Ведьма (СИ)

Дорвавшись, наконец, до того, о чем мечтал так долго, Том целовал хаотично и влажно, облизывал языком желанные, уступчиво приоткрытые губы и гладил прижимающееся к нему тело. Всё. Без разбора. Пересчитывал проступающие под тонкой кожей позвонки и рёбра. С нажимом проводил ладонью по бесконечно длинным ногам. Ласкал нежную покрытую тонкими волосками кожу на руках.

Билл неудобно сидел боком у него на коленях, жался ближе, мешая доступу, и вздрагивал от каждого прикосновения. Нетерпеливо рыкнув, Том одним резким движением развернул его и, посадив верхом себе на ноги, вплотную притиснул, схватив за бедра. Билл снова всхлипнул, но на этот раз не от слез.

Понимая, что крыша уезжает безвозвратно, воспрепятствовать этому Том уже не мог. Поясница прогнулась, бедра приподнялись, вжимаясь в пах сидящего на нем и безостановочно ерзающего Билла, под закрытыми веками было темно и горячо. На ощупь нырнув ладонями под футболку, Том прижал их к обнаженной спине, провел по всей длине стараясь захватить растопыренными пальцами как можно больше теплого пространства. Билл выгнулся, прижимаясь вплотную грудью к его груди, и запрокинул голову далеко назад.

Подавшись вперед, Том впился губами в длинную, так удобно открытую для ласк шею. Спустившись к ямке между ключицами всего парой быстрых поцелуев, он уткнулся в нее носом, подышал немного, навсегда запоминая запах, и поднялся вверх, широко проведя языком до подбородка. Он вообще всё делал широко и размашисто, стараясь урвать как можно больше счастья и очень боясь, что его ведьма очнется сейчас от дурмана и снова начнет сопротивляться и колоться едкими словами.

Но его страхи не оправдались. Билл дышал прерывисто приоткрытым ртом и как-то странно подмяукивал, заставляя не к месту улыбаться сквозь поцелуи, умиляясь кошачьим повадкам. Когда пытка страстью дошла до апогея в своей жестокости, Том прижался губами к губам Билла, не отстраняясь ни на мгновение, опустил руки ему на задницу и, сжав непослушными пальцами маленькие упругие ягодицы, начал двигаться. Прерывисто, хаотично, совершая резкие, сильные рывки.

Ничего большего им не потребовалось. Первым не выдержал Билл. Он гортанно замычал прямо в прижимающийся к его губам рот, вывернулся как-то немыслимо, так, что опять оказался сидящим полубоком, с силой втянул сквозь зубы пару глотков жизненно необходимого воздуха, задрожал мелко и упал Трюмперу на грудь. Том согнул ноги в коленях, принимая на себя тяжесть обмякшего тела, съехал ниже по полу, положил голову на к месту стоящую лавочку, зажмурился изо всех сил, толкнулся вверх еще пару раз и кончил, загнанно дыша.

В голове звенело долго, отдаваясь в левом ухе тихим писком. Том полулежал, позволяя незаменимому кожаному предмету обстановки, резко поднявшемуся до ранга «друг», поддерживать себя, и блаженно жмурился, поглаживая тихо лежащего на нем Билла по мокрой от пота спине.

– И по какому поводу была истерика? – минут через десять грубовато спросил Трюмпер, чувствуя, что нога затекла и пришла пора подниматься, хоть и очень не хочется.

Кроме того, противная влажность в штанах делала поход в ванную событием первоочередной важности, а фантазии о совместно принимаемом душе возводили этот самый поход в область жизненно необходимых.

– Это не истерика! – тут же напрягся Билл, пытаясь сползти с его колен. Том ему этого сделать не позволил.

– Хорошо, – согласился он. – Тогда что это было?

– Ничего, – вышло едва понятным и злым.

– Билл, ты плакал, – с расстановкой произнес Трюмпер. – За время общения с тобой, я не заметил, что ты такая уж истеричная натура. Значит, должно было произойти что-то очень важное. Что?

– Кот нагадил в фикус, я хотел убрать и всё рассыпал, – признался, наконец, почти парализованный смущением и унижением Билл.

Том пару минут непонимающе таращился на него, а потом захохотал – громко, несдержанно, до слез и судороги в животе. Возмущенно стукнув его кулаком по плечу и причинив своим ударом довольно ощутимую боль, Билл всё-таки вырвался, вскочил и гордо удалился.

– По… подожди… – сквозь смех просипел Трюмпер и, с трудом поднявшись на ноги, попытался догнать, но не получилось.

В ванную вместе с собой его не пустили, захлопнув дверь перед самым носом. Том тяжело вздохнул, но смирился, поправляя рукой всё такие же мокрые штаны и спуская их вниз, чтобы хотя бы кожи не касались. Он успел сходить на кухню и выкурить полторы сигареты, когда звук льющейся воды прервался. Быстро затушив необычно большой окурок в пепельнице, Трюмпер рванул в сторону коридора, собираясь перехватить, но Билла уже и след простыл.

Снова решив пока смириться, Том пошел к себе и, подняв всё еще валяющийся на полу веник, принялся за работу, недоумевая, почему не сделал этого раньше – ведь убирать в комнате после того как помоется, не захочется вообще. Глаза уже слипались, а на тело медленно и неотвратимо наваливалась обычная после секса сонливость. Торопливо ликвидировав последствия неподобающего кошачьего поведения, он смел землю рядом с фикусом в совок, высыпал ее обратно в потревоженный цветок, сделал еще кое-что по мелочи и, прихватив пижамные штаны, пошел в душ.

Из ванной он прямиком направился в комнату для гостей. Мириться дальше с тем, что его упорно игнорируют, Трюмпер не собирался. Какой-либо замок на двери отсутствовал, что упрощало его задачу, и Том, бесцеремонно вломившись, тут же подошел к кровати. Постоял несколько секунд, рассматривая небольшой неподвижный одеяловый холмик, откинул маскирующую тряпку в сторону и, обвив тонкое запястье сильными пальцами, потащил на удивление слабо сопротивляющегося упрямца за собой.

На этот раз постель в его комнате была расправлена по всем правилам. Подтолкнув к ней Билла, Том заставил его лечь, укрыл одеялом, заботливо укутав с одной стороны, обошел свое королевское ложе и тоже лег, укрывшись. Билл тут же повернулся на бок, спиной к нему, всем своим видом выражая нежелание общаться. Том хмыкнул тихонько, чтобы не обидеть еще больше, пододвинулся поближе, обвил руками и прижался голым животом к спрятанной под футболкой спине.

Сначала Билл напрягся привычно и попытался отстраниться, но после нескольких бесплодных попыток смирился со своей участью, видимо, поняв, что переупрямить не удастся. Только не в этот раз.

Том счастливо улыбнулся ему в волосы, чувствуя себя настоящим влюбленным дураком. Большая часть его нервных клеток сегодня, когда он увидел сидящего на полу Билла, погибла не напрасно, потому что благодаря этому появилась возможность насладиться ощущением теплого, худого, сонно-податливого тела в своих объятиях. Трюмпер ни минуты не сомневался, что завтра его упрямая ведьма снова начнет шипеть и царапаться, кошачьими повадками соперничая со своим набедокурившим питомцем.