Bittersweet (СИ)

Это он сказал об угрозах со стороны Примроуз, попутно предложив проверить его телефон на предмет наличия писем с угрозами. Это он безжалостно сорвал покров тайны с разлада в семье Эган, обнародовав новость об отношениях, вспыхнувших между Прим и Эйденом Эганом. Фактически, в распространении ложной информации обвинил обоих, попутно укорив своего работодателя. Никаких тайн, никаких иллюзий. Прим считает себя популярной только потому, что она спит с продюсером.

Ариадна, получив ответ на свой вопрос, не смогла промолчать и сказала о премии. Илайя пожал плечами, сказав, что изначально приходил на прослушивание не ради последующего продвижения и возможных наград, собирающих пыль на полке. Будь они хоть трижды престижными в музыкальном мире. Какая разница? От факта наличия или отсутствия их в своей квартире петь он хуже не станет. Для него решающую роль играет сам процесс, а не результат. Материалистические ценности – это прекрасно, но если постоянно думать о них, высок шанс максимально отдалиться от сути творчества, погрязнув в повседневности.

– Мистер Эган, что заставило вас вмешаться в это противостояние между другими актёрами?

На время в студии повисла гнетущая тишина. Ромуальд продолжал сомневаться в целесообразности сказанного. Он чувствовал: все затаились, ожидая от него действий, слов, каких-то глупых отговорок, над которыми реально будет посмеяться. Или же громких признаний, ставящих зрителя и собеседницу в тупик. Он ощущал на себе пристальный взгляд из зала. Челси стояла в отдалении, стараясь не маячить в поле зрения, вдавливала ногти в кожу ладоней и прикидывала, какими станут слова брата. Сумеет он сказать то, что планировал? Может, его решимость впала в спячку, и ныне он собирается импровизировать, придумывая какую-нибудь нейтральную причину?

Илайя не показывал вида, что обо всём осведомлён, не смотрел в сторону Ромуальда, не хватал его за руки, прося честно сказать и не стыдиться. Такое поведение смотрелось, как дешёвая отталкивающая постановка из мыльного сериала. А Илайя, несмотря на окружение, далёкое от аристократии, обладал определёнными манерами.

– Я люблю своего напарника, – произнёс Ромуальд и замолчал.

После признания тишина в зале стала ещё более гнетущей.

Удивилась даже Ариадна.

Она никогда не считала себя наивной дамой, которая будто только что на свет появилась, но поворота откровенных признаний в таком ключе не предполагала. Она с самого начала расставила акценты иначе, наивно полагая, что именно Илайя проявляет повышенный интерес к персоне Ромуальда, рассчитывая на некие поблажки со стороны продюсерской компании, если сумеет добиться расположения одного из членов семьи Эган. Но игроки, сидевшие за покерным столом, открыли карты, и джокер оказался в руках того, на кого меньше всего думали в процессе игры.

Фраза Ромуальда задала тон новому витку обсуждения, потому теперь разговоров в сети только и было, что о перспективе отношений между двумя актёрами.

Есть они?

Нет их?

Публика оставалась верна себе, репертуар не меняла, с назойливым постоянством лезла в постель к знаменитым персонам, не особо отдавая себе отчёт в том, уместно ли такое поведение или стоит воздержаться от излишнего интереса. Так или иначе, но Илайя не придавал значения обсуждениям и спорам. Он не прикасался к своему ноутбуку, разве что пыль с него периодически смахивал, тем и ограничивался. Ромуальд тоже держался на расстоянии от паутины интернета, стараясь не погружаться туда. Они игнорировали обсуждения, не принимая в них живого участия, хотя вполне могли наладить контакт со своими зрителями и слушателями, солгать им или сказать правду в зависимости от преобладающего настроения.

Перспективы не привлекали. Признаться в любви в прямом эфире – это одно. Совсем иной расклад, когда наизнанку душу выворачиваешь, стараясь получить очередную порцию признания или интереса к своей персоне, изобразить счастливую гейскую парочку, раздавать интервью направо и налево, рассказывая с неиссякающим энтузиазмом о чувствах, направленных в сторону друг друга. Нежно миловаться перед камерой, целоваться, переходя от нежных поцелуев к страстным, когда журналистам становится стыдно наблюдать, и только деликатное покашливание способно вернуть страстных любовников, потерявших всякий стыд и подобие его, к обсуждению интересующих вопросов.

Илайе не хотелось превращать отношения в цирк, объявляя одно представление за другим, а после – собирая сливки. Он не планировал продавать подробности своей жизни, да и вообще воздержался от комментариев в стиле: мы давно вместе, у нас есть собака, парочка усыновлённых детей, но мы оба подумываем об увеличении семьи. После признания Ромуальда он говорил с Ариадной всё тем же сдержанным тоном.

Да, он знает о чувствах партнёра по сцене.

Да, они общаются, но он не бежал, роняя тапки, чтобы показать Ромуальду письма с угрозами.

Примроуз посылала их именно по причине наличия собственной ревности. Телефон случайно попал в руки Челси, она же рассказала обо всём брату. Ромуальд поступил глупо, и это все признают, но когда влюблённые люди прислушивались к голосу разума?

После эфира они покинули здание телецентра, надеясь уйти незамеченными, с поставленной задачей справились и теперь наслаждались тишиной, спокойствием и отгороженностью от внешнего мира. Конечно, они не заперлись в пределах квартиры, никуда из неё не выбираясь, просто на время ограничили контакты с окружающим миром. От общения с журналистами отказались совершенно. Этими вопросами занималась Челси. Во всяком случае, старалась заниматься.

Ежедневно с ней связывались представители нескольких изданий, желая получить какой угодно комментарий, начиная от малюсенького, ничего толком не раскрывающего, заканчивая таким высказыванием, что на полноценную статью хватит, да ещё останется в дополнение. Челси им отказывала, считая, что не имеет права раскрывать секреты приватной жизни брата и его любовника.

Прошедшая после выступления в шоу неделя оказалась наполнена нервотрёпкой и тотальным напряжением, вылившимся в скандал с отцом.

Он сделал Челси выговор, она послала его к чёртовой матери, после чего швырнула на стол заявление об уходе.

Случилось это на исходе рабочей недели. Челси позвонила Ромуальду и призналась, что теперь официально является безработной. Папенька не любил, когда кто-то шёл против него, считая правильными только собственные решения. Ромуальд хотел сказать, что в этом отец и дочь похожи между собой, но промолчал, понимая, что теперь это высказывание будет не в тему. В былое время Челси восприняла бы подобную характеристику в качестве комплимента, ныне она перекочевала в категорию смертельных оскорблений. Ромуальд решил не танцевать, фигурально выражаясь, на могиле врага, потому просто выслушал последние новости, согласился с утверждением, гласившим, что отец окончательно свихнулся, и собирался с чистой совестью снова предаться размышлениям о собственной встрече с родственником, которая, несомненно, рано или поздно состоится.

Не успел положить сенсор обратно на стол, как мысль продемонстрировала собственную способность к материализации. Номер, отразившийся на экране, принадлежал отцу, и Ромуальд не стал откладывать момент казни. Отец разговаривал вполне обыденным тоном, но Ромуальд чувствовал, что за этими словами скрыт гнев и негодование относительно случившегося.

– Приезжай, – бросили ему напоследок.

– Хорошо, – ответил он, сбрасывая звонок.

Признаться, желания разговаривать с этим человеком не испытывал вовсе, даже по минимуму. Он возвращался мысленно к моментам, когда нуждался в поддержке со стороны отца, надеялся на него, во что-то верил, вместо этого получал только тычки и напоминания, кто стоит во главе всего, кто решает.

Примерное направление этого разговора он определил ещё до того, как переступил порог здания продюсерского центра. Здесь и загадывать особо не стоило, потому что ответы лежали на поверхности, не таясь глубоко под землёй. Всё закономерно. Сейчас последует реакция, схожая с той, что продемонстрировала Челси, увидев в изданиях интервью с Примроуз. Снова оскорбления, обвинения, негодование, как только тварь неблагодарная посмела пойти против отца и его пассии. Он организовал этот мюзикл ради продвижения никчёмного сына, а тот только и делал, что мешался под ногами, стараясь сорвать задуманное, хоть своими поступками, хоть стремлением продвинуть в основной состав человека, абсолютно под это дело не подходившего. Никакой серьёзности, нулевая мыслительная деятельность.