Три точки (СИ)

Я оглядел комнату – типичное сдаваемое жильё, высокие потолки с лепниной, скорее всего какой-нибудь старый фонд и центр, раз мост видно, громоздкий шкаф, колченогий стол, продавленная тахта, на которой лежало неподвижное тело. Я облизал тыльную сторону ладони и поднёс к его лицу – через какое-то время почувствовал слабое дуновение, ну хоть дышит ещё, хвала магистрам!

Парень выглядел практически так же как в своём сне. Длинный, тощий, с копной кудрявых чёрных волос, на вид лет двадцати с мягко очерченной линией рта, бледный до белизны и совершенно неподвижный. Включив свет, мы с Нумминорихом начали методично обшаривать жилище не предмет всяческой наркоты и нашли под тахтой пустой шприц. Один единственный. Больше никаких признаков наркотиков или их употребления не обнаружилось. Скорее всего этот шприц был действительно единственный и был приобретён с единственной же целью. Вот идиот!

Я был зол на этого нелепого мальчика, который так бездумно распоряжался своей жизнью. За своё не слишком долгое существование, да ещё в обществе выдающихся колдунов и таких же выдающихся убийц, я усвоил очень полезное знание, привнесённое ими же и смутно осознаваемое мной ранее: жизнь – это величайшая драгоценность. Всё стремится быть, осуществляться, жить, длиться. И это невероятное таинство и хрупкость, потому что это бытие может закончится в любой момент. Действительно в любой. Смерть и так в конце концов побеждает по всем фронтам, стоит ли ей давать шанс просто так из-за нелепицы? Слабости? И даже настоящей боли? Стоит ли это чудо жизни быть прерванным? Я вспомнил как злился когда-то на художницу Анну, которую мы ровно так же с Нумминорихом нашли в мире Паука, будь он неладен.

А этот мальчик… Я прищёлкнул пальцами, с которых тут же сорвался зеленоватый шар, с мягким щелчком погружаясь в бледный лоб спящего. Его губы дрогнули, и мы с Нумминорихом услышали едва внятный шёпот: «Я с тобой хозяин». Вот и славно. Я смотрел на его бледное лицо и говорил, абсолютно уверенно, без колебаний: «Когда я закончу говорить, ты откроешь глаза и будешь чувствовать себя совершенно здоровым и хорошо отдохнувшим. Ты будешь помнить всё, что с тобой случилось во сне. Ты будешь помнить город Ехо из своих снов. Сейчас ты откроешь глаза и когда я замолчу, освободишься от моей власти. Ну, давай!»

Парень открыл глаза и тут же дёрнулся, увидев, что на его постели сидит какой-то незнакомый мужик. Он вращал глазами и дико озирался по сторонам, заметил Нумминориха, открыл рот, закрыл, снова открыл и глядя на меня сипло прошептал:

- Ты кто?

Я заржал. Мне нестерпимо захотелось его проучить:

- Смерть твоя. Ну а что, все думают, что это баба с косой, ан нет, смотри-ка вот два мужика. И даже без косы. Нумминорих, – обратился я к своему коллеге, который тоже потихоньку начал подхихикивать, – друг мой, скажи, похожи мы с тобой на смерть?

Он кивнул и ответил со знанием дела:

- Не знаю, как я, а ты точно, даром что ли чёрную мантию столько времени таскал?

- Вооот, – многозначительно сказал я, уже снова обращаясь к жутко перепуганному парню, – Нумминорих врать не будет, ему нужно верить, понял? (парнишка сидел неподвижно и кажется начинал дрожать). Тебя как звать-то, а?

- Л-л-л-л…. Лёша, Алексей. – голос его по-прежнему был сиплый и невнятный.

- Так чему ж ты, Алексей, удивляешься, (я поднял шприц и поднёс к его глазам), вот она – смерть твоя, как в сказке, на конце иглы, сам же того хотел, – я действительно злился и похоже распалялся всё больше и больше, – что такого в твоей жизни приключилось, что она стала невыносимой?

Он опустил глаза и так же почти шёпотом:

- Кажется я болен. Неизлечимо.

- Да? И чем же? – тоже мне, диагност великий выискался!

- Я псих, – просто отозвался он, – я слышу мысли других людей, и вижу их настроения и чувствую их желания. Ну, точнее, мне так кажется. И ещё, ещё я… (он опустил голову ещё ниже и его голос стал почти не слышен) я кажется гей.

Ох, ну что тут будешь делать. Мне вдруг стало жалко его. Я видел в нём себя. Мне тоже когда-то было странно и страшно от того, что свои сны я порой воспринимал реальнее чем любую явь, видел, как на это реагируют другие люди и часто чувствовал себя если уж не совсем психом, то точно человеком одиноким и не от мира сего, примерно таким же, как этот мальчик.

- Тебе сколько лет? – мягко спросил его Нумминорих.

Алексей покосился на моего коллегу и почти нехотя ответил:

- Девятнадцать. Будет. Через два месяца.

Грешные магистры, совсем ребёнок! Девятнадцать будет! Я пару раз вдохнул, выдохнул и заговорил гораздо спокойнее:

- Ты помнишь, что тебе снилось? (он кивнул). Вот и хорошо. Так вот запомни – это всё правда.

- Что правда? – тупо переспросил парень.

- Всё, правда, Алексей, и город в твоих снах, который настоящий и который есть на самом деле, и то, что ты видишь людей не так, как это делают другие и ещё много чего. Как бы тебе объяснить?

- Макс, покажи ему, – сказал из-за плеча сэр Кута.

- Не бойся, – скомандовал я Алексею, – конечно я никакая не смерть, иди сюда. Ничего плохого не будет.

И не дожидаясь пока он что-то сообразит, я сам придвинулся к нему вплотную и прижался своим лбом к его холодному лбу. Если он такой классный медиум как говорит Джуффин, а шеф наш не ошибается, то сейчас он всё увидит сам.

- Не бойся, – сказал я ещё раз как можно мягче, – просто впусти меня, попробуй дотянуться до меня своим сознанием. Тебе это будет просто. Ты сам всё увидишь и всё поймёшь. Давай, попробуй.

Я почувствовал, как он расслабляется, как перестаёт дрожать и в его глазах светится любопытство и… я тоже расслабился и позволил увидеть ему мой Ехо. Мой первый дом на улице Старых монеток, мои первые прогулки, то как я вдыхал густой вкусный, пахнущий дымом и рекой воздух своей первой весны в этом городе, как я украдкой гладил камни мостовых пока никто не видел, как обнимался с безымянным деревом вахари, выходя однажды от Меламори.

Он увидел красоту и тонкость того мира, который я так любил, ощетинившийся домами Гребень Ехо, сияющий огнями вечерний замок Рулх, улочки, освещённые разноцветными фонарями и грибными светильниками, сады левобережья и площади Правого берега.

Я показал этому мальчишке всю любовь, которую могло вместить моё сердце – смех и азарт Меламори, хладнокровие и надёжность Шурфа, двойственность Мелифаро, могущество Джуффина, спокойную уверенность Кофы, неизбежную доброжелательность и любопытство Нумминориха, который сейчас стоял у меня за плечом. Не знаю сколько прошло времени, скорее всего не очень много, но когда я открыл глаза и отстранился от его лба, то увидел, что по его щекам текут слёзы.

Он смотрел на нас во все глаза не смея поверить:

- Это что, есть на самом деле? – только тихий шёпот, – Вы не шутите? Это всё правда? И Вы… (похоже он не знал, как сказать) и Вы… волшебник? Колдун?

- Ага, – отозвался я, вытирая ему слёзы, – колдун и вот…, ох, мы же за воспитательными работами забыли представиться, – я старался говорить, как можно теплее и дружелюбнее. Хватит с него и так.

Нумминорих образцово приложил ладонь к глазам:

- Сэр Нумминорих Кута, вижу тебя как наяву.

- Ну да, я Вас тоже, – отозвался Алексей, – а я Лёша, я же говорил уже.

Мы с Нумминорихом оба прыснули.

- Это у нас так здороваются. Просто сообщают своё имя и говорят, что видят тебя как наяву, а значит просто запомнили тебя. Я сэр Макс. Можно на «ты» и просто Макс, – и не давая ему опомниться, я заговорил снова, – так вот, всё это чистая правда. Этот город не просто тебе приснился, он не выдумка из твоих снов, и ты не псих.

Это город из другого мира, называется Ехо и существует на самом деле. А ты не ненормальный, а совершенно уникальный Медиум, с такими способностями к истинной магии, что многие выдающиеся колдуны обзавидовались бы. (Лёша открыл было рот чтобы что-то сказать, но я его тут же остановил). Ничего не нужно говорить. И вопросов хватит, пожалуй. Ты сейчас всё равно мало что поймёшь и скорее всего половину забудешь. Но то что я скажу сейчас, ты просто обязан запомнить, потому что это важно. Сейчас это самое важное что может быть для тебя: ты должен жить, учиться работать, просто что-нибудь делать, и однажды, если будешь бережен к своему дару, если не растеряешь, не расплескаешь, не уничтожишь его, то окажешься в Ехо, в этом городе из твоих снов, как оказался когда-то я. Наш шеф, который тебя заприметил, таким добром не разбрасывается, поверь и я тому лучшее доказательство. И вот ещё, – я стал невероятно серьёзен, – знаешь, я тоже гей.