Казнить нельзя помиловать (СИ)

Конюхи, работавшие в школе, оказались мужчинами немолодыми, примерно ровесниками директора или чуть старше, но Рэни никто из них не шпынял за молодость, неумение или отказ весело провести время в пивной. На первых порах они ему даже помогали, присматривали, а, убедившись в том, что его можно оставить работать самостоятельно, так и сделали, изредка забегая на чай перед сном. Все трое жили при своих конюшнях, питаясь в маленькой столовой для рабочих, что ютилась под обеденным залом для студентов и преподавателей. Впрочем, готовили всем на одной кухне, просто ели в разных местах, но Рэни это нисколько не огорчало. Он как-то не привык находиться среди знати, к которой относились все ученики и большая часть преподавателей. Собственно проблем с ними у Рэни не было, почти, но все же он предпочитал не попадаться лишний раз на глаза. Бить, конечно, не станут, но ведь ударить можно и словом, и отношением. Дворяне одним взглядом могли облить презрением с ног до головы так, что потом несколько дней будешь чувствовать себя грязью под их ногами. Хорошо, что мало кто из младших детей умел делать это в совершенстве, а с преподавателями Рэни практически не общался. Он даже не знал, как зовут большую часть, не говоря уже об остальном. Они делали свое дело, он свое – и все были довольны.

Единственный, с кем общение не заладилось с самого начала, был один из учащихся. Светловолосый мальчишка лет одиннадцати – двенадцати, с первых же дней попытался переложить свои обязанности на Рэни. Однако директор сразу предупредил его о подобных попытках, так что Рэни был готов дать отпор. Он просто нагнал ушедшего из конюшни мальчишку, развернул его и потащил обратно, толкая в спину. Естественно, тот начал возмущаться и приказывал убрать от себя грязные руки.

- Мои руки чище вашего коня, - тихо и спокойно ответил Рэни, перекрывая собой выход из конюшни. – Вы должны научиться чистить коня, ведь от этого может зависеть ваша жизнь.

Остальные ребята, затаив дыхание и позабыв о скребках и щетках, слушали их перепалку.

- Для того, чтобы чистить лошадей, есть слуги! Вот ты этим и занимайся.

- Я, конечно, могу. Но самому не стыдно перед товарищами?

- Мне стыдно? Да ты вообще понимаешь, с кем говоришь?

- Нет. И мне это без разницы. Я только вижу, что ты не слишком умен и ленив. А еще я слышал, что ты хотел бы стать офицером. Так вот, за таким командиром солдаты в бой не пойдут.

- Это почему еще? – возмутился раскрасневшийся мальчишка, сжимая кулаки. – И я вовсе не глуп!

- Умный человек не стал бы стоять и спорить со мной. Он бы понял, что научиться ухаживать за животным, от которого будет зависеть жизнь всадника, не просто нужно, а необходимо. Во-первых, на поле боя слуг нет, разве что денщик. Если коню под седло попадет комок грязи или колючка, он сбросит всадника. Если камень окажется под подковой – конь захромает и станет бесполезен, если нужно наступать или отступать. А еще лошади, так же как и люди, от грязи могут заболеть, и останетесь вы, господин офицер, пешим, поскольку не удосужились уделить десять минут времени своему коню.

- У моего рода достаточно денег, чтобы хоть каждый день лошадей менять, - гордо вздернул нос мальчишка.

- Допустим. А теперь подумайте вот о чем: многие ли солдаты согласятся идти в бой с таким командиром, который не заботится о своем коне? Такой офицер и о солдатах заботиться не станет, так зачем ради него воевать?

- Солдаты воюют за королевство, а не за офицеров, - попытался возразить мальчишка, но уже менее уверенно.

- Верно, за королевство, а кто как не офицер являет собой образ королевства на поле боя? А за офицера, которому плевать на всех кроме себя, никто сражаться не захочет. И наоборот, если солдаты уважают своего командира – они за ним и в огонь пойдут, и в воду, и до последнего будут защищать, если их окружат враги. Так что, господин хороший, берите скребок и приступайте к чистке, если, конечно, хотите стать однажды офицером, а не бесполезным украшением на королевских балах.

Мальчишка понял, поджал губы и пошел чистить коня, недовольно пыхтя и огрызаясь на насмешки одноклассников. С тех пор он больше не протестовал, исправно выполнял свою работу, но при любой возможности делал Рэни мелкие пакости: то ведро с водой опрокинет ударом ноги, то что-нибудь из инвентаря в навоз кинет, то на ногу проходя мимо наступит. Все это делалось так… по-детски, что Рэни только посмеивался и надеялся, что к тому времени, как мальчишка научится пакостить по-взрослому, его злость на «слишком умного конюха» пройдет.

Когда Рэни закончил посыпать песок в стойлах, рядом с конюшней раздались голоса. Первая группа учащихся привела своих лошадей. Раздав всем скребки, деревянные лопатки для чистки копыт и мягкие щеточки, Рэни вышел, ожидая вторую группу. Он вновь поднял лицо к небу, гадая, как скоро пойдет снег, и не заметил идущего мимо мужчину, пока тот не окликнул его.

- Рэни? Что ты тут делаешь? Он всю столицу перевернул, пока тебя искал, а ты…

Вздрогнув, Рэни взглянул на мужчину, узнал лекаря графа и испуганно замер на месте. Кто такой «он» не было нужды спрашивать, и так понятно, что граф, проспавшись, пожалел о потерянной игрушке.

- А вы что тут делаете, лекарь? И как Тиль? - молчать дольше не было смысла, так что он попытался скрыть свой испуг и растерянность за этими вопросами.

- Ну… - лекарь замялся, оглядываясь. – Работаю я здесь. С Тилем все хорошо.

Он явно не горел желанием объясняться посреди двора, как и Рэни.

- И я работаю. Конюхом.

Какой-то мужчина издали окликнул лекаря и махнул ему рукой, прося поторопиться.

- Ты вот что, Рэни, приходи ко мне вечером, нам поговорить надо. Очень надо. Я живу в небольшом помещении за лечебницей. Только не сбегай, пожалуйста. Обещаешь?

- Хорошо, - Рэни кивнул, понимая, что работу, скорее всего, придется менять, а ведь ему уже начало тут нравиться. – Вечером. Обещаю.

И лекарь ушел, изредка оглядываясь, словно боялся, что Рэни вот-вот исчезнет.

Снег пошел, когда все ребята закончили обихаживать лошадей. Рэни быстро пробежался вдоль денников, проверил, все ли лошади хорошо вычищены, везде ли есть корм и вода, и отправился на обед. Раз за разом вспоминая о предстоящей встрече, Рэни совершенно не запомнил, что он ел и с кем разговаривал. Весь остальной день тоже прошел как в тумане. Предстоящий разговор не то чтобы пугал, он тревожил. И еще Рэни очень не хотел, чтобы граф узнал о его новом месте работы. В душе назревала паника. Если судить со слов лекаря, он еще не наигрался и хочет вернуть свою игрушку назад. И тут же Рэни подбадривал себя тем, что лекарь, по доброте душевной, может и промолчать, не выдавая его графу. Нужно только его попросить.

Накрывая лошадей теплыми попонами на ночь, Рэни волновался перед встречей с лекарем. Очень уж не хотелось ему терять эту работу. Несмотря на мелкие неприятности, Рэни тут очень нравилось. Спокойно, сытно, тихо, а то, что руки приходится пачкать, так лучше руки, чем душу.

Комнату лекаря искать не пришлось. Он встретил Рэни у дверей небольшой лечебницы, в которой лечили заболевших учеников и преподавателей. Собственно, вся лечебница состояла из трех комнат для заболевших, на четыре кровати каждая, кабинета врача, процедурного кабинета и двух апартаментов для персонала.

- Пойдем, Рэни. Моя помощница живет в городе с мужем, так что нас никто не побеспокоит.

Комнаты, в которых жил лекарь, оказались немногим больше той, в которой ютился Рэни, но зато их было две. Пройти в них можно было с улицы или из рабочего кабинета. Небольшая гостиная играла роль еще и библиотеки, из нее дверь вела в спальню, куда Рэни, естественно, не пригласили. В гостиной у окна их ждал накрытый стол.

- Я взял на себя смелость принести ужин сюда и очень надеюсь, что ты не откажешься разделить его со мной. Присаживайся.

Есть Рэни не хотелось, поэтому он, проглотив первую ложку из уважения к лекарю, отодвинул тарелку.

- О чем вы хотели поговорить лекарь Маркон? Я правильно запомнил ваше имя?