Времена года. Цветок и песня (СИ)

— Мой, — шепнул снова.

— Твой, — выдохнул Тони. — Навсегда.

— Навсегда.

Отдышавшись, Алекс всё же скатился с созерцателя, лёг рядом и обнял его. Когда сердце перестало колотиться как бешеное, ещё раз поцеловал. Прижав к себе, как когда-то прижимал его к себе Тони, как он запомнил их первый раз на всю жизнь, гладил его по голове и шептал на ушко нежности. Когда наконец смог отпустить своего ненаглядного, встал и пошёл мыться.

Тони так и остался лежать, прикрыв глаза. Отдышавшись, вытерся, хотя вытирать уже было почти нечего. Когда Алекс ласкал его после секса, он вытер собой почти все следы его страсти. Тони не удивился бы, узнав, что охотник сделал это специально. Затем, как когда-то и Алекс после их первого раза, он растянулся на кровати, заложив руки за голову и уставившись в потолок без единой мысли в голове.

Когда Алекс вернулся, сердце у него снова зашлось. Его любимый лежал умиротворенный, блаженно пялясь в никуда. И это было так приятно видеть. Он снова лёг рядом.

Тони повернулся к нему, пытаясь сфокусировать взгляд. Получалось не очень. Он улыбался, а Алекс, глядя на эту счастливую улыбку, заводился опять. Открытость любимого вот уже полтора года действовала на него совершенно однозначно — он хотел Тони. Дико. Нежно. Страстно. Всего. Целиком.

— Еще хочу… — прошептал охотник.

— Я пойду помоюсь…

— Не надо…

Тони смутился.

— Но…

Алекс кивнул:

— Вот именно так и хочу… На четвереньках…

— Ох, — простонал созерцатель.

— Что, ты устал? — озабоченно спросил Алекс.

— Нет… Просто… То, что ты предложил… Это так развратно, что у меня опять встает.

Алекс тоже смутился.

Тони выполнил желание охотника, перекатившись на живот, а потом встав перед ним на четвереньки. Выгнулся, широко расставив ноги.

Алекс застонал от этого зрелища. Они и раньше любили так друг друга, стеснение изрядно повыветрилось у обоих, но сейчас почему-то все было иначе.

Охотник встал сзади на колени, огладил ягодицы любимого. Поцеловал каждую. Провел пальцем по трепещущему от его прикосновений, все еще влажному от смазки и его спермы, по-прежнему набухшему от возбуждения, мягкому, упругому, словно распустившемуся цветку, анусу. Погладил промежность и напрягающийся с каждой секундой все сильнее член любимого, сжал яички, подержал их в руке, наслаждаясь теплом бархатистой кожи и их тяжестью. Смотреть на это спокойно было невозможно.

— Какой же ты у меня красивый, — только и смог сказать он, беря смазку и готовя его и себя к следующему соитию.

Алекс начал опять хотеть секса еще в душе, невольно лаская себя во время того, как мылся. Сейчас же, снова прикасаясь к Тони, полностью раскрытому перед ним душой и телом, он чувствовал, как возбуждается все больше и больше с каждым мгновением. Войдя совсем без усилий, услышав очередной стон, ощутил, как его член продолжает увеличиваться, заполняет, а затем уверенно расширяет собой родное тепло, окружившее его нежно и сладко.

— Бери меня, — снова простонал Тони.

Он начал двигаться сам, прогибаясь все больше, насаживаясь на Алекса все глубже и глубже. С каждым толчком ощущал, как член охотника затвердевает от его движений почти до такой же каменной остроты, как и в первый раз, и заводился от этого до окончательного умопомрачения.

— Бери столько, сколько захочешь… Я весь, весь твой… — шептал он.

— Я люблю тебя, как же я люблю тебя, мой родной, — простонал Алекс.

Одной рукой он держал Тони за бедро, а вторую положил ему на спину, еще сильнее выгибая его в пояснице.

Тони аж захрипел от такого. Он выгнулся почти до сладкой судороги, а охотник тем временем убрал свою руку с его спины и развел обеими руками его ягодицы. Алекс ввинчивался, вколачивался встречными движениями в его тело так глубоко, как только мог. Овладевал любимым еще бесстыднее, растворялся в нем еще сильнее, проникая не только в тело, но в самую глубину души.

Созерцатель стонал все громче и громче, не в силах сдерживаться от того, что ощущал в теле. Чувства заполняли его с каждой секундой все больше, выплескивались стонами, а затем криками, переходящими в совершенно животный вой.

Когда Тони после очередного вопля затих, дернувшись под руками Алекса и несколько раз непроизвольно легко сжав его член мышцами, охотник понял, что тот наконец кончил. Без рук, только от того, как он, Алекс, довёл его до оргазма. От этого осознания Алекс озверел окончательно и еще через несколько мощных, глубоких толчков, таких, что Тони казалось, будто охотник вбивается в него по самую глотку, созерцатель ощутил подрагивание члена любимого, наполняющего его тело спермой снова, ещё и ещё.

Охотник отпустил Тони только тогда, когда почувствовал, что наконец отдал всё, что мог, и его член вот-вот снова выскользнет из уютного тепла тела самого близкого ему человека.

Тони упал на кровать, уткнулся лицом в подушку и глухо застонал.

А Алекс заметил, что накопившаяся уже после двух оргазмов сперма не удерживается внутри раскрытого силой его страсти ануса и начинает стекать по промежности расслабленного, распростертого на постели, оттраханного до полного изнеможения, стонущего в сладкой истоме любимого.

— Я, наверное, извращенец, но более красивого зрелища я не видел еще никогда… — шепнул охотник, краснея.

Он тоже обессиленно лёг рядом. Созерцатель повернулся к нему лицом. Когда Алекс заметил, что тот смотрит уже осмысленно, он коснулся губами губ Тони и снова шепнул:

— Спасибо…

— Я люблю тебя, мой родной, — очень тихо сказал Тони, смотря Алексу в глаза.

В ванной охотник опять обнимал любимого. Трогал везде, куда мог достать, целовал, покусывал уши.

— Не могу, не могу тебя отпустить, — бормотал он, — люблю, так люблю…

— У меня твоя сперма по ногам течет, — смущенно шепнул Тони.

— Ну и пусть…

От такой откровенности Алекс совсем потерял голову. Нежность изливалась из него, как недавно семя, и остановить это было невозможно, пока он опять не отдаст всё, что у него есть. Охотник все же помылся первым и вышел, замечая, что Тони уже весь горит от смущения. Оставил его в этот раз приводить себя в порядок одного только потому, что хотел еще кое-чего, что возбуждало его до дрожи.

Когда созерцатель вернулся в спальню, то увидел, что Алекс поменял простыню, принес шоколад и открыл бутылку вина.

— Опять кормить друг друга будем? — улыбнулся он.

— Ага… И поить тоже… И целовать…

Они целовали друг другу руки, затем обнимались и целовались в губы, как когда-то, уже так давно, ощущая вкус шоколада и вина — один на двоих. Чувствовали как возбуждаются вновь — постепенно, неторопливо, почти насытившись близостью. Замечали, как их члены тяжелеют под рукой друг у друга, наливаются сладким теплом. Как возбуждение заставляет их снова стремиться соединиться, подчиняет древним инстинктам проникать друг в друга еще и еще.

— Шестьдесят девять? — предложил Алекс.

— Да… — тихо ответил Тони.

— Боюсь только, кончать нам уже нечем, — улыбнулся охотник.

— На поцеловаться, надеюсь, хватит, — пробормотал Тони, устраиваясь поудобнее.

Больше они не разговаривали. Ласкались так сладко и нежно, как только могли. Отдавались друг другу до конца. Ощущали спазмы оргазма друг друга во рту и замирали от осознания того, насколько близки они в этот момент, чувствуя так ярко и откровенно самое интимное проявление жизни другого человека. А затем целовались опять. Нежно, долго. Проникаясь вкусом, давно ставшим родным.

— Спим? — шепнул Алекс, отпуская наконец своего супруга, засыпающего прямо в его объятиях посреди поцелуя.

— Угу…

Тони, уже в полусне, забрался под бок к любимому и свернулся, прижавшись так плотно, как только смог. Алекс обнял его и тихо сказал:

— Так люблю, когда ты ко мне прижимаешься и засыпаешь…

А Тони вдруг, неожиданно даже для себя самого, ответил, как не отвечал никому и никогда в жизни:

— Это — мое место.

— Твое. Навсегда.