Будешь ли ты моим навек? (СИ)

Как поступить? Если останутся под моим прикрытием, наверняка пострадают. Но если побегут в чащу, их могут перебить поодиночке. Чёрт!

«Все ко мне!» — скомандовал я им, когда заряд пришёлся точно по антигравитационному полю и отлетел в обратную сторону. Адепт воздуха меня как-то пытался научить делать энергетический защитный купол, но у меня всегда плохо получалось, он не держалось долго. Но в данный момент выбирать не приходилось. Столпившись, ребята в ужасе озирались по сторонам. Я как мог создал вокруг них купол, он защитит их от всего, но и не выпустит. Поэтому я остался снаружи. Одной рукой поддерживаю энергию купола, второй создал несколько трехголовых гончих и адских жеребцов, окутанных жгучим пламенем ужаса. Они ринулись на поиски противника, огибая пущенные в них залпы. При попадании они растворялись в воздухе, как и появлялись. Создаю несколько вивернов для перехвата с воздуха. Они с диким рёвом рванули в высь. Это всё, что я могу сделать — творить разных существ из снов и кошмаров. Я вряд ли смогу собственноручно одолеть противника с помощью грубой силы. Пока мои кошмары разбираются со снайпером, я оглядываюсь, всматриваюсь в чащу леса, в кроны деревьев, ища ещё возможных врагов. На секунду перевожу взгляд на людей под куполом. Хныкающий Рёта прижимается от страха к Дайки, а тот приобнимает его за плечо. Сам Аомине неверяще озирается вокруг. Шинтаро и Ацуши стояли спина к спине, на лицах застыл страх. Шого же долбил ногами по куполу, пытаясь выбраться. Глупец, я же тебя спасаю. А вот Акаши стоял прямо напротив меня, отгороженный спасительной стеной из энергии. Он уставился на меня своими невозможными глазищами, смотрел со смесью неуверенности и восторга. Чему ты радуешься, дурень? Он прикоснулся к куполу в месте, где я держал свою руку. Ладонь к ладони через силовое поле. Ему совсем не страшно? Вокруг бомбежка, перед ним инопланетянин, повсюду существа, которые ему могли только сниться, а он просто смотрит и улыбается?

«Тецуя…» — слышу я в своей голове. Голос Сейджуро? Рой вопросов пронёсся в моей голове, заглушая окружающий рёв и вой. Вдруг его глаза, искрящиеся радостью, испуганно расширились, смотря куда-то за моё плечо. Оглядываюсь назад, вижу, как исполосованный вдоль и поперёк На’арек стремительно несётся с яростью быка прямо на меня, не замечая, что его плечо превратилось в кровавое месиво, половины бедра нет, как и половины его уродливой морды. Он на бегу вскидывает оружие и целится прямо в меня. Слишком быстро. Не успею защититься. Если отскочу, поле исчезнет, и люди умрут. Оглядываюсь на них. Не успею. Ещё раз оборачиваюсь, образ гончей на кончиках моих пальцев. Оружие заряжено. Перевожу взгляд обратно на команду. Сейджуро отчаянно качает головой, его ладонь, что была прямо напротив моей, сжалась в кулак и ударила по куполу настолько сильно, насколько он мог. Я не опущу руку, не позволю им умереть, но и не оставлю в живых этого урода.

Выстрел. Жгучая боль в груди. Пурпурная кровь ярким пятном брызнула на голубоватый купол. Слабость. Мутным взором наблюдаю за постепенно исчезающими творениями, замертво падающим телом На’арек. Опускаю руки и падаю вперёд, на растворяющийся в воздухе купол.

«НЕТ!» — и темнота.

Комментарий к Акт 14: Жертва

А теперь все дружно включаем саундтрек из Короля Льва, где Муфаса спасает Симбу. Я, по крайней мере, так и сделала, пока долбила по клавиатуре с первой космической скоростью.

========== Акт 15: Тот самый первый раз ==========

Где Я?

Помню… Выстрел… Боль…

Вокруг темно. Такое чувство, будто я плыву. Не могу понять, лежу я или стою. Нет ориентиров. Только сплошная тишина, темнота и… пузыри? Большие и маленькие, они стайками поднимаются к поверхности… Или опускаются на дно? Я не ощущаю реальности этого места, здесь всё неправильно. Течения нет, лишь одна статика, постоянство. Единственный источник света — это люминесцентное свечение моей кауды. Небольшое пространство вокруг меня отливается голубовато-синим цветом.

Где Я?

Почему мне так тошно от этого места? Я словно на дне океана, но физически не ощущаю этого дна. Противоречивое чувство, но какое-то знакомое… родное… давно забытое…

Одиноко.

Точно… Это же мой разум. Мой. Неправильный, неестественный… Разум был общий, один на всех. А теперь тут так пусто, тихо… Я теперь единственный хранитель всей библиотеки знаний. Но какой прок от всей мудрости целой расы, если не можешь, не имеешь права поделиться с кем-то, даже со своими «детьми». Они слишком юны и неопытны, чтобы обладать такими знаниями.

Кто-то когда-то сказал, что человечество существует только для того, чтобы впоследствии уничтожить себя. Двоякое суждение. Его можно понять как взаимное уничтожение, тенденции к которому и наблюдаются сегодня. Но можно интерпретировать иначе. «Уничтожить себя». Себя. Свою личность, свою суть и естество. То есть перестать быть человеком. Человек смертен, следовательно, ищет путь к бессмертию. Глупцы. Они должны радоваться такой короткой жизни. Если же сравнить нас, Безымянных и Человечество, мы бессмертны в их понимании. Может ангелы именно поэтому уничтожили нас. Но они лишь доказали то, что мы смертны. Один философ Бердяев сказал как-то: «Вера в бессмертие есть не только утешительная вера, облегчающая жизнь, она есть страшная, ужасная вера, отягчающая жизнь безмерной ответственностью». Золотые слова.

Тихий шёпот вывел меня из дум. Едва слышный, но в такой тишине кажется, что миллиард голосов громко шепчет в унисон тебе на ухо, давя на перепонки. Гул становится всё громче, голоса настойчивее шепчут нечто непонятное. Резкая вспышка яркого света, и я оказываюсь на пляже, на таком до боли знакомом пляже. Чувствую такие родные крепкие руки у себя на талии, горячее дыхание на подбородке и шее. Воспоминание. Такое приятное. Позволю себе полностью растворится в нём, переживая дорогие сердцам мгновения снова и снова…

***

— О чём задумался, любимый? — уткнувшись в моё плечо, нежно прошептал он.

— Да так, ничего особенного. Ты же знаешь, мои мысли, как облака на небе, такие же постоянные и скоротечные.

— Не улетай. Ты же обещал, что весь этот день и ночь мы провёдем вместе. Только ты и я. Пойдём, покажу то место, о котором я тебе рассказывал.

Он нежно взял мою ладонь в свою и повёл меня вглубь небольшого оазиса, примостившегося посреди радиоактивной песчаной пустыни Менае. Как он там оказался? Удивительно. На моей шее всё так же неизменно висит та самая ракушка. Она — обещание всегда быть вместе. Пройдя мимо высоких пальм, посреди высокой травы и свисавших с деревьев лиан стоит небольшая старая лачужка. Я в непонимании смотрю на избранника, а тот лишь жадно взглянул на меня. От такого взгляда у меня засосало под ложечкой.

— У тебя вот-вот начнётся течка, брат. Я не хотел бы, чтоб кто-либо другой увидел или почуял тебя, поэтому я и привёл тебя так далеко от цивилизации, — я даже покраснел под своей маской из «панциря». Любит же он говорить такие смущающие вещи.

Мы вошли внутрь. Хибарка не блистала убранством, но она была чистой и уютной. Слева от входа под окошечком стоит небольшой деревянный столик и скамейка. Рядом на стене несколько полочек со склянками. Впереди — примитивный камин, а справа — кровать, не крохотная, но и не огромная. Освещения нет и в помине, но так даже лучше, романтичнее. Разведя огонь в камине, я принялся за ужин. Котелок нашелся в углу, всякие свежие овощи и специи в тех склянках, вода — в оазисе напротив дома. Приготовив нехитрый суп, принялись за трапезу. Спросите, как мы едим, если лицо полностью закрыто маской, которая может полностью открыться только своему истинному? Если присмотреться, у маски есть несколько тоненьких щелей: вдоль носа до подбородка, перпендикулярно глазам и кончику носа и несколько второстепенных. Когда мы едим, то та перпендикулярная к носу щёлочка немного увеличивается и нижняя часть маски как бы «съезжает» вниз и половинки «раздвигаются» вдоль скулы, обрамляя лицо. Тот же механизм срабатывает, когда твой истинный прикасается к твоему лицу. Маска словно второй слой кожи, она не сдвинется при механическом воздействии. Только по желанию самого хозяина.