Альфы бывшими не бывают (СИ)

А в полнолуние шериф Стилински звонит Мелиссе Маккол, потому что она с одной стороны – врач, с другой стороны – ее сын оборотень, а Джон совершенно не знает, что ему делать со Стайлзом, запершимся в комнате и скулящим то ли от боли, то ли от тоски. Мелисса обеспокоенно смотрит на прекрасно контролирующего себя сына, коротко кивающего в ответ на невольно подслушанный разговор.

Скотту не удается привычно перемахнуть через подоконник в комнате Стайлза – коснувшись ладонями подоконника, он чувствует сильное, почти нестерпимое жжение, и с рыком падает на землю, еле успевая сгруппироваться. Шериф выходит на крыльцо, обеспокоенно разглядывая полуобратившегося юношу, неверяще смотрящего на свои покрасневшие ладони. Стайлз перегибается через подоконник, окидывая недовольным взглядом друга и отца.

- Пап, со мной все нормально. Скотти, тебе придется заходить через дверь. Ну или через соседнее окно, но потом все равно через дверь.

Маккол переглядывается с шерифом и, быстро кивнув Стайлзу, поднимается на второй этаж. Стайлз сам открывает ему дверь в свою комнату и Маккол немного ежится, оглядывая ее.

- Рябина?

- Рябина. Я еще подумывал весь участок ей засадить, но решил, что это нечестно по отношению к тебе, ты же мой друг… А вот с окном теперь так, да. Никаких залезаний в это окно.

- Рамы поменял? – Скотт подходит ближе, разглядывая оконную раму.

- Не совсем. Соскоблил краску, написал кое-что кое-чем и снова покрасил. Рябину бы ты учуял, а так – нет. Прости. Ты же понимаешь, что это не от тебя.

Скотт кивает, осторожно проводя рукой в нескольких дюймах от оконной рамы. Все четыре плоскости пышут жаром, стоит оборотню поднести ладонь к одной из них.

- Ну нифига себе ты мощный тип, - Скотт ухмыляется, качая головой.

- Дитон говорит, что я нравлюсь рунам. Правда он не может того же самого сказать о целительстве. С этим у меня полная жопа. Не зря я никогда не играл за хилера. – Стайлз пожимает плечами, слегка улыбаясь.

Скотт молчит несколько минут, но потом серьезно спрашивает у Стайлза:

- Что с тобой происходило? Шериф позвонил моей маме, сказал, что с тобой что-то не так…

Стайлз немного мрачнеет, сутулясь, и садится на кровать.

- Не со мной. Со мной все нормально.

- С Питером?

- Он дуреет в одиночестве в полнолуние, - Стайлз кивает. – И я это чувствую. Только что-то изменилось, - подросток задумчиво подпирает подбородок кулаком.

- Не знаешь что? – Скотт садится на стол, наклоняясь вперед.

- Не-а, не знаю. Но сейчас он, то ли взял себя в руки, то ли умер, во всяком случае, меня сейчас не трясет, не колбасит, не тянет покончить жизнь самоубийством, - зло выпаливает Стилински, осекаясь, заметив тревогу в глазах Скотта. – Шучу, чувак. Шучу. Все хорошо.

Но Скотт, приглядываясь к другу, замечает в глазах, напоминающих сейчас застывшую, ломкую карамель, запрятанную глубоко, на самое дно, тоску. И, наверное, боль, но не физическую.

- Я с тобой посижу, - настороженно отвечает молодой альфа, явно ожидая отказа, но Стайлз согласно кивает, собираясь что-то сказать, когда его прерывает стук в дверь.

Шериф осторожно заглядывает в комнату сына: если раньше можно было опасаться наткнуться только на самоудовлетворяющегося под порно подростка, то сейчас за закрытой дверью могло оказаться что угодно: стая оборотней, какое-нибудь друидское жертвоприношение, еще что-нибудь не менее сверхъестественное, чего увидеть своими глазами шериф точно не хотел.

- Со мной правда все в порядке, пап, - ободряюще улыбается отцу Стайлз.

Шериф кивает, проходя в комнату, треплет сына по макушке.

- Это хорошо, сын. Но вы бы не забывали, что вам завтра в школу, а время позднее – начало третьего. Ложились бы спать, а?

Стайлз мягко улыбается отцу и кивает.

- И ты, пап. Потому что тебе завтра на работу и если я могу спать на уроке, то ты на дежурстве – не можешь, - строго подводит итог младший Стилински, в конце фразы все же срываясь на хихиканье.

Джон хмыкает, кивая.

- Ему тяжело со мной, - внезапно тускло говорит Стайлз, дождавшись, пока шаги шерифа затихнут где-то на первом этаже. – Сейчас даже тяжелее, чем когда умерла мама… Тогда он просто не понимал, что делать с ребенком, но с этим он справился, хоть ему и было трудно… А сейчас – он не понимает того, что меня окружает и с опаской относится к тому, чем я занимаюсь. И еще он боится, что однажды у нас с ним не станет общих тем для разговоров. И беспокоится. Я порчу ему жизнь, пусть даже он сам так и не думает.

- Не говори так, - Маккол подходит ближе к другу, обнимая. – Или ты опять пунша с аконитом напился?

Стайлз морщит нос, сдерживая улыбку.

- Ладно, пошли спать.

Скотт просыпается под утро, около пяти часов, от того, что на горизонте начинает брезжить рассвет, солнце сменяет собой луну, забирая желание перекинуться в волка и завыть. Стайлз спит, пуская слюни на подушку, глазные яблоки беспокойно двигаются под натянутой тонкой кожей век, брови то и дело сходятся к переносице, в конце концов Стайлз всхлипывает, на секунду жмурясь, но не просыпается, только придвигается ближе к Скотту, стараясь одновременно свернуться в клубок и прижаться лицом к его плечу. Маккол не решается отстраниться, напротив, слегка обнимает друга, поглаживая, успокаивая и, вскоре, снова засыпает.

========== Снег ==========

- Стайлз?

Подросток оглядывается на друга, отвлекаясь от разглядывания только что выпавшего снега. Зима выдалась хоть и теплая, но снежная, и этот снегопад был уже не первым в декабре.

Стайлз вырисовывает на белоснежном полотне очередную загогулину-руну, потом стирает и снова смотрит на Скотта.

- Я скучаю, - бесцветно произносит Стайлз. - Я его ненавижу, но скучаю. И знаешь, когда вокруг все белое, я это чувствую особенно остро.

Скотт измученно хмурится - приступы апатии и меланхолии сменяются у Стайлза периодами повышенной активности и бодрости, но Стайлз на себя в последние месяцы похож не особо. Впрочем все они на себя непохожи, все, кого Девкалион, захаживающий иногда к Дитону, называет “детьми Неметона”.

Снег тает в руках, стекая прозрачными ручейками по коже, а Стайлз все идет и идет вперед, протаптывая по лесу первую дорожку. Скотт знает, куда идет друг - к дереву. И вовсе не потому, что Стайлз там чувствует себя спокойно, Скотт ощущает нарастающую тревогу - свою и Стайлза - по мере приближения к дереву, но потому, что Стайлз, по его словам, чувствует себя здесь правильно.

Дойдя до припорошенного снегом пня, Стайлз садится, загребая в ладони новые хлопья снега.

- Знаешь, Неметон это в принципе дерево, не конкретно это, дерево, которое по повериям кельтов корнями уходит в подземный мир, а ветвями дотягивается до мира богов, соединяя тем самым все три мира. Как Иггдрасиль, только на нем семь миров, что ли, - Стилински задумчиво замолкает, глядя на Скотта. - Знаешь, что меня беспокоит? То, что это дерево соединяет только подземный мир с миром людей. И никакого тебе божественного благословения. Дитон говорит, что это не имеет значения, но я думаю, что он просто не хочет мне рассказывать… - Стайлз кидает в Скотта снежок и улыбается. - Вот такой я буду неправильный друид. Если буду. - Стилински уворачивается от ответного снежка.

- Будешь, куда ты денешься, - Маккол набирает в ладонь еще горсть снега, одновременно пытаясь вытряхнуть снежок из капюшона. - Я неправильный альфа и у меня будет неправильный друид.

Стайлз смеется, качая головой.

- Не хочу я быть ничьим советником.

- А зря, - серьезно произносит Скотт. - Потому что это занятие тебе подходит.

- Посмотрим, - Стилински пожимает плечами, ложась на спину, растягиваясь по гигантскому пню. - Может и подходит, но руки у меня кривые и нормально заниматься целительством я не в состоянии, так что пользы-то от меня не особо много…

Скотт вспоминает, как месяц назад Стайлз умудрился разлить в кабинете Дитона концентрированную настойку аконита, из-за чего Скотту пришлось уйти в оплачиваемый отпуск, пока Дитон менял полы - ни один оборотень не мог зайти в кабинет ветеринара.