Ведьма (СИ)

Но всё это отчаянное сопротивление, вызванное только страхом и непониманием происходящего, а не неприятием ситуации в целом, теперь было совершенно несущественным. У них всё обязательно получится. Получится, вопреки пакостным котам, злым отцам и прочим бытовым неприятностям. Том точно это знал, засыпая и поглубже зарываясь лицом в густые черные, вкусно пахнущие шампунем и чем-то еще едва уловимым волосы.

12.

Утром Тома разбудило осторожное копошение у него под боком. Тут же вспомнив события вчерашнего вечера, Трюмпер, не открывая глаз, ухмыльнулся нагловато и сильнее сжал кольцо рук, притискивая к себе свою ведьму. Организм на это действие отреагировал соответственно, словно пропустив разряд тока по позвоночнику, и Том, даже не пытаясь сдерживаться, потерся намечающимся стояком о крепкие, поджавшиеся от его действий ягодицы.

– Отпусти! – раздалось тихое, не терпящее неповиновения требование. Том с трудом сдержал улыбку и постарался дышать расслабленно, делая вид, что всё еще спит, а происшедшее - не более чем странный приступ лунатизма. – Я знаю, что ты проснулся. Отпусти, – снова повторил Билл и пару раз дернулся, проверяя, услышали его просьбу или нет.

– Не-а, – перестав притворяться, отозвался Трюмпер, но глаз не открыл. Билл снова заерзал, но вырваться уже не пробовал, просто повернулся лицом к нему.

– Том, – голос прозвучал устало и как-то обреченно. – Пожалуйста.

Глаза всё-таки пришлось открывать. Чуть отстранившись и расслабив объятия, Том позволил отодвинуться от себя на несколько сантиметров, но руку с тонкого бока так и не убрал. От одного взгляда на серьезное, немного растерянное лицо игривости в настроении значительно поубавилось.

– Я ведь теперь от тебя не отстану, – констатировал факт Трюмпер, разглядывая моментально покрасневшие щеки.

– Почему?

– Почему не отстану? – переспросил Том. – А сам как думаешь?

– Я не знаю, поэтому и спрашиваю, – было видно, что Билл начинает злиться, но Тома это не испугало. Он уже прекрасно знал, что злость – всего лишь защитная реакция. – Почему ты возишься со мной? Зачем тебе это? Зачем столько проблем, ради чего? Взвалил на себя лишнюю обузу. Притащил в свой дом. Тратишь деньги. Терпишь истерики…

– Ты просто устал, – перебил его Трюмпер. – Каждый имеет право на срывы, только давай такие эмоциональные всплески не будем вводить в обиход как ежедневную практику, договорились?

– Я и не собирался, – нахмурился Билл. – Но всё-таки… ты не ответил на вопрос. Неужели всё ради секса?.. Но ты должен понимать, что я практически ничего об этом не знаю и вряд ли смогу оправдать твои ожидания. Я не стою твоих усилий.

– Стоишь, – немного раздраженно заверил его Том. Несправедливые обвинения обидели, задев за живое. – И дело тут не в сексе. На роль секс-игрушки ты самая неподходящая кандидатура, тут ты прав. Да, я хочу тебя, отрицать не стану. Да и глупо это после вчерашнего. Но это не все. Ты мне интересен. Твое поведение, образ мыслей, характер, повадки. Весь ты. В комплекте. Даже чертов кот интересен, потому что он твой. Когда ты рядом… не знаю, как это объяснить, – замялся Том, чувствуя себя очень некомфортно. Выворачиваться перед кем-то наизнанку он не привык. – Просто хочу, чтобы и дальше так продолжалось. Кроме того, в сексе такого рода опыта у меня не намного больше твоего будет. Что и как знаю, но лично мало что пробовал. Мне с девушками в этом плане всегда намного удобнее и комфортнее было, а парни… настолько сильно, чтобы решиться до конца дойти никто не привлекал. Ты исключение. Так что практику придется нам вместе осваивать, – Билл жадно вглядывался в его лицо, пытаясь высмотреть неправду, но ничего не получалась. Том говорил совершенно искренне. – Как-то мы с тобой неправильно начали наши отношения. Всё слишком спонтанно и скачками какими-то, – вздохнул Трюмпер. – Как ты смотришь на то, чтобы восполнить некоторые пробелы?

– Как?

– Пошли в кафе? – задал Том совершено неожиданный для Билла вопрос и счастливо улыбнулся, видимо, вдохновившись этой идеей.

– Я…

– Знаю, что начнешь говорить сейчас про отца, – бесцеремонно перебил Трюмпер. – Но сам подумай. В этом городе миллионы людей, и я сильно сомневаюсь, что такая важная птица как твой папаша начнет ходить по улицам, выглядывая тебя в толпе. Он ведь понятия не имеет, что ты здесь. Как ты выглядишь, тоже не знает. Да и я рядом, в обиду не дам. Пошли, а? Закажем чего-нибудь вкусненького, потом погуляем… – начал соблазнять Том, рисуя заманчивые перспективы и снова ненавязчиво притягивая Билла поближе. – Согласен?

– Да, – последовал поразительно быстрый ответ. Том от удивления потерял бдительность и не успел перехватить, когда его ведьма выскользнула из объятий. – Только мне умыться надо. Я быстро…

И Билл сбежал в душ. Прекрасно понимая, что ведет себя как трусливый заяц, он всё равно это сделал. Даже на дурацкую прогулку, от которой не ждал ничего хорошего, согласился. А всё потому, что от объятий Тома с ним начинало твориться что-то странное. Билл и раньше замечал, как от любого даже мимолетного прикосновения у него начинает сбиваться дыхание, но сейчас… Быстро сдернув с себя одежду, он нырнул в душевую кабинку и включил воду. Холодную.

Зубы тут же застучали, а кожа покрылось пупырышками, зато мысли прояснились. Прибавив горячей, Билл стал намыливаться, не спеша проводя скользкими ладонями по плечам и груди и наслаждаясь теплом. Но стоило согреться и успокоится, как вернулись ненужные воспоминания. Горячее дыхание, шевелящее волоски на виске. Сильные руки, прижимающие его к себе и вызывающие странные незнакомые желания. Билл зажмурился и несильно стукнулся лбом о выложенную плиткой стену. Постоял, уткнувшись в нее, подумал и стукнулся еще раз.

Несмотря на истерику, страх и неуверенность, то, что произошло вчера у них с Томом, ему понравилось. Хотя… если честно, то он толком и понять-то ничего не успел, но даже этих обрывочных воспоминаний, что у него остались, хватало, чтобы по телу начинали пробегать горячие волны, живот сводило приятной судорогой и хотелось повторения. Такого, чтобы можно было всё осознать, прочувствовать до конца и запомнить.

Сегодня он проснулся довольно рано, даже раньше, чем обычно, и тихо лежал, не шевелясь, якобы потому, что не хотел тревожить не любившего вставать ни свет ни заря Тома. Но врать себе невозможно, а теплая ладонь, тяжело лежащая на животе, заставляла сердце биться чаще и жмуриться от тихой робкой радости.