Прогоняя смерть из снов (СИ)

– Что смешного в предательстве, сержант? – прошипел он, отчаянно желая заглянуть в озера жидкой ртути сумасшедшего англичанина.

– Смешно то, что ты веришь этой бумажке, не спросив о произошедшем у меня, – выговорил тот сквозь истеричные смешки. – Тогда как я верю во все твои россказни безоговорочно.

Драко вскинул голову, вперившись в зеленые глаза взглядом, а Поттер отшатнулся, увидев струящиеся по щекам слезы.

«Нет», – успел одернуть себя Гарри, не позволяя сесть рядом и начать утешать предателя, у которого, судя по всему, случился истерический припадок. Вместо этого Поттер сложил руки на груди (отрезая тем пути к растрепанным на макушке платиновым волосам) и стоически стерпев этот взгляд.

– Удиви меня, – Поттер раздраженно повел плечом, выдержав всего несколько минут подобной игры.

Малфой еще раз взорвался смехом, а затем, резко замолчав, кивнул, порывисто вытер слезы с щек тыльными сторонами ладоней.

– Когда пришли стрелки, – начал он преувеличенно веселым голосом, откладывая бумаги в сторону и смотря исключительно на ноги Поттера. – Талибы, отступая, забрали меня с собой. Конечно, я же стольких спас, – Драко издал неопределенный звук, напоминающий нечто среднее между хмыканьем и всхлипом. – Но, когда я понял, что мама теперь в безопасности, я… попытался бежать, и тогда все они вдруг резко позабыли, что я достаточно полезный врач, – Малфой судорожно вздохнул, почувствовав, как тахта рядом с ним прогнулась под весом Поттера. – Из меня пытались вытащить какие-то военные тайны, которых я отроду не знал. Пытались разузнать расположение войск полка. Да много всякого спрашивали, – Драко споткнулся на слове и затих.

Не выдержав молчания, Поттер нетерпеливо подтолкнул Малфоя:

– «Пытались»? Хочешь сказать, что не выдал им ничего?

Малфой повернул голову и снова смотрел на Поттера долгие секунды. Гарри ждал чего угодно: слез, нового приступа смеха, да даже удара. Но Драко в который раз его удивил: медленно поднявшись с тахты, он одним плавным движением стянул с себя футболку, а затем резко стащил с себя штаны, оставаясь перед лейтенантом в одном нижнем белье. Разведя руки в стороны, он начал медленно вертеться вокруг своей оси с нечитаемым выражением лица.

Поттер обескураженно скользил взглядом по молочной коже, сплошь в рубцах, поблекших синяках и прочих отметинах известного и неизвестного Гарри происхождения.

– И что это значит? – спросил Поттер не таким злым голосом, каким хотел бы. Как-то само собой вспомнилось, что эти израненные руки его успокаивали, к этому плечу он прижимался во сне, а на этих коленях отходил от воспоминаний о смерти одного из лучших друзей. Злиться становилось все труднее и труднее.

– А это, Поттер, – Драко протянул гласные его фамилии, останавливая свое вращение, и, опустив руки по швам, продолжил, – ответ на твой вопрос.

Гарри нахмурился и уже открыл было рот, чтобы задать логичный вопрос на подобии «И что я должен понять из этого ответа?», когда Малфой внезапно оказался слишком близко. Схватившись длинными крепкими пальцами за смуглую шею, он опрокинул Поттера на спину, прижимая того к тахте и нависая сверху. В расплавленном серебре глаз причудливыми завитками клубилась ярость. Наклонившись так близко, что сбившееся от злости дыхание опаляло губы Поттера, Драко зашептал:

– Они били меня. Каждый день. Кнутами, розгами, прикладами - чем под руку попадалось, – от сбивчивого шепота Гарри замер, а Драко сглотнул, порывисто облизывая губы и не отводя от чужих глаз своего взгляда. – Дальше пошел огонь. Они тушили об меня сигареты и сигары, пытали горячим воском, по горло закапывали в песках каньона, а затем пришла очередь электрошока. Торс, бедра, гениталии. Кажется, на мне и места живого не осталось, но я упорно не умирал, лишь терял сознание, – мгновение тишины, пока Малфой набирал побольше воздуха в легкие, позволил самому Гарри выдохнуть и зажмуриться. Впрочем, глаза он раскрыл сразу, не желая терять этой ниточки откровенности, тянувшейся из Драко. – Нарезвившись вдоволь, они приступили к воде. О, вода. Мое любимое. Сиди себе спокойно и считай капли, ударяющие тебе по темечку. Раз, два, три… Семнадцать тысяч сто сорок три, сорок четыре, сорок пять… Умиротворяет, знаешь. И сводит с ума. Почти как мешок на голове, затянутый на шее, и ведро воды, в которое тебя окунают, – Малфой задумался на секунду, а потом хмыкнул. – Меня кидали к оголодавшим крысам. Загоняли под ногти на ногах иголки и заставляли ходить бесчисленными кругами по камере. Мне резали вены. Меня, черт возьми, пускали по кругу, как портовую шлюху, – Драко уже шипел, наклоняясь к Гарри настолько близко, что между их лицами не оставалось и пары дюймов. – Я кричал. Рыдал. Выл от боли и безысходности. Но я не сказал им ни слова. Ни одного чертова слова за все две недели заточения. Ты знаешь, Поттер, что такое - семь дней в плену у талибов? Конечно, не знаешь. А знаешь, о чем я думал, Поттер? Мерлин, я думал, что я, черт побери, самый преданный Англии военный из всего моего конченого батальона, – Драко, наконец, закрыл искрящиеся от злости глаза, а, открыв снова, окатил Гарри ледяным безразличием.

Жар. Холод. Точно как там, в камере талибов.

Малфой, видимо, закончив, рывком встал с Поттера, возвращаясь к своей одежде и втекая в собственные брюки, пытаясь застегнуть молнию дрожащими пальцами.

– Мерлин? – отрешенно переспросил Гарри, пока вся остальная информация растекалась по сети извилин головного мозга.

– После всего, что я видел и пережил, веры в бога не осталось, уж прости.

– И потому ты поверил в мужика из сказок для детей?

– Вместо мужика из сказок для взрослых. Да.

– Я так и не понял, – все же произнес Поттер, приподнявшись на локтях. – Зачем ты лечил их? Тех исламистов.

Драко вздохнул. Потянулся, разминаясь.

– Я удивлен, почему остальные этого не делали, – на нахмуренные брови Поттера медик снова вздохнул. – Клятва Гиппократа, Поттер. Гребаная честь и чертово благородство.

В комнате повисло тяжелое молчание. Обида. Запах мускуса. Поттер так и остался лежать на тахте, невидящим взглядом уставившись в потолок. Он все понял, теперь - точно. Все эти раны… Драко не врал. Драко не пытался казаться лучше, чем был на самом деле. Он просто рассказал о своей жизни, как Гарри шептал о своей во снах.

«Насколько же ты сильнее меня?..» – подумал Поттер, а вслух успел произнести лишь:

– Послушай, Драко…

– Поттер, – уставший голос, больные глаза, высохшие слезы. Малфой стоял совсем рядом, но стену, выросшую между ними, как казалось Поттеру, можно было потрогать руками.

Гарри вздохнул и встретился взглядом со сталью глаз в окружении лопнувших капилляров.

– Ты не ответил. Крупа или бобы?

Поттер смотрел в спину уходящего в сторону кухни Драко, удивляясь, как легко простой ответ «бобы» смял эту самую стену, будто картонную.

***

– Заносим его! Быстрее! – кричал Долгопупс, расчищая место в огромном шатре.

Стояла глубокая ночь, и в патруле были сержант Невилл Долгопупс и рядовой Энтони Голдстейн. Остальной взвод вволю отсыпался после последней успешной миссии, но тогда взвился, ото сна не способный адекватно реагировать на происходящее.

Голдстейн медленно зашел в помещение, а на его руках вяло мычал человек. По крайней мере, когда-то это был человек…

Блейз пропал посреди одной из разведывательных миссий, в которой участвовали аж четыре взвода. Спустя три месяца после смерти Фреда и спустя месяц после их импровизированной свадьбы с Панси. Тогда, в суматохе, среди торопящейся сотни тел, никто и не заметил пропажи, а после - не знали, что произошло: то ли он попал в плен, то ли в ловушку, то ли просто сбежал. Как только стало несколько безопасней, седьмой взвод заглянул под каждую песчинку на той дороге, по которой они двигались, но так и не нашли чужих следов или чего-то необычного. Паркинсон тогда перенесла все стойко, будучи уверенной, что ее возлюбленный воспользовался случаем и просто сбежал, что они еще увидятся и заживут счастливо. А сейчас, спустя почти два месяца после исчезновения Блейза, пронзительный женский крик, переходящий в надрывный плач, окончательно выдернул Поттера из сна. Он рывком вскочил со спальника, уставившись на того, что сейчас лишь отдаленно напоминал надменного и острого на язык рядового Блейза Забини.