Не в своем теле (СИ)

Не принятые вовремя супрессанты угрозы для жизни Холмса, естественно, не представляли, но относились к той же области жертвенных поступков консультирующего гения. Вызвать у себя течку, чтобы изучить ее влияние на организм Ватсона и всколыхнуть его природные инстинкты, Шерлок решил, очевидно, еще в том придорожном кафе. Чертов спасатель!

Решительный и отчаянный вид Холмса категорически не нравился Ватсону. Он чувствовал себя волком, собирающимся сожрать Красную Шапочку, причем последняя сама пришла на обед и пожелала приятного аппетита. Джону таких жертвоприношений от друга не нужно было. Он любил Шерлока просто так и хотел быть любимым на равных. Но как бедному «волку» устоять перед столь желанным блюдом?

От одного лишь вида храбреца на просторном супружеском ложе Джон едва не утонул в нахлынувшей нежности. Он бережно уложил Шерлока на бок, разделся и лег сзади, давая привыкнуть к своему телу, обнимая и согревая друга своим теплом, обволакивая доминирующим запахом альфы. Несмотря на разницу в росте, в постели альфа и омега идеально совпали друг с другом всеми своими выпуклостями и вогнутостями, словно два кусочка мозаики. Напряжение понемногу уходило. Храбрый Шерлок медленно втянул воздух, задышал ровнее. Прикосновения были очень важны и для Джона, все чувства словно слились воедино и сосредоточились на кончиках его пальцев. Он познавал Шерлока по-новому, дотрагивался до него, пробегал руками по изгибам тела, изучал знакомые контуры на ощупь. Тепло. Прохладно. Мягко. А вот здесь пульсирующая венка, тут крупная родинка, а если опустить руку – легкие курчавые волосики. Пальцы Джона были везде: в пупочной впадинке, вокруг крохотных, отвердевших от притока крови сосков, на выступающих ребрах и бедренных костях, они ласкали сливочную гладь между ног, прикасались жаркому пульсирующему отверстию. Шерлок, лежал неподвижно, распахнув глаза, и изредка мелко вздрагивал, видимо, когда руки Джона совершали что-то непозволительное, то, к чему он был пока не готов.

- Тебе не нужно меня бояться, – произнес Джон успокаивающе, продолжая гладить и ласкать любимого, – не нужно стремиться что-то доказывать. Ты для меня хорош в любых проявлениях. Всегда.

- Чувствую себя идиотом, – горестно прошептал Шерлок.

- С чего вдруг?

- Это все мерзко, Джон! – Шерлок добавил трагизма. – Все внутри горит и дрожит, ничего не могу поделать. Все мокро, невозможно сесть. Душ не помог. Я похож на похотливую сучку!

Джон поднял голову. Он это серьезно? А-а, как же доктор мог забыть, что самый главный сексуальный орган его кудрявого чудовища – это его гениальный мозг. Чудовищу угодно поговорить – ну что ж, пусть поговорит. Разговаривай, любимый!

- Джон! Ты помнишь, что сказал этот военный о Генри Вудворде?

- Что сказал? – Джон повернул Шерлока на спину.

Детектив раскинул ноги, потом согнул, и снова раскинул, тревожно заерзав по пледу:

- Он сказал, что Генри – это ошибка природы. Что он не создан для того, чтобы быть омегой. Я всегда чувствовал что-то подобное.

- Правда? – Джон разместился между разведенных ног Шерлока и проехался ладонями от его колен до лобка, не сильно, но далеко и не нежно. Разговорчивый гений завис на пару секунд.

- Омега – это определенно не мое.

- А что твое? Альфа? – теплые руки доктора продолжали свое предательское поглаживание-растирание. Чуть дрогнувшего члена Шерлока не касался, но все время находился где-то рядом.

- Н-н-н-не знаю, – открытый ласкам омега чуть приподнялся на пятках и рухнул обратно в пушистую мягкость. – Н-н-н-нет. Я не хотел бы зависеть от инстинктов вообще. Даже подростком знал, что мое предназначение в другом!

- В чем? – Джон наклонился и коснулся губами паховой складки. Один раз, другой, третий. Повторил с другой стороны. Губы его неторопливо вбирали в себя нежную тонкую кожу, в некоторые моменты Шерлок чувствовал прикосновения альфы совсем близко от бедренной вены.

- Не в сексе точно. Не в вынашивании потомства. Работа для меня всегда была превыше всего. Работа мозга. Мой разум – это безупречный механизм, который до этого не подводил меня никогда. Тело всегда было вторично. Оно охотно подчинялось воле разума, послушно отзываясь на его запросы. И вот такое разочарование! Нет, Джон, не разочарование, катастрофа!

Джон послушно покивал. Да-да, катастрофа, что же еще? Его губы и язык в это время принялись ласкать поджатые яички распалившегося детектива. Шерлок округлил глаза, насколько это было возможно, при его-то кошачьем разрезе.

- Я постепенно превращаюсь в животное, неразумное, тупое создание, которое только и может думать о случке. Желание спариваться поселилось вот здесь, – Шерлок нажал пальцами на виски, – и никак не хочет оттуда вылезать.

Спариваться? Ну, так это ж замечательно, мой милый похотливый чудак.

- Ненавижу себя как омегу, терпеть не могу все эти омежьи инстинкты, которые сейчас заявляют о себе в полной мере. Джон, представь, каково всю жизнь ощущать, что безупречный разум закован не в ту оболочку? Каково жить не в своем теле?

Джон согласился – трудно жить. Особенно, если вызываешь течку у себя сам. Его рука легла на твердый и горячий член Шерлока, уверенно приспустила кожицу, обнажая розовую головку.

- Ты меня слушаешь вообще? – сердито прошипел детектив.

- Слушаю внимательно, – Джон накрыл губами головку и чуть-чуть втянул в себя. Слушать – это единственное, что он сейчас мог, потому что его руки и рот были заняты более важным делом.

Шерлок внутренне ахнул. Нет, внешне он постарался сохранить стойкость и воинское спокойствие, но внутренне точно был поражен. Джон об этом знал достоверно, он почувствовал неуверенный толчок вглубь собственного рта.

– Как ты не поймешь, Джон, что это первая течка в моей взрослой жизни! – Шерлок закрыл глаза, чтобы не видеть ритмичное раскачивание пшеничной макушки у себя между ног. Голова Джона отвлекала, не давала ему связно излагать собственные мысли. – Юношей, подростком даже, лет в шестнадцать, я однажды прошел через это. Теоретически я был готов, знал суть процесса, знал, как себя вести. Был уверен, что справлюсь. Но не справился. Я был жалок, раздавлен, испуган. Одинокий мальчишка наедине со своей бедой. Мне было очень плохо. Так плохо, что я решил для себя, что не хочу больше течь никогда. Не хочу никакого партнера. Не хочу заводить семью. Хочу быть свободным.

Джон выпустил изнемогающий от желания член Шерлока изо рта и лег вровень с его лицом, с наполненными страданием глазами.

- Посмотри на меня. Ты не один, Шерлок. Уже давно не один. Ты знаешь, что я всегда с тобой. Очень надеюсь, что ты об этом знаешь.

- Знаю. Ты со мной. И я схожу с ума от тебя, твоего запаха, Джон. Вдыхал бы его вечно! Пил бы твой запах, как редкое вино и пьянел от одного аромата. Но, Джон! Я сейчас боюсь самого себя. Вдруг, если бы рядом оказался другой альфа, я бы сходил с ума так же? – Шерлок был серьезен даже тогда, когда говорил чушь. Это чушь, дорогой!

- Неправда. Рядом с тобой уже были альфы, они тебя возбуждали? – доктор развернул Шерлока на живот, снова устраиваясь между разведенных ног.

- Нет. Мне вообще было все равно, кто они.

- И мне наплевать на других омег. Кроме тебя никто не важен. – Джон уже видел последствия наезда, но все равно замер, прервав ласки. Идеальное совершенство было обезображено огромными фиолетовыми синяками, растекшимися по всей правой части тела. Почему он не встал и не ударил того, кто сделал это с Шерлоком? Почему не бил его до тех пор, пока тот не стал бы захлебываться собственной кровью? Малодушный!

- Почему ты остановился? – настороженно спросил вдруг детектив, приподнимая красное от возбуждения лицо со скрещенных перед собой рук.

О Шерлок! Херовый у тебя любовник, эгоистичный и глупый, совсем забыл про свое нежное чудо, трепещущее и исходящее желанием. Джон приник к синякам, покрывая их поцелуями. Если бы он мог взять на себя хоть часть боли, что досталась Шерлоку!

Измученный ожиданием Холмс был уже не в силах сдерживаться, он сам приподнялся на колени и прогнул спину. Еще немного – и насадился бы на твердое, готовое к бою орудие Джона. Он был разгорячен и полностью готов к соитию, но Ватсон еще что-то соображал в тот момент. Он отстранил от себя Шерлока, зашептал жарко прямо в ухо: