Запах смерти (СИ)

— Пока они не смогут вживлять Шаринган в обычных людей и не раскроют природу его происхождения.

— Что? — изумился Саске. — Получается, нас истребляют не потому, что мы монстры?

— Отчасти. Однако основная причина — это наши уникальные глаза. Из-за них мы и становимся монстрами. Шаринган пробуждается после десяти лет и после этого постоянно требует насыщения, крови и плоти. Благодаря этому рождаются удивительные способности. Основной Шаринган способен мгновенно парализовать человека, забраться в его мысли, мешать их, заставить забыть или внушить собственные планы. Подчинить его тело и принудить делать то, что желает обладатель. Пока носитель Шарингана жив, он может контролировать свою жертву даже на расстоянии. Представь себе — сотни, тысячи послушных кукол, которые не испытывают страха и не боятся смерти. Для войны это было бы идеально. Однако наши глаза уникальны не только этим. Когда тело насыщается кровью и плотью, пробуждаются неповторимые особенности для каждых глаз нашего рода. Например, у меня это Цукуёми — способное наложить мощнейшие иллюзии и загнать человека в клетку его же разума. Мне было бы очень любопытно узнать, какие способности окажутся у тебя, — ухмыльнулся он. — Однако, чем больше используешь Шаринган, тем больший голод он вызывает.

— А если не использовать совсем? — тут же спросил Саске, как только брат прервался. — Можно избежать этого голода?

— К сожалению, нет, — вздохнул Итачи. — Как только Шаринган пробуждается, он меняет всё наше тело, и вспять уже ничего нельзя изменить.

— Значит, от этой сущности никак не избавиться? — хмуро проговорил Саске.

— Многие из нашего рода пытались противостоять этому. Не пить крови, не касаться плоти. Уходили в горы и вели жизнь отшельника. Накладывали на себя самые мощные гендзюцу, которые были способны контролировать разум. Однако все попытки оказались тщетны. Они либо погибали мучительной смертью, либо сходили с ума и набрасывались на людей.

— Ты сказал, что наша сущность зависит от наших глаз, — Саске коснулся своих собственных, — а что если удалить их?

— Избавиться от глаз? — Итачи с сомнениями посмотрел на младшего брата. — Что ж, я тоже когда-то думал об этом. Даже если удалить пробудившийся Шаринган, телу это не поможет — оно уже будет изменено. А вот если… — он снова взглянул на Саске и замолчал.

— Тогда почему ты не удалил их мне? — хрипло спросил Учиха-младший, сразу поняв, что имел в виду брат, — пока он не пробудился?

— Я не мог так поступить с тобой, Саске, — покачал головой он. — Оставить беспомощным слепым котёнком? Нет, никогда. Наш клан, несмотря ни на что, всегда стремился выжить, любым способом. И уничтожать его окончательно я не собирался. Тем более, тот способ, что предложил я, намного лучше, — его зубы погрузились в тело Саске, и тот, содрогнувшись, невольно замер. Как же он давно не испытывал этих ощущений! Этой боли, этого жара, этого… ненормального удовольствия. С каждой каплей крови он теряет свои силы, однако будто получает взамен нечто иное. Что-то, неподвластное его разуму.

— Да, но он не сработает так, как нужно, — тяжело дыша, отозвался Саске, когда брат медленно отстранился от него. — В конце концов, я стану таким же, как и ты.

— Даже если что-то произойдёт, и Шаринган пробудится — ты не должен чувствовать вину за своё существование, Саске, — совсем не мягким голосом произнёс старший брат. — Не проклинай себя, не испытывай ненависти — прими это, научись жить с этой болью, как живу я, — внезапно он обхватил лицо Учихи-младшего ладонями и прижался к его лбу своим. — Хотя не знаю, как бы я мог жить со всем этим, если бы не было тебя. Ты — моя отдушина, Саске, то, что дает мне силы жить дальше, то, ради чего я существую. То, что придаёт моему существованию хоть какой-то смысл, и хотя бы на каплю искупляет мои грехи.

— Нии-сан… — пораженный его словами, Саске на несколько мгновений оторопел, а потом полностью сел на его колени и порывисто обнял. — Ты отдаешь мне всего себя, а от меня получаешь только ядовитую кровь. Почему так? — дрожащим голосом спросил он. — Почему я не могу ничего сделать для тебя? Настолько бесполезный… — когда они отдалились друг от друга, Саске, старательно отводя глаза в строну, всё же шмыгнул носом.

— Я бы хотел, чтобы ты получал от меня не только кровь, — пробурчал он, так и смотря куда-то вниз.

— А что же? — приподнимая его голову за подбородок, с улыбкой спросил Итачи. Саске волей неволей всё же пришлось посмотреть ему в глаза. Сейчас они были тёмными и очень тёплыми, как расплавленный шоколад.

— Всё, что захочешь, — невольно выдохнул он, мечтая видеть эти глаза вечно.

— Слишком двусмысленно, — ухмыльнулся Итачи и ткнул его пальцами в лоб, — я могу воспринять это весьма фривольно.

— Воспринимай, как хочешь, — Саске внезапно повысил голос, а в его глазах промелькнула ярость. Это настолько удивило старшего Учиху, что он даже перестал улыбаться.

— Итачи, я уже не твой маленький глупый братишка. Я отнял у тебя всё, даже твою жизнь. И ты не позволяешь отдать тебе ничего, кроме боли? — холодно спросил он, смотря на брата сверху вниз. — Знаешь, это по-настоящему злит меня! — прошипел Саске сквозь зубы и, неожиданно схватив Итачи за плечи, резко опрокинул его на диван. Шокированными глазами старший брат смотрел на то, как Саске, тяжело дыша, нависает над ним сверху.

— Даже не знаю, что хочу сделать с тобой, — дрожа с головы до ног, шептал Саске, стискивая его плечи. — Сегодня от тебя не несёт тем запахом, поэтому я могу… — он внезапно осёкся, уставившись на его шею. Точнее, на необычную цепочку с тремя кольцами, которую брат всегда носил. Саске раньше никогда не задавался этим вопросом, но сейчас ему стало интересно узнать, что это украшение символизирует.

— Саске, ты…

— Молчи, — резко прервал его Учиха-младший, не понимая своего состояния. Он зол? Правда зол на Итачи? Но это невозможно, ведь он всегда любил его до безумия. Однако почему в груди всё горит, а горло пересохло так, что язык едва ощущается во рту?

— Нет, похоже, всё-таки знаю, — криво улыбнулся Саске. Склонившись ещё ниже, он широко открыл рот и резко сомкнул зубы в нижней части его шеи. Тело Итачи судорожно дёрнулось в его руках, брат не издал ни звука, хотя когда Саске так же отчаянно кусал Наруто, тот верещал на всю Коноху. Саске укусил сильно, глубоко, хотя здесь у него ещё не было клыков и того голода, что преследовал его в настоящем. Однако он добился того, чего хотел — кровь брата быстро заполнила его рот, и прежде чем осознать это, Саске сделал несколько глотков. Его тут же обожгло так, будто в горло налили кислоту. Почувствовав сильное удушение, он, содрогаясь и кашляя, отстранился от брата и повалился на диван, хватаясь за горло. Ему невыносимо захотелось выплюнуть всё то, что он успел проглотить, однако эта кровь будто впиталась в его кожу и слизистые, поэтому, как бы он ни кашлял и не пытался от неё избавиться, ничего не выходило.

— Саске, вот, выпей, — пока он корчился на диване, Итачи быстро поднялся на ноги, налил ему стакан воды и снова вернулся, опустившись перед диваном на колени. Едва различая его, младший Учиха жадно припал губами к стакану и тут же осушил его залпом. Стало легче дышать, однако жжение в горле так и не проходило, вдобавок, начало крутить живот.

— Зачем ты это сделал? — обреченно вздохнув, Итачи присел рядом с ним, кладя голову брата к себе на бёдра. — Я же предупреждал тебя, что наша кровь похожа на яд.

— Хотел испытать на себе то, что испытываешь ты, — успокаиваясь от его поглаживаний по голове, пробормотал Саске. — Каждый раз проходишь через это? Да ещё с таким счастливым выражением на лице? Ты настоящий мазохист, — слабо усмехнулся он. — Ибо испытывать от этого удовольствие может только ненормальный.

— Что ж, значит так и есть, — Итачи вопреки ему, был серьёзен. — Боль ведь тоже может приносить радость, когда страдаешь за счастье дорогого человека.