Там, где мы есть (СИ)

— Таковы были условия, и я принял их.

— Но ты же говорил, что в твоем Неверлэнде возможны исключения.

— Я бы очень хотел, чтобы все было по-другому, но это был единственный путь, чтобы спасти тебя, — Роб быстро протянул руку, пытаясь схватить ладонь Колина и рассчитывая вывести его из оцепенения своим жестом. Он скривил губы в улыбке, когда Колин быстро убирал руку и откинулся на спинку стула, недоверчиво глядя на него. — Ты теперь каждый раз будешь дергаться, когда я попытаюсь к тебе прикоснуться? Так что Хелен?

— Назвала все это мерзостью и немного поистерила, — Колин усмехнулся и взялся за чашку. — Но я сказал, что и ты, и я играли все по сценарию, что такова суть наших персонажей и их взаимоотношений, и чтобы она ничего не выдумывала…

— Поверила?

— Надеюсь.

Они больше не заговаривают ни о том, что произошло в другой реальности Робби Кэя, ни о Хелен, и заканчивают завтрак, болтая о чем-то несущественном и о предстоящих вечерних съемках, договариваются о том, как будут добираться домой поздней ночью. Потом почти до вечера лениво валяются в постели — беспокойная ночь все же дает о себе знать навалившейся вдруг усталостью. Робби абсолютно спокоен, но именно это спокойствие настораживает Колина: он почему-то уверен, что это хорошая актерская игра, а вот истерика, случившаяся с Робом во сне, это была как раз куда более правильная его реакция на то, что с ними произошло, пусть и в другой реальности. И еще Колину кажется, что…

— Ты злишься на меня? — он пытается заглянуть в глаза своего мальчика, пристроившегося на его груди.

— С чего ты взял? — Роб поворачивает к нему голову и хмурит брови, выражая свою озадаченность.

— Быть может… я разбудил тебя не вовремя? — Колину кажется, что если бы он не вмешался в сон Роба, то…

— Ты появился как раз в самый нужный момент, — Робби вздыхает и отворачивается. — У меня бы не хватило сил…

— Для чего?

Роб долго молчит, потом поднимается и, усевшись на краю кровати спиной к Колину, зависает на картинке вечернего Ванкувера за окном, и когда тот уже и не надеется получить ответ на свой вопрос, все же выдыхает свое признание:

— Отпустить тебя, — а потом встает с кровати и как ни в чем не бывало начинает собираться к выезду на съемки.

А Колин, наблюдая за его перемещениями по спальне, вдруг отчетливо понимает, что спокойствие его мальчика действительно наигранное — уж слишком горько прозвучало его «отпустить». Его охватывает чувство безотчетного страха, что это — «отпустить» касается и их настоящей реальности, и ему хотелось бы, чтобы у Робби не хватило на это сил.

Shinedown — Breaking Inside

Каждое утро, еще только проснувшись, Колин настороженно наблюдал за Робом, чтобы уловить в нем малейшие изменения. Особенно после ночей, которые Робби проводил в своем Неверлэнде — он подолгу лежал, отвернувшись от Колина и обхватив себя руками, в одной из которых сжимал до бледных пальцев свои магические браслеты, а Колин не решался его о чем-либо спрашивать — теперь другая реальность Робби Кэя закрытая для него тема. Каждое утро Роб задавал Колину один и тот же вопрос — не снилось ли ему что-нибудь? И получив на него отрицательный ответ, впадал на время в самую настоящую тоску, из которой Колин вытаскивал его своей болтовней на отвлеченные темы, пытаясь при этом распланировать их ближайшие рабочие дени, которые сменяли друг друга с пугающей скоростью, увлекая их в круговорот бесконечных съемок, что, в общем-то, было характерно перед плановым зимним перерывом — такое ощущение, что на последние две серии специально запланировали только две недели. И это еще не считая пересъемок некоторых сцен, для практически смонтированных серий, когда по ходу монтажа всплывали всякие пробелы, ляпы и косяки. Дневные съемки, ночные, на «натуре», в павильонах, иногда на нескольких площадках параллельно и чуть ли не одновременно. Съемки даже захватили один из выходных дней, поэтому Робу пришлось отложить запланированную поездку домой на середину следующей недели, когда у него выпадали два свободных дня. Они оба чертовски уставали, но Колин все же больше, потому что почти постоянно пропадал на съемочных площадках, иногда появляясь дома уже под утро.

Он подолгу смотрел на спящего Роба, на браслеты на его запястьях, понимая, что его мальчик снова «ушел» от него в свою другую реальность, а потом укладывался рядом, осторожно обнимал его одной рукой и ждал, когда Робби почувствует его присутствие. Иногда Роб никак не реагировал, и Колин убирал руку, понимая, что ему не стоит мешать — скорее всего, он занят своими Потеряшками. Но чаще его мальчик прижимался к нему теснее, и Колин целовал его в плечо, в шею или за ухом, обнимал крепче, а потом уверенно брал его левую ладонь в свою правую руку и переплетал их пальцы. Провалиться в цветные сны Робби Кэя с некоторых пор Колину ОʼДонохью больше не грозило, как, впрочем, и потеря некоторых воспоминаний. Потому что ему больше нечего было терять.

Сейчас об этом смешно вспоминать, но первые несколько ночей после их утреннего разговора Колин спал на диване, страшась, что Роб не сдержит свое слово и все же заберет из его памяти все воспоминания о своем Неверлэнде, чем, надо сказать, сначала веселил Роба.

— Бог мой! Колин, ты на самом деле думаешь, что этим сможешь себя обезопасить? Я могу почистить тебе память в любое время, и ты даже не сообразишь, в какой именно момент это произошло, — взгляд Робби стремительно темнеет, когда он тянет руку к Колину, но его губы при этом растягиваются в озорной улыбке.

— Ты обещал мне! — Колин вжимается в спинку облюбованного им дивана и быстро прячет ладони под мышки, крепко их зажимая при этом, хотя прекрасно понимает, что Роб шутит.

— И я помню о своем обещании, но если тебе так спокойнее, то спи здесь, — Робби убирает вытянутую руку, усаживается в другом углу дивана и закидывает ноги на журнальный столик. — Ничего, что я здесь посижу и посмотрю что-нибудь?

И Робби, не дожидаясь согласия Колина, щелкал пультом, перебирая телевизионные каналы, пока не находил что-то для себя интересное, и Колину ничего не оставалось, как тоже смотреть какой-нибудь сериал, типа «Шерлока» или «Доктора Кто», но он всегда стойко дожидался момента, когда Роб уходил в спальню. Но даже после этого он не вытаскивал руки из-под мышек и утром просыпался в этой же дурацкой позе. А на третью ночь Робби разозлило такое странное поведение Колина.

— Да не буду я трогать твои воспоминания! — спокойно сидящий в своем углу дивана Роб вдруг вскакивает и импульсивно швыряет пульт в опустевший угол. — Я не хочу больше засыпать один. Для этого у меня, в конце концов, есть номер в отеле. И если ты сейчас же не поднимешь свою задницу и не переместишь ее в спальню на свою половину кровати, то я вызову такси и уеду в отель!

— Такси? — Колина во всей этой гневной тираде почему-то зацепило именно упоминание о такси.

— Такси, Колин, — у Роба гневный и решительный взгляд. — Потому что оставлю ключи от «Мустанга» на вот этом столе, — он указывает Колину на середину журнального столика, а потом разворачивается и направляется в спальню, довольно зло бросая при этом через плечо: — И ключи от квартиры я тоже положу туда же.

Он с такой силой захлопывает за собой дверь, что Колин вздрагивает и передергивает плечами от неприятного ощущения, которое все же заставляет его подняться с безопасного дивана и вернуться в спальню.

— Чтобы тебе было спокойнее, я уйду в свой Неверлэнд, — Роб сердито натягивает свои браслеты и решительно дергает шнурки. — И если ты действительно так боишься, что я могу что-то сделать, то можешь обмотать мне запястья скотчем, чтобы я сам не смог снять браслеты во сне. Только уж будь добор — не забудь разбудить меня.

— Зачем ты так, Роб? — Колин присаживается на краешек своей половины кровати и с укором смотрит на Робби.

— А как еще, если ты не доверяешь моему слову? — Роб вскидывает голову, прожигая Колина гневным взглядом, и они некоторое время напряженно смотрят друг другу в глаза, будто силятся что-то в них прочесть.