Табия (СИ)

Риддл понимает его и без уточнений. Склонив голову вбок, он насмешливо прищуривается.

— Действительно. Неужели решил рискнуть?

Гарри снова сглатывает. Терять ему, конечно, уже нечего.

— Возможно, это было бы весьма удачным завершением моей жизни.

— Попроси меня, — внезапно предлагает Риддл на полном серьёзе.

— Я не могу, — он улыбается, но с болью.

Риддл картинно разводит руками. Уголки губ Гарри начинают дрожать.

— Я ещё… спросить хотел… Ваша магия, она очень сильно на меня влияет. Мне кажется, она меняет меня… Я думаю то, что не должен думать, и чувствую то, что не должен.

— Что ты чувствуешь? — Гарри не отвечает. Риддл снова вздыхает и коротко смотрит на часы. — Послушай, Гарри, если ты хочешь молчать…

— Это делаете вы, — перебивает Гарри, меряя его тяжёлым взглядом. — Вы влияете на меня с помощью магии. Вы посадили меня на этот наркотик. Вы сделали так, чтобы я сам этого хотел. С каждым прикосновением, с каждым… — он прикрывает глаза, не сумев выговорить «поцелуем». — Вы сводите меня с ума, — наконец выдыхает он.

Риддл долго молчит, глядя ему в глаза странным взглядом. Потом медленно качает головой.

— Магия, Гарри, заставляет тебя чувствовать только магию. И мы обсуждали с тобой, кажется, не один раз, что я не стал бы влиять на твою волю, решения и тем более чувства, как не стал бы трогать твою память.

— Нет, — Гарри упрямо мотает головой, отчаянно желая получить другой ответ. — Нет.

— Да, — наклонившись вперёд, Риддл укладывает сплетённые пальцы на стол. — Забавно, но я даже всегда ненавидел Imperio. Поддельные мысли и поддельные чувства меня никогда не интересовали, особенно твои. Всё что я… позволял себе делать по отношению к тебе за это время — это говорить, — на его губы возвращается улыбка, теперь уже немного злая. — Ты сам дотронулся до меня тогда, после наказания. И ты сам просил меня о поцелуе. Я лишь выполнял твою просьбу. Ты сам вернулся ко мне, сбежав из штаба. И ты сам чувствуешь то, что чувствуешь. Я ничего не делал, Гарри. Всё это — твоё. И чем бы оно ни было, оно настоящее.

У Гарри уже щиплет глаза. Он часто дышит и постоянно смаргивает. Ему не хочется верить ни одному страшному слову, хотя он уже давно знает, что всё это правда. Всё это — только его. Наконец он не выдерживает и опускает голову, зажмуриваясь.

— Ты утомлён, Гарри. Тебе нужно отдохнуть.

«Мне нужно сдохнуть», — думает Гарри.

— Да, — говорит он вслух, неловко сползает с края кресла и внимательно смотрит на посеревшее лицо Риддла. — Вам тоже.

Улыбнувшись одним уголком губ, тот кивает. Гарри уже почти доходит до двери, когда внезапно понимает, что не может. Не может так. И не хочет. И ведь ещё есть время что-то сделать.

— Милорд, — он оборачивается.

— Да, Гарри?

Гарри набирает в грудь воздуха. «Ну, давай же, ну скажи» , — бьётся мысль. Ещё есть достаточно времени, чтобы всё отменить, ещё есть шанс всё исправить. Нужно просто открыть рот и сказать. Но он не может. Нет, может! Пусть не сказать, нет, намекнуть, случайно обронить фразу… Риддл поймёт, он поймёт, и ничего не будет. Только не молчать, сделать хоть что-то! Ну же! Это последний шанс, другого не будет. И это наверняка последний раз, когда он видит Риддла. Нельзя, нельзя… Ну, давай же! Давай!

Гарри так отчаянно борется с собой, что его начинает мелко трясти. Зубы сжаты, и ему с трудом удаётся их разомкнуть. Он снова вздыхает, открывает рот и смотрит в карие, чуть сощуренные глаза Риддла…

— Доброй ночи, милорд.

— Доброй ночи, Гарри, — улыбается Риддл и отворачивается к стеллажу.

Гарри хватается за ручку, шагает в коридор и закрывает дверь. Её глухой щелчок будто навсегда отрезает его от человека, который остался в кабинете.

Глава 35. Рубец

Если бы Гарри сейчас был на пятом курсе, Снейп вполне мог бы гордиться им. Оставшиеся до утра несколько часов он проводит лёжа в кровати и не думая совершенно ни о чём. Он не позволяет ни единой мысли скользнуть в голову. Стрелки неумолимо ползут по циферблату, отмеряя секунды, те складываются в минуты и превращаются в часы. Гарри настолько отрешился от происходящего, что к концу ночи ему уже начинает казаться, что разговор с Дамблдором всего лишь приснился. И в каком-то ночном кошмаре он согласился помочь ему и уже расставил чернильницы возле барьера. Но он не позволяет себе толком задуматься об этом. Он боится, что стоит ему прокрутить в памяти все события вечера, он тут же вскочит с постели, понесётся к барьеру и уничтожит артефакты, скинув в пропасть. Когда за окном сереет, он уже отчётливо понимает, что нападение случится. Но даже не двигается. Просто выжидает.

Внезапно раздаётся грохот, и яркая вспышка света на несколько мгновений заливает комнату. Гарри зажмуривается. Когда всё вновь погружается в сумрак, он медленно садится в кровати, спускает ноги на пол и ждёт, глядя на край ковра.

В разбуженном поместье поднимается суматоха. С лестницы доносятся крики, топот ног, кто-то кричит и на улице, и Гарри сразу узнаёт громкий бас Кингсли. Он тяжело моргает, его клонит в сон. Он думает, не закончить ли всё это поэффектнее? Интересно, что будет, если пустить себе в голову убивающее проклятие? Он смеётся, представляя, как глупо это будет выглядеть. В спальне так тихо и уютно. Может, он ещё успеет попросить эльфа принести ему кофе? Гарри смеётся и вытирает рукавом мокрое от слёз лицо.

Дверь в комнату распахивается слишком громко, и он морщится.

— Гарри! — на пороге появляется Кингсли, тяжело дыша.

Гарри смотрит на него и хочет спросить, зачем же так орать?

— Первые этажи наши, идём!

Он встаёт и вынимает из кармана палочку. Кингсли подлетает к нему и встряхивает за плечи.

— Быстрее! Ты слышишь меня?! — он тащит его к двери. — Слушай внимательно. Дамблдору удалось обезоружить его и ранить, но он скрылся где-то на верхних этажах. Теперь дело за тобой. Найди его! Слышишь?!

Кингсли распахивает дверь, и тут Гарри обдаёт обжигающей страшной волной. Воздух раскалён и почти искрит, мелькают вспышки заклинаний, отовсюду слышатся крики, удушающе пахнет металлом и палёным мясом. Чёрное, серое, пёстрое мелькает на этаже и лестнице, и невозможно разобрать, где кто. Гарри едва удаётся увернуться от красного луча, летящего в их сторону.

— Очнись, Гарри! — пытается перекричать Кингсли всё нарастающий шум. — Иди же! Давай!

Сначала Гарри еле переставляет ноги, всё ещё не до конца осознавая происходящее, но когда второй красный луч из чьей-то палочки летит ему прямо в грудь, он машинально отбивает его, и это выводит его из ступора. Кингсли что-то кричит ему вслед, но он уже не слышит. Добежав до лестницы, он прижимается к стене. Мимо проносятся ещё несколько лучей.