашивает глаза в мою сторону, но ничего ядовитого с его губ не срывается. Собственно, пора уже понять, что он лишний раз язвить не будет, это не в его правилах.

- Я тебе открою один секрет: симпатичные люди есть везде, зависит от вкуса.

- А ты каких парней предпочитаешь?

Надеюсь, сейчас на меня ничего не выльется. Я вообще-то старательно показываю свой интерес и участие, а ещё желание свести на нет всю ту дрянь, что плескалась между нами. Да, тут я серьёзно виноват, но ведь все совершают ошибки. Правда, я не приверженец тех, кто использует это утверждение в качестве оправдания.

Билл мнётся, и я вижу, что ему снова хочется спросить, с чего меня это заинтересовало, но подобное теперь будет выглядеть просто глупо.

- У меня нет конкретных мерок и установок для идеала.

- Что ты имел в виду под словом «мерки»? – строгим голосом спрашиваю я.

Билл заливается смехом, поворачивается ко мне и смотрит как-то открыто, будто сорвал одну из оболочек. Даже дышать становится легче, и я присоединяюсь к его веселью, празднуя свою маленькую победу. Глаза у него лучисто блестят, он успокаивается и просто улыбается, глядя на меня.

- Это личное, - шепчет Билл мне на ухо. – Вот блин.

- Что?

- Мы метро прошли.

Я принимаю это на свой счёт, сей признак определённо очень и очень хорош. Мы прошли метро, значит, он не следил за дорогой, увлёкшись разговором. Разговор вёлся со мной, следовательно, я ему интересен, причём достаточно сильно, раз он пропустил поворот.

- Вернёмся?

- Да давай пешком, что уж там.

Наше «пешком» очень затянулось. Я не предполагал, что Билл настолько открыт в общении, причём, как выяснилось, это распространяется и на недругов. Наверное, ему не льстит иметь в окружении тех, с кем даже стоять рядом не по себе. Не знаю, почему раньше предъявлял к нему претензии; что в моём фантастическом перевороте, что здесь, в реальной, как видно, жизни, он одинаково хорош. Только мне, пожалуй, приятнее тут налаживать с ним контакт, зная, что это не чья-то воля, а моя личная инициатива. Уже неважно, по какой причине она возникла, я только очень рад, что эта дамочка вообще появилась.

Больше в разговорах не допускал лишних фраз, решив, что надо держать язык за зубами во избежание неловких моментов, которые могут вылиться в непонимание. Я же не знаю, как Билл может отреагировать на то или иное знание о себе, которое касается только близких. Нужно добиться этого статуса, тогда можно будет гордиться собой и наслаждаться новоиспечённой гармонией. Я, кажется, слегка размечтался, но это полезно иногда: стимулирует.

До подъезда Билла мы не доходим несколько метров, он останавливается.

- Спасибо за компанию.

- И тебе спасибо.

Мы не расходимся, Билл мнётся. Я заметил эту его особенность, распространяющуюся, похоже, только на тех, с кем он знаком лишь относительно.

- Только ты, пожалуйста, запомни, что я не барышня, хорошо?

Проходится рукой по моему плечу и удаляется, оставляя меня млеть на этом самом месте. Даже сходить не хочется.

- До завтра!

Билл оборачивается и машет рукой, а затем скрывается за дверью.

Нет, победы простыми не бывают. Просто он действительно открыт, и это безумно здорово. Обычно люди предпочитают с неприятелями вообще никаких контактов не устанавливать, это никому не нужно. А Билл поддался на моё предложение наладить отношения и довести их до нормальной черты. Но, судя по его прощальной реплике, он о какой-то части моего плана догадался. Я не надеюсь на мгновенный результат, такое даже в сказках с первого раза не случается, но мне повезло, скажем так.

Полный довольства сдвинувшимся льдом, прихожу домой, и не заметив, что прошёл путь в два раза длиннее. Меня радует улица, чистый подъезд, радует лифт, который поднимает будто бы быстрее обычного. Хочется приняться за какую-нибудь деятельность.

- Чёрт! – вырывается у меня, когда двери распахиваются.

У моей двери стоит и широко улыбается Берни, что говорит только об одном – сейчас я услышу просьбу.

- Привет.

- Привет, Берни, - тяну я, оглядывая лестничную площадку, но других лиц не обнаруживаю. – А ты что стоишь-то тут?

Улыбка слетает с его лица, и он начинает мне выговаривать:

- У тебя отключён мобильник, и тебе хр*н дозвонишься. У меня родители отвалили до завтрашнего утра, когда я был у Дарта, ключи остались дома, и меня известили о том, что мне лучше переночевать у друзей. Ты не против, что я к тебе-то наведался?

- Нет, что ты. Проходи.

Толкаю дверь, но та закрыта. Хорошо, что я ключи взял.

- У тебя, кстати, тоже дома никого. Это надолго? – в голосе слышны нотки заинтересованности.

- И не надейся.

Толкаю дверь, и мы заходим в квартиру. Берни без лишних церемоний шагает на кухню, открывает холодильник и выпивает сразу полбутылки стоящей там колы. Качаю головой, смотря на него, и прохожу мимо. Настроение у меня не располагает к таким вот дружеским посещениям, но всё будет достаточно неплохо, если он не станет лезть ко мне с подробными рассказами о том, как я «где-то и что-то».

Парень идёт следом за мной, не расставаясь с пластиковой бутылкой, включает по пути телевизор и вообще ведёт себя, как человек, которому сказали: «Будь, как дома». Если бы все люди неукоснительно исполняли это пожелание, человечество решило бы от него избавиться из-за возникающих неудобств.

- Ты сегодня никуда не собираешься?

- Только не говори, что собираешься ты, ждать тебя до пяти утра я не намерен, ключи не доверю, сам знаешь, что с тобой бывает.

Берни задумчиво крутит бутылку за горлышко. У него, похоже, действительно были большие планы, которые я обломал, но вряд ли моим родителям понравится, что приятель, оставшийся у нас переночевать, явится только под утро, проспит до вечера, сожрёт ужин и отвалит, подарив прекрасный запах перегара.

- У меня, конечно, были кое-какие планы, но ладно, - Берни вальяжно усаживается на кресле в углу, а я хожу по своей спальне туда-сюда, переставляя предметы и делая вид, что я жутко занят. Как-то неуютно себя чувствую, хочется чем-то занять руки. – Слушай, что с тобой последнее время творится?

От такого вопроса резко прекращаю свою псевдо-деятельность и придвигаю к себе стул. Берни же может мне рассказать некоторые интересные вещи, если выспрашивать о них осторожно.

- Что ты имеешь в виду?

Берни издаёт что-то наподобие долгого «ууум», тем самым напомнив мне шамана, и принимается загибать пальцы:

- Ты стал реже куда-то вылезать, тебя ещё ни разу не вызвали к директору за три недели, - на этом Берни прищурился.

- Нет, я не служу в школьной армии, - спешу развеять его сомнения на сей счёт.

В гимназии мы так называем группу людей, которые то ли специально, то ли по глупости и из-за безвольного характера постоянно на что-то жалуются или докладываются «руководству».

- Ладно. Но у меня есть аргумент, против которого ты не попрёшь.

Мне даже интересно становится, и я нетерпеливо ёрзаю под взглядом Берни, выдерживающим показательную паузу.

- Да говори уже: какой?

- Все эти три недели (прости, если я что-то упустил) ты не спал ни с одной девушкой.

На его лице расползается победоносная улыбка, а сам он полон самодовольства и, кажется, не ждёт, что я примусь оправдываться. Честно говоря, даже учитывая мою насыщенную жизнь в другом мире, он сказал почти правду, ошибившись на неделю или около того. Только это не имеет значения.

- И что?

Берни, явно не ожидавший от меня подобной реплики, быстро кидает взгляд на потолок, словно там написано, что он должен ответить.