Пусти к себе свет (ЛП)

– Иши его племянник.

– Не заводись. Я просто рассказываю. Людям интересно…

– Что именно?

– Что вы с ним собираетесь сделать.

– И что, по-твоему, мы собираемся сделать? Принести его в жертву языческим божествам? Посадить в подвале на цепь? Продать на блошином рынке?

– Ты же знаешь, какими могут быть люди.

– Просто отсоси, Ларри. Окей?

– Спасибо, Сэмми, но я воздержусь.

– Слишком много микробов? – предположил я.

– Если ты не против, я бы предпочел не умирать от СПИДа, – отпарировал он. – Плюс это тоже будет инцест, а я не по этому делу. Ребят, у вас есть что поесть?

– Незараженного СПИДом – нет, – ответил я.

– Ты такой юморной, Генри Гуд, – сказал Ларри. – Тебе надо стать комиком. Будешь нашим южным эквивалентом Джоан Риверз. Только вместо «Монологов вагины» будешь толкать «Монологи пениса».

– Я начну с монолога о твоем пенисе. «Пенис, которого нет».

– А потом прочитай о своем. «Хер с горы».

– Прекратите уже, а? – потребовал Сэм. – Ну ей-богу.

– Мы просто общаемся, – сказал я. – Раз он собрался подвергнуть себя риску заражения нашими многочисленными микробами, нам стоит, по крайней мере, перекинуться с ним парой шуток перед тем, как мы сядем ждать, когда он умрет.

– Ребят, серьезно, – сказал Ларри. – У вас есть какая-нибудь еда? Я весь день ничего не ел.

– Мы тебе не гребаная гостиница, – огрызнулся Сэм.

– Ты сказал плохое слово, – осуждающе проговорил Иши.

– Вот такой я плохой, – согласился Сэм.

– У вас нет каких-нибудь батончиков, пончиков или плюшек? – спросил Ларри.

– Ты же знаешь, шлюшек мы тут не держим, – напомнил я.

– Ты такой остряк, Гуд, я сейчас лопну от смеха.

– Это меньшее, что ты можешь сделать, – сказал я. – Но у нас есть много козьего молока.

– Ты знаешь, какое оно грязное? Вы же не пастеризуете его. И микробы… Господи боже мой, и как вы только можете пить эту дрянь?

– Оно вкусное, – сказал я. – Ты попробуй.

– Из-за тебя меня сейчас вырвет.

– Лучше наружу, чем внутрь, только, пожалуйста, не на ковер.

– Это молоко – настоящая мерзость. Надеюсь, ты не накачиваешь им бедного мальчика. Иначе он умрет от какой-нибудь кишечной инфекции, или от стригущего лишая, или бог знает еще от чего. Господи, речь идет о козе. Ты знаешь, что у семиста сорока миллионов людей на земле есть глисты? Откуда, по-твоему, они их подцепили?

– Он всегда был таким? – спросил я у Сэма.

– Если у вас нет еды, то я пошел к маме, – объявил Ларри.

– Я думал, ты и так живешь со своей мамой, – сказал я. – В духовке осталось немного жареной курицы.

– Хен, ты лучше всех.

– Не за что, попрошайка. Может, ты не откажешься и от нашего пива?

– Спасибо. Думаю, не откажусь. Только я налью себе сам.

Ишмаэль хихикнул, глядя, как Ларри побрел к нам на кухню.

Глава 30

Я хочу к маме

– Дядя Хен?

– Да?

– Что будет, если мама никогда не вернется?

Я посмотрел Ишмаэлю в глаза и постарался не выдать то, насколько этот вопрос испугал меня.

– Я не знаю, – ответил я наконец максимально бесстрастно, пока укрывал его.

– Я останусь жить с вами? – спросил он.

– Если захочешь. Ты хочешь?

– Я хочу домой.

– Знаю. Мне жаль.

– Я хочу к маме.

– Знаю, хороший мой.

Эти два слова вырвались у меня прежде, чем я успел их остановить. Я покраснел, почувствовав себя неловко и необъяснимо глупо. Но он, кажется, не заметил.

– Почему она ушла?

– Я не знаю, – признался я.

– Она разозлилась на меня?

– Уверен, что дело было не в этом.

– Я сказался ей, что стану лучше́е.

Он начал плакать, и оно кольнуло меня, достало до самого сердца.

– Мне жаль, – сказал я, поглаживая его по щеке, убирая волосы с его глаз, пытаясь утешить его, но не зная, как. Он даже не плакал, а горестно всхлипывал, словно, хоть и был измотан своим несчастьем, но сопротивляться слезам просто не мог.

– Я же сказался ей, дядя Хен, – простонал он.

Я сидел с ним до тех пор, пока он не заснул изнуренным сном.

Глава 31

Теперь будем ждать

– Ну? – опершись локтем о подушку, сказал Сэм. – Ты поговорил с Калкинсом?

– Да, – ответил я.

– Значит, теперь будем ждать.

– Ждать чего?

– Станем ли мы родителями.

– Родителями?

– Почему нет? Мы станем классными папами.

– Ты, может, и да, – сказал я.

– И ты тоже, – сказал он с нажимом.

– Я не уверен, хочу ли я.

– Что? – Его тон был возмущенным.

– Я не знаю, правильно ли будет так поступать.

– А что будет правильней? Сдать его в сиротский приют?

– Его мать может вернуться хоть завтра, так что я не вижу смысла беспокоиться на эту тему.

– Если она вернется, ее задницу арестуют, Хен. И отправят в тюрьму. И лишат родительских прав. Если ты не возьмешь его, все может кончиться тем, что он попадет в детский дом.

– Может, так для него будет лучше.

– Ну и говнюк же ты, Генри Гуд!

– Просто пытаюсь быть честным.

– Скорее, пытаешься быть мудаком.

– Может, удосужишься притормозить и подумать о том, чего могу хотеть я?

– Что ты хочешь?

– Я никогда в жизни не представлял себя ответственным за такого ребенка. Сэм, он едва разговаривает, и отчего-то я сомневаюсь, что он умеет читать и писать. Я понятия не имею, водила ли Сара его в школу. Ты говоришь о ребенке с кучей проблем.

– То есть, он недостаточно хорош для нас, так?

– Я не это имел в виду.

– А что же?

– Сэм, ты вообще его видел?

– Естественно, да.

– У него не совсем все винтики вертятся, нет? Мисс Ида интересовалась, не дурачок ли он.

– При чем здесь это?

– У него много проблем, Сэм.

– И что?

– Я не знаю, годимся ли мы с тобой для того, чтобы помогать такому ребенку. Нельзя вводить его в свою жизнь, когда мы даже не знаем, не расстанемся ли через пару лет, не говоря уже о том, будем ли вместе до конца наших дней.

– Вау, – тихо проговорил Сэм с таким лицом, словно я ударил его.

– Ты, знаешь ли, шлюшка, – сказал я. – Последние четыре года, пока ты живешь здесь, тебе – предположительно – удавалось удерживать член в штанах, но это же не продлится вечно, ведь так?

– Серьезно? Опять начинаешь?

– Прости, но это правда. Лично я, Сэм, за всю жизнь спал только с тобой, но вот ты… Господи! Тебя не просто так прозвали Пенисом Оксфорда, штат Миссисипи.

– Да, в колледже у меня было несколько увлечений. Подумаешь, большое дело. В итоге я осознал, что ты мой единственный. Ты всегда был моим единственным. Просто я этого не понимал.

– Я был бы счастлив тебе поверить.

– Так что же не веришь?

Я не ответил.

– Я думал, мы договорились больше не поднимать эту тему, – сказал он.

– Если хочешь знать правду, я только и делаю, что сижу и жду, когда тебе станет скучно, и ты меня бросишь. Иногда мне хочется, чтобы это уже случилось, и все.

– Хен, мы обсуждали это сто миллионов раз. Этого не случится. Я не виноват, что ты не хочешь мне верить.

– Напротив, очень хочу.

– Так почему же не веришь?

– Не знаю.

– А я знаю. – Он придвинулся ко мне и поймал мою руку. – Я знаю о тебе и о твоих комплексах все. И нахожу их очаровательными.

– Я не шучу.

– Я знаю. Я тоже не шучу, и когда-нибудь ты увидишь, что ты – мой единственный, Генри Гуд. И был им всегда. Просто мне понадобилось время, чтобы это понять. И кстати, Пенисом Оксфорда меня называл только Ларри, и он преувеличивал. Я переспал с шестью парнями – и только. Не совсем Мария Магдалина, по-моему. Им всем было до тебя далеко, но я был молод, озабочен и глуп.

– Ты влюбил меня в себя, а потом бросил и свалил в колледж. Тоже мне, истинная любовь называется.

Он улыбнулся.

– По-твоему, это смешно? – спросил я.