Getting my demons out (СИ)

Он тяжело поднимается на ноги, опираясь на капот маминой машины, в благодарность кивает Отто и подзывает к себе Гарри одним жестом. Стайлс послушно направляется в его сторону, но дорогу ему преграждает Бирсак. Луи сжимает челюсть и напрягается, когда Энди делает два шага вперёд, задевая Стайлса плечом. Никто не успевает среагировать, когда Энди сжимает подбородок Гарри. Взгляд Стайлса темнеет, чернота заливает радужку, а дыхание замирает на губах. Луи вглядывается в знакомые черты и не узнаёт в них прежнего покорного незаметного Стайлса. Гнев меняет его, преображает. Луи видит абсолютно нового человека, незнакомого и опасного.

— Эй! — он делает шаг вперёд, и Энди оборачивается.

— Увижу тут ещё раз — оторву тебе руку, Томлинсон, — угрожает Бирсак.

Гарри, не моргая, смотрит в висок удерживающего его парня и металлическим неживым голосом произносит:

— У него есть ещё одна.

Все головы поворачиваются в его сторону, и Луи подавляет в себе желание взять Гарри за плечи, увести дальше. Но чёрный взгляд, будто сама ночь сгустилась внутри Стайлса и теперь рвётся наружу через глаза, зеркало человеческой души, перемещается медленно с обидчика на Томлинсона. И Луи задыхается.

Это наваждение длится вечность, когда лёгкие сжимаются, отказываясь принимать кислород, когда атмосфера разряжается в мгновения, превращая осеннюю улицу в пустой вакуум космоса. Но потом Гарри моргает, его черты смягчаются, а во взгляд возвращается зелень ранней весны. Луи вдыхает, отталкивает Энди в сторону и сжимает пальцы на запястье Гарри. Он бросает грубое «отъебись», рывком открывает дверь машины и силой засовывает Стайлса внутрь.

Луи чувствует, как его душа леденеет от ужаса перед тем, чему он стал свидетелем.

Леденеет от ужаса перед Гарри.

***

Пока Луи гонит машину по трассе вдоль высоких деревьев, он думает лишь о мёртвом взгляде Гарри. Эти чёрные дыры, поглотившие блестящие глаза Стайлса, заставили Луи превратиться в одну из собственных жертв: его сердце подкатило к горлу, а пальцы заледенели. Луи почувствовал страх впервые с тех давних пор, когда был просто подростком-футболистом.

Он сжимает руль, включает дворники, потому что дождь стучит по крыше всё сильнее и заливает лобовое стекло, затрудняя видимость. Луи вглядывается в мокрый асфальт, намеренно игнорируя притихшего Гарри. Он возвращается мыслям в прошлый год: в год побоев и унижений, в год разочарования, когда он из популярного улыбчивого капитана команды за месяц превратился в забитого растерянного подростка-гея под гнётом насмешек и издевательств.

Луи не хочет думать о прошлом, но осень и сладкий цветочный запах сидящего рядом Гарри, а также остаточная дрожь пережитого потрясения давят, ломая и без того хрупкое сопротивление. И его выбрасывает вон из реальности в бездну воспоминаний. Он чувствует холод металлического шкафчика лопатками, куда вжимал его Зейн, ещё не являющийся другом, выплёвывая оскорбления в лицо; он слышит свист футболистов в раздевалке перед душевыми и сорванный голос Лиама, отстаивающий его право находиться среди собственных тиммейтов; он видит лишь грустно поджатые губы Шерил, когда директор Брэдли высказывает недовольство пропусками уроков, когда он не пытается прислушаться к подростку, а просто клеймит его прогульщиком, и Луи с сожалением и болью между рёбер стаскивает с плеча капитанскую повязку, оставляя её на директорском столе.

Прошлое возвращается яркими картинками, словно стерео-фильм: ушедшее, но не забытое.

— Ты такой из-за боли?

Голос врывается в сознание вихрем, пугая воспоминания, и Луи подпрыгивает на сиденье, а машина чуть виляет влево. Он чертыхается сквозь зубы и бросает злобный взгляд на Гарри. Но тот не отворачивается, не извиняется. Он выглядит обречённо уверенным. Луи с ужасом смотрит на тонкую руку, заклеенную специальным материалом, прячущим свежие чернила и пораненную кожу от света и грязи. Огромных усилий стоит сохранить на лице маску безразличия и отстранённости, когда холодные пальцы касаются запёкшейся крови на разбитой брови.

Луи сбавляет скорость, потому что внутри всё дрожит от ощущений, он боится не справиться с управлением.

— Совсем нет, — сипит в ответ. Он дёргает плечом, побуждая Гарри убрать руку от своего лица, а потом внезапно задаёт этот мучающий его с первого дня вопрос. — Кто ты?

Гарри улыбается. Разрушенно и грустно. Он пожимает плечами, а потом отворачивается к окну.

— Поверь, ты не хочешь этого знать.

Луи бесится. Он протягивает руку, сжимая растрёпанные кудри в кулак, и дёргает голову Стайлса к себе. Тот шипит, щурится, будто рассерженный кот. Он сопротивляется, царапая запястье, и Томлинсон отпускает, но вопрос остаётся висеть в напряжённом воздухе, подогревая кровь, источая терпение. Гарри ёрзает на сиденье, закусывает в нерешительности собственные губы.

— Я не отступлюсь, Стайлс. Начинай рассказывать.

По обречённому взгляду Луи видит, что победил. Он берёт пачку с приборной панели, стараясь вытащить оттуда сигарету зубами. Он чувствует инстинктами, что этот рассказ перевернёт его жизнь, сломает его и выстроит новую личность. Луи боится до чёртиков, но уже не сможет просто закрыть глаза и пройти мимо этого странного парня, который, будто сама осень, явился в его город без приглашения, принеся с собой смертельный шторм.

Вдалеке сверкают едва заметные молнии, а раскат грома прокатывается гулом по тёмному небу над их головами. Сигарета падает на пол, Луи, не глядя, отбрасывает пачку, наклоняясь. Его ладонь сталкивается с рукой Стайлса между чуть раздвинутых коленей. Томлинсон переводит взгляд с дороги на согнувшегося Гарри и оказывается нос к носу с его красивым бледным лицом. Глаза Гарри пожирают его, глядя снизу вверх, с восхищением, странным желанием обладать, с голодом, которого раньше Луи не замечал.

Он цепенеет, крепче впивается в руль, когда уверенная рука Стайлса достаёт сигарету с пола, когда тот перекладывает её к лобовому стеклу, когда тянется к пуговице на джинсах Луи.

— Нет-нет-нет, — бормочет Луи, но неуверенное отрицание оказывается заглушённым очередным раскатом грома.

Гарри придвигается ближе, расстёгивает молнию, и Томлинсон с ужасом и трепетом одновременно обнаруживает, что возбуждён.

— Что ты делаешь? — шепчет он, а Гарри лишь улыбается. Улыбается странно и отстранённо. И пусть в его глазах нет тьмы сейчас, Луи всё равно не понимает, где его забитый Стайлс и кто этот уверенный в себе незнакомец.

— Я ухожу от разговора, Луи, — честно признаётся Гарри и, наклоняясь, обхватывает член губами.

Влажный жар рта Гарри, и Томлинсон стонет в голос, съезжая по водительскому сиденью ниже. Он широко распахивает глаза, благодаря Вселенную за то, что на трассе нет других машин, и крепко сжимает руль.

Он не останавливается, так же как не останавливается Стайлс. Дождь, гром, скользящие по мокрому асфальту шины и такое всепоглощающее первое удовольствие. Они играют со смертью, даже не отдавая себе в этом отчёта, просто наслаждаясь близостью друг друга. И время останавливается, а опасность кажется лишь детской игрой.

~~~

Ноябрьская ночь пробирала насквозь, заставляя зубы стучать от холода. Энди застегнул куртку, игнорируя насмешки друзей по поводу своего внешнего вида, и направился вниз по ночной улице. Томлинсон ещё получит своё, пусть только попробует попасться ему на глаза.

Парень замер возле слабо освещенной витрины и вгляделся в тусклое отражение. Под глазом разлился синяк, губы лопнули, и при любом неосторожном движении сквозь запёкшуюся корку сочилась свежая кровь, а вокруг рта некрасиво вздулась припухлость. Челюсть нещадно болела, а в груди всё горело от злости.

— Ублюдок.

Энди провёл рукой по избитому лицу и недовольно зашипел, когда пальцы задели корку на губе и из поврежденной кожи вновь потекла кровь. Он прижал тыльную сторону ладони ко рту, бросил последний взгляд в отражение и, сгорбившись, повернул в тёмный переулок. Ничто не заставило бы его пройти по более длинной и безопасной дороге к дому. Он хотел как можно скорее упасть на диван и приложить лёд к горящему лицу.