Трэтеры (СИ)

— Ай! Гадство! Горячо! — раскаленный песок довольно чувствительно жжет руки и колени. Но рюкзаки важнее.

Парни - вояки, и собирать с собой всякую дребедень не станут. Не могли они рвануть на такое дело, как подрыв межпространственного перехода, с пустыми руками. Хотя могли… Не думаю, что они рассчитывали уйти из того зала живыми. Главное, чтобы там не лежала взрывчатка, а то влезу, куда не надобно, и уйду на перерождение, не успев вякнуть. И не факт, что мне повезет, как сейчас, начать новую жизнь.

Добравшись до своей добычи, счастливо притянул к себе один, оставив второй на закуску. Странно, одежда на мне исчезла, а рюкзаки целые? Почему? Расстегнув, собрался уже зарыться в глубину рюкзака, но заметил движение метрах в ста-ста пятидесяти по направлению к городу. Что-то, а вернее, кто-то передвигался под толщей песка, создавая своеобразные волны на поверхности, как змеи. И если это не одно местное гигантское существо, изгибающееся под немыслимыми углами, то вывод прост: их там много. Не уверен, что горю желанием встретиться с местной фауной. У меня сейчас сил на бег просто нет. Хоть бы один вынырнул на поверхность, показываясь во всей красе мне на радость! Глянуть бы.

Постоянно отслеживая движения песка, я вытряхнул рюкзак.

— Мда… Не густо.

Бутылка с водой выкатилась первой, вызывая сумасшедшую жажду. Трясущимися руками я скрутил крышку, жадно припав к горлышку. Сделав пару глотков, только усилием воли заставил себя отстраниться. Я не один, остальным надо оставить. Воду придется беречь. Неизвестно, когда мы найдём приемлемый источник для питья. Если вообще сможем без последствий пить на этой планете.

Небольшой навесик развернул сразу, как только понял, что это именно он. Образовавшийся над головой тенек тут же поднял настроение. Ну, а найденная в двух экземплярах сменная одежда сделала жизнь прекрасной. И все же непонятно, почему она не осталась на мне? Слизь сожрала? Но тогда, должен был быть хоть какой-то клочок. Ничего. Почему?

Светло-зеленые камуфляжные штаны с немалым количеством карманов и белая футболка сели, как влитые. Трусы и носки, как и зубную щетку и пасту, положил обратно. В рюкзак вернулась и упаковка бритвенных станков. Мне они ни к чему, лишним волосяным покровом не страдаю. И снова вспомнился доктор. Что он начудил со мной, останется загадкой на всю оставшуюся жизнь, но мне не требовалась ни чистка зубов, ни бритье.

Для достоверности — вдруг что изменилось? — потрогал подбородок. Нет. Ничего нового. Все такое же гладенькое личико, как у юноши. Даже покосился на пах. Под прилипшим песком плохо различимо, но то, что и там гладко, и так видно. Видимо, привыкать к варианту «сумчатый парень» придется дольше. Это нечто, несколько из ряда вон выходящее. Но удобно, черт побери! Ничего не болтается, не мешает. И гигиенически гораздо чище. Сейчас, конечно, при первой возможности необходимо хорошенько отмыться и там все почистить, а то песка внутрь попало немало, сам грязными руками лазил. Однако никакого дискомфорта от этого я не испытываю… Вздохнув, смиряясь в очередной раз с изменениями тела, вновь вернулся к разбору вещей.

Жалко надевать чистые вещи на такую чушку, какой я сейчас явлюсь, но выбора нет. Либо обгореть на солнце до хрустящей корочки, либо испачкать шмотки, которые при необходимости можно и простирнуть.

— С обувкой, похоже, мне не повезло, — забирать единственные берцы совесть не позволяет. Видно же, что владелец рюкзака их любит, раз не поленился переть такую тяжесть, когда достаточно было взять обувь полегче.

Ничего, похожу босиком, я привычный. Ногам немного горячо, но не смертельно. А если найду какую-нибудь лишнюю тряпку, намотаю, и вообще будет красота. Носки! Хотя нет.

Документы и кредитки, кошелек с пухлой пачкой налички закинул в рюкзак сразу. Это нам уже не понадобится. Аптечку отправил туда же. Буду знать, что она есть. Мыло было отложил, но, вспомнив, что воды для купания пока нет, зло забросил обратно. Фонарик? Тоже не то. Компас и часы отложил в сторону. Моток веревки, катушка черных ниток с иголкой, фляга, ложка, железная кружка - все это вернулось в нутро рюкзака. Зажигалку я сразу прибрал к рукам, закинув в один из многочисленных кармашков на штанах. Две банки тушенки, столько же рыбных консервов. Соль, по старому русскому обычаю насыпанная в спичечный коробок. Маленькая баночка кофе и еще не тронутая коробка кускового сахара. Пару дней о еде можно не беспокоиться. Мало на всех, но с голода не умрем.

Выбор из двух ножей пал на более мелкого собрата, удобно устроившегося чуть выше щиколотки и плотно пристегнувшегося ремнями. Пистолет с полной обоймой обратно не вернулся, так же удобно устроившись у меня за спиной. Последнее, что меня в первую секунду поразило, это несколько десятков небольших блестящих упаковок презервативов. Зачем ему столько?! И только через пару секунд до меня, ошарашенного количеством находки, доперло, что их очень удачно можно применить во многих случаях, а не только по прямому назначению. С ехидным смешком сгреб их в рюкзак и устало прикрыл глаза, давая передохнуть все еще слабому организму. Свои трофеи я отдавать не собираюсь. Понимаю, не мое, но не дам! Кто первый очнулся, того и тапки!

За спиной послышался характерный треск. Кто-то рвется на волю. Бросив взгляд в сторону города, где передвижения под песком утихли, подполз к покачивающемуся, как желе, кокону. Чувство брезгливости во мне давно умерло, возможно, поэтому я без содрогания смотрел, как из разрывов кокона, медленно осыпающего трухой, вытекает такая же белесая слизь, какой был обмазан и я.

Рождение новой жизни — это всегда волнительно. Тут, конечно, не новая, и совсем не так гармонично, но тоже что-то мистическое.

— Давай, бабочка, выбирайся.

Вот рука — нормальная, человеческая — пробивает кокон, и «пациент» с глухим мычанием разрывает стенки, выныривая на поверхность, делает шумный вдох и тут же падает на бок, исторгая из себя слизь. Мои губы невольно расплываются в довольной улыбке. Я только что стал свидетелем рождения, или, вернее сказать, — перерождения. Еще бы понять, кого из?

— Эксперимент закончен, — машинально произношу я.

И на меня накатывает полное осознание. А ведь я свободен! Совсем, совсем свободен! Никаких опытов! Никаких военных! Жизнь! Вся, какая есть, моя! Я сам могу решать, что есть, где спать и как думать!

— Я свободен! — вопль сбрендившего в пустыне. Сбрендившего, но безумно счастливого че… существа!

— А-кх, — откашлявшись, «новорожденный» завалился на спину, с трудом совладав с трясущимися конечностями, стирая с глаз слизь.

Я подполз ближе, но не решился притрагиваться к нему. Под всем этим слоем песка и слизи понять, кто именно выбрался, практически невозможно. Мог бы по запаху прикинуть кто, но и его практически нет, разве что специфический от песка, пота и слизи. Внешность? Так все в песке и грязи. Ни цвет глаз, ни цвет волос непонятны. А если судить по цвету кожи, исключая смуглых Трефа и Киви, то, пожалуй, это или Тринадцатый, или Хвар. Отвлекая, друг за другом треснули следующие два кокона. «Первенец», с трудом облокотившись на руки, сумел приподняться и ошарашенно следил за происходящим.

Я «рождение» уже видел. Интересно, но важнее понять, кто сейчас передо мной?

— Хвар?

Парень никак не отреагировал. Понимаю, мозг сейчас у него, что каша, тормозит по-черному. Сам через это прошел.

— Тринадцатый?

И снова никакой реакции. За спиной глухой кашель еще двоих новоприбывших. Ладно, глянем, кто у нас там?