Первая любовь. Перезагрузка (СИ)

До входа в общий зал оставалась буквально пара метров, когда меня неожиданно, грубо схватив за руку, затянули в полумрак укромного закутка, скрытого от посторонних взоров плотными позолоченными портьерами, и, с силой припечатав весом явно крупного и мускулистого тела, накрыли губы поцелуем. Властным, нетерпеливым и требовательным.

Что? Насильник? Маньяк? Извращенец? Неужели меня сейчас обесчестят прямо здесь, практически на глазах у моих будущих коллег, да к тому же при наличии, пусть и подставного, но все-таки мужа.

Оцепенение от неожиданности и осознания нереальности и неправильности происходящего сменилось яростным гневом, когда чужой язык по-свойски проник в мой рот. Приложив все силы, я, что есть мочи, двинул нападающему коленкой между ног и, воспользовавшись замешательством, оттолкнул насильника, негодующе выпрыгнув из вынужденного укрытия под яркое освещение коридорной люстры, наспех вытирая губы тыльной стороной запястья.

– Твою ж мать, Майкл, не такого приветствия я ожидал от тебя после семи лет разлуки! – когда нападающий явил на свет свое лицо, я даже непроизвольно приоткрыл рот от удивления.

– Крис… тофер? – вот уж кого я точно не ожидал увидеть в качестве маньяка, так это своего будущего босса.

– Микки? – в довершение картины перед нами удивленно предстал мой брат.

– Стэнли! Я… э… – не находя слов, я испуганно прижал ладонь к распухшим от поцелуя губам.

– Ты в порядке? – заметив, что я не один, Стэнли учтиво протянул руку для рукопожатия. – О, мистер Диккенс, приятно познакомиться.

Кристофер удивленно приподнял бровь, но руку в ответ учтиво протянул.

– Майкл Уотсон, как невежественно с твоей стороны! Я… – «НЕЕЕЕТ! Нет, только не это! Стэнли, ты идиот, дубина, кретин!» – чуть было не выкрикнул я, но Стэн успел закончить, – Стэнли Уотсон, муж Майкла, очень приятно!

– Хм, муж, значит… – окинув брата долгим оценивающим взглядом, альфа крепко сжал протянутую руку. – Приятно познакомиться, Стэн. Уверен, что мы с вашим мужем обязательно сработаемся. А сейчас прошу меня извинить, мне нужно поприветствовать остальных гостей. А с тобой, Майкл, не прощаюсь, до встречи в офисе.

Искривленные в усмешке губы и холодный пронзающий взгляд были брошены мне на прощание, короткий кивок в сторону Стэна, и вот я уже провожаю взглядом его широкую мускулистую спину, обтянутую тканью дорогого костюма, пока он окончательно не ускользает от моего взора, затерявшись в шумной толпе. Щеки продолжали пылать, а губы все еще жгло от ощущения недавнего поцелуя, и я не сразу обратил внимание на обеспокоенный голос брата:

– … эй, Микки, ты меня слышишь? Что случилось? У тебя щеки горят.

– Все в порядке, не волнуйся, – я до боли закусил губу, стараясь прогнать воспоминания. – Давай поедем домой, я устал.

– Это же был он, я прав?

– Да, ты прав, это был именно он.

ОН. Моя первая любовь! Тот, кто когда-то разбил мне сердце. Тот, по чьей вине я теперь боюсь строить отношения.

Последний раз я видел его семь лет назад, на выпускном в старших классах. Признанный лидер, выдающийся спортсмен, первый красавчик. Половина школы сходила по нему с ума. Он всегда был в центре внимания, окруженный толпой безумных омежек, жаждущих заполучить себе в пару такого яркого представителя. Однако у него никогда не было постоянного партнера. Да, он проводил время с легкодоступными омегами нашей школы, но дальше простого удовлетворения физических потребностей это не заходило. Он был достаточно холоден и неприступен. Я томно, как и десятки других, молча наблюдал за ним со стороны, не предпринимая попыток сблизиться, позволяя лишь изредка появляться в своих скромных фантазиях.

При любой возможности я ловил каждое его слово, движение или эмоцию. Мне нравился его открытый и добродушный смех, когда он искренне и непринужденно запрокидывал голову, прикрывая глаза, его низкий грудной баритон и уверенная чуть снисходительная полуулыбка. Я незаметно проскальзывал на все футбольные матчи и тренировки, в которых он принимал участие, в ожидании очередного паса или гола, наслаждаясь моментами, когда он, ликуя, задирал майку, оголяя безупречный пресс.

За месяц до выпускного я все же решился признаться, списывая на то, что если так ничего и не выйдет и он мне откажет, то спустя месяц мы навсегда разойдемся, и мне не придется чувствовать себя глупым или отвергнутым.

Я подловил его за углом школы, где он обычно курил, прячась от учителей, и, сгорая от стыда и смущения, чувствуя, как дрожат руки и колени, как горят щеки и заплетается язык, неразборчиво выпалил:

– Я люблю тебя! – и крепко зажмурив глаза, неумело прижался к его губам, подарив свой первый поцелуй.

Он мягко отстранился, одарив меня лучезарной белоснежной улыбкой, и нежно потрепал по голове, взлохмачивая и без того растрепанные волосы:

– Ты же вроде Сондер, Майкл Сондер из шестьсот восемнадцатой группы?

– Д-да… ты будешь со мной встречаться? – жарко выпалил я, с надеждой глядя парню прямо в глаза.

– А ты вкусно пахнешь, Майкл Сондер! – он шумно втянул воздух, проведя носом от моего подбородка к щеке. – И мне это определенно нравится.

Затем наклонился и накрыл мои губы поцелуем, властным, требовательным, собственническим, клеймя и присваивая себе. И я совсем не сопротивлялся, неумело, но старательно отвечая на ласку, подстраиваясь и ловя каждое его движение. Я был полностью, абсолютно и безгранично счастлив, отдаваясь его власти и растворяясь в новых незнакомых ощущениях.

Домой я бежал. Нет, я летел, шлепая по весенним лужам, распугивая случайных птиц и улыбаясь удивленным прохожим, оказавшимся на моем пути. Я сделал это! Мало того, он не только не отверг меня и не посмеялся над моими чувствами, но и ответил взаимностью.

– Стэн! Стэ–э–энли! – я ворвался в дом, сметая небрежно сложенные в прихожей журналы, запинаясь и утопая в мягком и густом ворсе ковра, пролетая в сторону кухни, где он сейчас должен был готовить ужин. Увидев его, я с разбега запрыгнул верхом, обняв брата руками и ногами. – Я самый счастливый человек на планете!

– Что случилось? Тише, тише, успокойся, ты такой возбужденный! – не выпуская меня из объятий, Стэн аккуратно сел на диван, устраивая меня у себя на коленях.

– Я сделал это, я смог, я решился! Я признался, что люблю его!– продолжал жарко шептать я, уткнувшись брату в шею, затем, лукаво подняв взгляд, я счастливо улыбнулся, – а еще поцеловал, представляешь!

– А он?

– Он сказал, что я очень красивый!

– Неужели?

– И что еще я очень вкусно пахну!

– И все?

– И что я ему нравлюсь!

– А потом?

– А потом тоже поцеловал меня! – я обнял брата, стискивая в объятьях, и начал торопливо целовать его лицо – щеки, веки, лоб, нос, губы, пока в измождении не уткнулся в шею, блаженно выдохнув и тихо прошептав, – я даже не помню, когда еще в последний раз я был настолько счастлив!