Моя любовь на пятом этаже (СИ)

Невысокий, щуплый, с линзами минус три, он смотрелся среди них, как ромашка в пустыне, под тенями кактусов. И ладно бы внешность мимо — ни одной темы не мог поддержать. Ни спортзал, ни машины, ни бухло его не интересовали, а разговоров о сериалах и кино никто бы не понял.

Егор в этой быдловатой среде выглядел настоящим интеллектуалом, прямо-таки кактусом в очках, и Андрей догадывался, почему он так и не прекратил общение с ними. В конце концов, любому камню нужна добротная оправа. Даже фальшивому.

— Заходи, выпьем-поболтаем.

— Я очень устал, — Андрей выкрутился из цепких рук, и тут на площадку вывалился Егор. В белой майке, спортивных штанах и потрепанных синих домашних тапках…

Посмотрел, как показалось, с отвращением. Он уже не впервые смотрел так, а потому Андрей приостановился.

— Вась, пусть валит, тут ему не место.

Кольнуло. Кольнуло неожиданно больно — заходили желваки, но Андрей сдержался и ровно ответил:

— Слишком много гонора.

Вася, тяжелый, пьяный и двухметровый, угрожающе нахмурился.

— Есть что сказать — в лицо скажи.

— Я-то сказал, — закипая, прошипел Андрей. — Не моя проблема, что сразу не доходит.

Его толкнули к стене. В плече словно взорвалась осколочная граната и засыпала осколками всю правую часть тела. Как не заорал — вопрос на миллион.

— Умный стал, да? Ты давай, поговори мне.

Егор возник буквально из ниоткуда. Его рука, защищающая, прикрывающая, упала над головой. Послышался приятный домашний запах, знакомый с детства, и Андрей почему-то покраснел так, что лицо чуть не воспламенилось.

— Лысый, съебись.

— А хули он?

— Не в настроении человек. С кем не бывает.

И посмотрел прямо на Андрея, сжавшегося, словно никому не нужный клочок бумаги. А потом снова — на Васю.

Так Егор и застыл. Побелела линия губ, гармоничные черты лица сложились, как мозаика, в уверенную угрозу. «Лысый» спасовал — отступил, пробубнил что-то о наглых мелких ублюдках и ушел в квартиру.

— Дверь открой, — тоном, способным вызвать раковую опухоль, сказал Егор.

Андрей негнущимися пальцами распечатал свою квартиру и юркнул в проход. Протиснувшись следом, Серебрянников рывком захлопнул дверь. Помнил ведь, сколько силы надо приложить и как хлопнуть, чтобы сразу отрезало от мира…

— Больно ударился?

— А тебя ебет?

— Не ебало бы — не спрашивал.

Андрей сбросил сумку и пакет в угол, сполз по стеночке и уронил голову на колено. Егор тихо присел рядом.

Неожиданно тронул плечо, потянул вниз уголок пальто.

— Дай посмотрю.

— Нормально всё.

— Я помню, что у тебя это плечо больное. Дай.

Андрей быстро сдался. Ничего он там не увидит. Нового — ничего.

Он стряхнул пальто с плеч, прижался горячим виском к панельной стене и, подумав немного, расстегнул рубашку. Егор надавил — несильно, подхватил его руку снизу под локоть, осторожно покрутил туда-сюда, присматриваясь. Свет выхватил из полумрака рваный белый шрам.

Кровь ударила в голову. Андрей вздрогнул и поблагодарил бога за идею коридоров — где мало света и не видно, как может гореть человеческое лицо.

— Долго заживало?

Он впервые заговорил об этом.

— Не, — Андрей подтянул рукав и привычно подвигал плечом вниз-вверх, убеждаясь, что всё в норме. — Тебя ждут.

— Им уже всё равно, кто и где находится, — хмыкнул Егор. — Так неприятно моё присутствие?

— Ты сказал, что мне там не место.

— Обида ебаная?

— Ой, знаешь…

Андрей встал, судорожно стискивая ворот рубашки, и перехватил внимательный взгляд. Больше не смог выдавить ни слова.

Егор поднялся — медленно, изящно, как кобра из корзинки факира. Уперся рукой в стену. Наклонился, выставив напоказ идеальные ключицы.

Неровное дыхание тронуло ухо.

— Если бы я был пьян, я бы тебя поцеловал. Не обижайся.

Развернулся и ушел, снова искусно закрыв капризную дверь.

«Ошибок не нашел», — сообщил по почте Серебрянников, и Андрей вздохнул с облегчением.

Он уже полдня не мог сосредоточиться ни на чем, так что выполненная без ошибок строительная часть была чудом.

Думалось о прошлом — о тех временах, когда на стенах висели пыльные ковры, и после школы хотелось не домой и спать, а гулять.

Егор заходил ежедневно и принципиально не надевал тапочки. Он не ел чеснок и лук. Не соглашался носить зеленое — говорил, что у него на этот цвет аллергия и показательно чесался.

Он таскал с улицы котят и щенков, которым тёте Вере потом приходилось искать хозяев. Приносил ледышки и растапливал их на батарее в подъезде. Водил Андрея по гаражам и на трубы.

И там однажды столкнул, подумал, что в сугроб…

Крови было много. И верещали они в два горла, притом Егор даже громче, несмотря на то, что это у Андрея было распорото плечо. Родители орали тоже, в унисон с сиреной скорой помощи.

Они оба, не согласуясь, умолчали, кто виноват в инциденте. Поскользнулся, упал, арматура… отвечали одинаково.

Из больничных холодных коридоров Андрея вытащило в коридор его квартиры. Прямо в руки к Егору — к его странно-осторожным пальцам, к прикосновениям, от которых невидимый кот катал клубок внизу живота.

«Если бы я был пьян… не обижайся…»

В кабинет, громко цокая каблуками, заплыла главспец Альбина Ивановна и начала докладывать: так и так, вроде справляемся, вроде живем, совещание по позиции такой-то.

Андрей смотрел на её ярко-красные, идеальной формы губы и видел перед собой Егоровы ключицы.

Не шло из головы, что Егора с девушкой никто никогда не видел. Его отстраненность касалась всех абсолютно и не была чем-то неприятным — ведь он вел себя так со всеми. Даже с собственной мамкой Егор был жестким и непоколебимым, как каменная ограда, зарытая в землю с фундаментом.

А с ним… с ним чуть-чуть мягче?

Плечо тянуло неприятной болью, и Андрей выпил две таблетки обезболивающего. Переборщил с дозой — на голодный желудок сознание поплыло. Работать не моглось, так что день прошёл в неприятной липкой лихорадке и перекладывании документов с одного края рабочего стола на другой.

Просто ему требовался отдых. Вот и всё.

Поэтому вечером, вместо того, чтобы снова путаться в сетях аптек, он пошёл за другим лекарством — винно-водочным.

Пил по дороге, избрав путь незаметными тихими переулками, где никто не поймал бы за распитием спиртного в общественном месте. Хотя на тот момент было почти всё равно — потому что болело так, что внятных мыслей в голове почти не водилось.

Так что на Егора, несущего в свою берлогу скромный пакет жратвы, он наткнулся уже порядком похорошевший. Наткнулся и почему-то не смог пройти мимо.

— Егор, а ты вообще жениться собираешься? — почему-то улыбка получилась злобная, хотя Андрей хотел начать скорее философскую беседу, нежели очередной конфликт.

— У-у-у-у, — Егор удивился. — Какие люди-хуюди и под портвешком. Чего так?

— Да как-то расслабиться захотелось, — Андрей продолжал в том же агрессивно-вызывающем духе, но Егор внезапно реагировал совсем не так, как можно было ожидать. Он словно вынюхивал — весь напрягся и затаился.

— Нимб попортишь, — заметил он, окидывая Земского серьезным прохладным взглядом. Тот был одет как-то не по сезону легко и начинал замерзать, а алкоголь разукрасил его скуластое лицо лихорадочными тенями. Что-то во всем этом было не так.

— Я тебе вопрос задал, кстати.

— По идее это тебя вообще не касается.

На это Андрей лишь натянуто хмыкнул — не стоило и надеяться, что ответ будет другим.

Тебя не касается. Так они решили давным-давно. У людей, которые не способны друг друга понять, может быть только одно верное правило — не касаться друг друга.

В лифт зашли вместе, и Андрей, измученный тянущей пульсацией в плече, забился в угол, лишь бы лишний раз не шевелить уязвимой частью организма. Алкоголь на голодный желудок делал своё дело. Становилось легче, но не намного.

— Ты какой-то серый, — заметил Егор. В хорошем воспитанном обществе полагалось добавлять к подобной фразе что-то вроде «всё ли в порядке?» или «как ты?», но это было просто замечание и ничего больше.