Чокнутый (СИ)

Он не знал, насколько сильно, но он скучал по нему; словно потерял конечность или один из органов чувств. Он неправильно функционировал без Шерлока.

Дверь открылась. Шерлок с минуту стоял в дверях, волосы слиплись от дождя. Он ничего не говорил, и у Джона появилось тошнотворное чувство, что все, что было сказано — неправда.

Но Шерлок, сбросив пальто, кинул его на книги на столе и подошел к Джону. Он наклонился к нему; капли воды с волос упали Джону на лоб.

— Привет, — сказал Джон мягко.

Шерлок не ответил, затем аккуратно подтолкнул его и улегся на кровать рядом.

— Я скучал по тебе, — сказал он нежно и тихо, и поцеловал его.

Этот поцелуй не походил на яростный, голодный первый поцелуй или на осторожный, осознанный поцелуй, как в больнице, который был отчаянной попыткой доказать Джону, что он его любит. Этот был мягким и нежным, и Шерлок действовал осторожно, боясь потревожить его раненую ногу.

— Почему ты раньше так не делал? — спросил Джон между поцелуями. — В больнице, когда ты последний раз навещал меня?

— Боялся поранить тебя, — ответил Шерлок, касаясь кожи за ухом Джона.

— Ты идиот… — ответил тот, слова превратились в выдох к концу предложения, когда Шерлок коснулся губами его шеи. Он действовал почти жестко, так, чтобы оставить отметину, и Джон подумал, что надо будет завтра закрыть шею воротником.— Я не превратился в чертов цветок только потому что в меня стреляли.

Шерлок засмеялся, и Джон почувствовал как вибрация отдалась по всему его телу. Он запустил руки в его волосы.

Шерлок расстегнул рубашку Джона и, казалось, собирался исследовать каждый дюйм его кожи. Он начал с его шеи и спустился вниз от ключиц к груди и теперь нежно изучал расходящийся паутиной по коже Джона шрам.

Джон, уже было позволивший себе утонуть в теплой дымке возбуждения и удовольствия, напрягся, когда тот коснулся его шрама.

— Шерлок… — начал он, предупреждающе.

Но тот ничего не ответил, прижавшись к шраму губами, и спустился к животу.

— У тебя был аппендицит, — сказал Шерлок, проводя пальцами вдоль маленького диагонального шрама над тазовой костью Джона. Пальцы были холодными, прикосновения — словно разряды тока. — В шесть лет, так?

— В семь, — говорить законченными предложениями становилось все сложнее, когда Шерлок целовал его, касаясь губами и пальцами его груди и рук.

— Почти угадал, — он снова спустился вниз для следующего поцелуя.

А потом его руки легли на пояс, пальцы скользнули под пояс брюк Джона в немом вопросе.

— Давай, действуй, — произнес Джон, закрывая глаза. — Мы ходили вокруг да около семь чертовых месяцев.

Шерлок усмехнулся и стянул с него брюки и белье до колен, осторожно, помня про бинты. Они долго просто пялились друг на друга, и Джон понял, Джон понял, как мало они знают о том, что сейчас делают, а затем, без предупреждения, Шерлок обхватил ртом его член.

На мгновение все перед глазами Джона расплылось, и он мог лишь комкать в руках простыню, невольно подаваясь бедрами вверх, а потом подавить позорно высокий стон. Он услышал тихий смешок Шерлока.

— Кто-то слегка чувствительный, — слова отдавались вибрацией на коже, Джон дернулся.

— Заткнись. Заткнись. О боже, Шерлок, просто заткнись.

Еще один тихий смешок. Джон запустил пальцы в волосы Шерлока.

— Просто продолжай… о, черт, Шерлок… просто продолжай делать, что ты там делаешь…

Шерлок промычал что-то утвердительное; он вытворял что-то фантастическое своим языком. Джон застонал.

Он закусил пальцы, прекрасно осведомленный тем, насколько тонкие в общежитии стены, всего за момент до того, как кончить.

Шерлок притянул его к себе для еще одного поцелуя, а затем мир застлала белая пелена. Джон застонал.

Он обхватил член Шерлока через белье; понадобилось несколько движений, прежде чем Шерлок, содрогаясь, упал на него, вцепившись пальцами в плечо Джона.

Они лежали так несколько минут, разгоряченные, вспотевшие; Шерлок уткнулся Джону в плечо, брюки и белье Джона все еще спущены до колен. Шерлок трясся, и, прежде, чем он успел спросить, в чем дело, понял, что тот смеется.

— Ты знаешь, это было странно. Самой странной вещью, что мы когда-либо делали, — произнес он Шерлоку в плечо.

— Несомненно, — Шерлок все еще смеялся, и это было приятно; Джон не мог вспомнить, когда в последний раз был так счастлив. — Знаешь, в конечном счете, это станет лучше. Когда мы поймем, что делаем.

— Если будет еще лучше, это убьет меня.

Шерлок фыркнул.

— Не говори так, идиот.

Джон повернулся и поцеловал его в ключицу, ближайшую часть Шерлока, до которой мог достать.

— Не буду, придурок. Я люблю тебя.

— Несмотря на то, что у меня еще остался здравый смысл, я тоже тебя люблю.

(И Джон был уверен, что никогда в жизни не был так счастлив.)

Три месяца спустя.

— Боже, Шерлок, ты знаешь, что мы будем платить штраф, потому что ты оставил долбаные следы от огня по всей стене? Ты платишь, я надеюсь, ты понимаешь.

Комната представляла собой свалку из наполовину заполненных чемоданов, рубашек, книг и газет, разбросанных на кроватях и на полу. Шерлок, упаковывая химикаты, которые он стащил из школьной лаборатории, случайно пролил что-то прозрачное и шипящее на один из самых удобных свитеров Джона, и на нем осталась большая, с рваными краями, дыра. Свитер пришлось выбросить.

(Джон не был уверен, что это получилось случайно.)

— Мм, да.

Шерлок, не обращая внимания на слова Джона, залез под кровать.

— Что за черт ты там забыл?

Голова показалась из-под кровати; на волосы Шерлока налипла пыль.

— Достаю эксперименты. Чувствительны к свету. Я говорил тебе об этом в самый первый день в школе. Ты вообще не слушаешь, что я тебе говорю?

— Стараюсь.

Семестр заканчивался завтра, вчера был последний экзамен. Некоторые уже уехали; Молли — раньше всех, на каникулы она с семьей отправлялась в Испанию, Сара уехала сегодня утром.

Джон не слишком-то ждал каникул, в отличие от всех остальных. То, что в следующем году они будут жить с Шерлоком в одной комнате даже не обсуждалось, а через три недели Шерлок должен приехать к нему, в Лондон, до конца лета. Но три недели будут тянуться слишком долго, а мысль о том, что, начиная с завтра, они не будут видеться каждый день казалась странной.

Хотя,подумал он, увидев, как Шерлок выбирается из-под кровати,это может быть не так прекрасно, как ожидается.

— Посмотри, Джон! На этом завелись личинки! — Шерлок сунул ему под нос чашку Петри, с гордостью, как будто родитель показывал своего ребенка.

— Да, мило. Боже, из тебя бы получился ужасный сосед по квартире.

Шерлок закатил глаза.

— Не драматизируй, Джон. Мы жили друг с другом целый год. И у меня есть подозрение, что ты бы справился, если бы мы жили в одной квартире.

— Сосед по комнате и по квартире — совершенно разные вещи, и парень ты мой или нет, я содрогаюсь от мысли о том, как бы выглядело твое место жительства. Я тебя люблю и все такое, но ты не всегда используешь комнату по назначению.

Шерлок изобразил выражение муки на лице.

— Ты ранишь меня, Джон.

— Ой, заткнись, — сказал он, обвивая шею Шерлока руками. — И я говорю это, потому что мне жаль того бедного придурка, который будет достаточно глупым для того, чтобы поселиться с тобой. Хотя не жаль, если это буду я сам.

— Не жаль? Случайное распределение, с кем жить, и что ты получил?

— Уродливый шрам на ноге, два месяца на костылях, смертельные угрозы от начинающего криминального гения и чокнутый, который ходит за мной, утверждая, что он — мой парень?

— Именно. И красивый чокнутый.

— Согласен.

И затем они целовались, и хотя это стало привычным за месяцы, но не стало менее волнующим.

Джон был благодарен за это. Он был благодарен за все, что привело его к Шерлоку и за все, что было в Шерлоке. Сперва, когда он писал письмо в подвале миссис Пек, он был напуган тем, насколько сильны его чувства к Шерлоку, тем, что они не собирались в ближайшее время исчезать. Но он больше не боялся.