While I'm Still Here (ЛП)

- Ты не имеешь права что-то мне запрещать. Ты мне не отец!

Я не собирался больше с ним разговаривать, надеясь, что тогда он оставит нас в покое; я подумал, что если мы перестанем ему отвечать, то он сдастся и уйдет, но Джерард уже не мог остановиться, давая отчиму лишний повод задержаться в комнате.

- Я хозяин в этом доме, поэтому ты должен мне подчиняться.

- Убирайся! – завопил я, полностью потеряв контроль.

- Я уйду, пока вы двое… когда ты уезжаешь? Ах, да, во вторник. Что ж, скатертью дорога, грязный ублюдок.

Я услышал торопливые шаги на лестнице, которые могли принадлежать только Донне.

- Что тут происходит? – спросила она, входя в комнату.

- Ничего, все в порядке. Я просто решил провести с мальчиками профилактическую беседу о СПИДе.

- О СПИДе?! – охрипшим голосом прокричал Джерард, становясь мертвенно-бледным. Он дрожал от ярости, продолжая сдавливать мою руку. Наши ладони вспотели, из-за чего хватка перестала быть такой же крепкой.

Донна выглядела смущённой; сначала она посмотрела на нас, а затем на Гэри.

- О СПИДе? Зачем? – её глаза подозрительно сузились, а взгляд снова метнулся к нам. – Что вы, мальчики, делали?

Эти слова заставил мои внутренности скрутиться в узел. Мы целовались. Мы очевидно собирались зайти дальше, и Гэри стал свидетелем нашего внезапно вспыхнувшего желания. Чёрт возьми, Донна казалась сердитой и разочарованной. Я не спешил отвечать ей.

Осознание пришло одновременно с вопросом Донны – я боялся этого на протяжении всего лета, с тех самых пор, когда Джерард сказал, что его родители что-то подозревают. Я знал, что мне следовало держаться от него подальше… теперь у них на руках имелись неоспоримые доказательства моей вины; я был источником проблемы, а значит это я вынудил Джерарда поцеловать меня. Донна отлично понимала, что подразумевал Гэри, говоря, что беседовал с нами о СПИДе, пусть и не показала это открыто, но она всё поняла.

Только то, что наши сексуальные предпочтения выбивались из стереотипных норм, еще не означало, что мы в обязательном порядке должны были иметь венерические заболевания. Я не мог поверить, что то, о чём я мечтал с седьмого апреля (не беря в расчёт ночь после концерта Pixies), теперь, блять, стёрто в дерьмо лишь потому, что нас застукали.

Блять.

- Ты – мудак! – Джерард пытался закричать, но его дрожащий голос едва ли был слышен.

Я не понимал, откуда у него было столько мужества, чтобы выдавать нечто подобное.

- Джерард, не смей разговаривать в таком тоне, - выступила вперёд Донна, окидывая сына холодным предупреждающим взглядом.

- Убирайтесь отсюда!

- Послушай. Я знаю, что ты скоро уезжаешь, так что давай обойдемся без лишних проблем, хорошо?

Она звучала так, как будто не могла дождаться, когда наконец от него избавится.

- Мы ничего не делали, - совершенно разбито прошептал Джерард.

- Меня не волнует, чем вы занимались, - без капли сочувствия в голосе ответила Донна. – Просто будь так добр, больше не делай ничего подобного в моём доме. И прекрати бунтовать… хотя бы эти несколько дней до твоего отъезда.

Они развернулись и совершенно спокойным прогулочным шагом покинули комнату. Гэри небрежно закрыл за собой дверь, а потом я услышал, как Донна приносит извинения за «поведение сына».

Они просто взяли и ушли, как будто ничего и не было.

Отчаянные, полные боли рыдания сотрясли воздух комнаты. Я переместился, чтобы оказаться ближе к Джерарду. Он сидел на прежнем месте с крепко зажатой между зубами губой, что однако не мешало ей заметно дрожать, и покрасневшими, начинающими слезиться глазами. Я опустил руку ему на плечо, прикасаясь так мягко, как только мог.

- Джерард…

Он повернулся ко мне, поднимая взгляд. Издав болезненный всхлип, он приоткрыл рот, из-за чего его губы задрожали ещё сильнее.

- Мне так жаль, что ты стал свидетелем всего этого, - прошептал он, приглушённым от слёз голосом. – Боже, как же я его ненавижу…

- Я знаю, т-ш-ш-ш… я знаю, - ответил я. Пытаясь заставить собственный пульс биться медленнее, я протянул вторую руку и обнял его. Он уткнулся лбом мне куда-то в висок и вытер глаза.

- Я не хотел, чтобы ты видел это… прости, Фрэнки.

- Нет, всё нормально, Джерард. Ты ни в чём не виноват.

- Как, блять, так можно? Ей абсолютно наплевать на меня! Она, чёрт возьми, должна была выгнать его, как когда-то выгнала моего папу. Она боялась, что я увижу, как он пьёт? Но тогда где, блять, логика? Она беспокоилась, что отец будет пить пиво на моих глазах, и решила огородить от этого, но она позволяет этому ублюдку унижать меня? Теперь ты понимаешь, почему я не могу здесь жить? – под конец спросил он уже немного спокойнее, хотя его голос был по-прежнему слаб.

- Я понимаю, всё будет хорошо. Ты скоро уедешь и больше никогда с ним не столкнёшься. Пожалуйста, не плачь, он не заслуживает твоих слёз.

- Но во всём виноват я. Это я начал…

- Нет, в случившемся нет твоей вины.

- Но если бы я не полез к тебе с поцелуями, то тогда бы ничего не произошло, и он бы нас не застукал… боже, он кричал и на тебя тоже… и обзывал мерзкими словами. Это моя вина. Я как всегда был таким жадным, что не смог вовремя остановиться… Фрэнки, мне так жаль.

- Джерард, я в порядке. Ты совершенно ни в чём не виноват.

Он потер глаза и резко нахмурился.

- Я убью его, я убью этого ублюдка.

- Нет, Джерард, - я надавил ему на плечи, мягко массируя их, надеясь, что это поможет успокоить его. – Не надо. Просто игнорируй его, хорошо? Он специально пытается вывести тебя, но ты не можешь дать ему победить. Как ты думаешь, разве Бэтмен позволил бы плохим парням победить? – спросил я, улыбаясь.

- Нет, он бы не позволил. А Робин пришёл бы ему на помощь, - согласился он. – Ты особенный, ты знаешь это? – нежно глядя на меня, произнёс Джерард.

- Так же, как и ты, - ответил я, притягивая его, чтобы обнять. Вплотную прижав расслабленное тело к себе, я начал петь, как раньше он всегда делал для меня. Я хотел позаботиться о нём. – Время не имеет значения, но ты не можешь из него выбраться, не оставив позади часть молодости…

Глубоко вздохнув, он стал подпевать.

- И наши жизни постоянно меняются, они никогда не будут прежними. Чем сильнее ты меняешься, тем меньше чувствуешь… поверь, поверь в меня, поверь, поверь…*

Я остановился, коротко рассмеявшись.

- Это всё, что я знаю.

- Боже, Фрэнки, - он подался вперёд, крепко сжимая меня в своих руках, и прошептал: - Спасибо тебе.

- Эй, без проблем, куколка, - было странно, но я испытывал чувство гордости. Мы поменялись местами и отчего-то мне это приносило удовольствие.

Это было несправедливо. Ничего из того, что ожидало нас дальше, не было справедливым. Почему единственный положительный момент в моей жизни должен был лопнуть как мыльный пузырь? Почему Джерард не мог жить со мной до тех пор, пока мне исполнится восемнадцать и у меня появится возможность уехать из этого города? Меня не волнует обговоренная дата с его арендодателем. Он мог бы изменить её, если бы действительно этого захотел. Если бы он меня любил, то он бы это сделал.

Я, как присоска, намертво цеплялся к любому, кто проявлял ко мне хоть каплю интереса, и я всей душой ненавидел это.

- Фрэнки, ты останешься у меня на ночь?

- Конечно.

___________________________

В следующей главе:

- И я думал, почему меня это вообще должно беспокоить. Я сидел в своей комнате, ночами напролёт смотрел фильмы и насильно выдавливал из себя смех, потому что мне было даже не с кем посмеяться над шутками. Знаешь, это ещё хуже, чем плакать. Сидеть в пустой комнате и смеяться в одиночестве – это так жалко, потому что ты пытаешься сделать вид, как будто ты в порядке, тебе весело, и ты не такой одинокий. Ты хочешь притвориться счастливым. Так же отвратительно дрочить самому себе. Да, это очень приятно и классно, но в целом выглядит отстойно. Представь, ты лежишь ночью в своей кровати, совершенно один, и начинаешь трогать себя, потому что ты единственный, кто может это сделать. Нет никого, кто бы перехватил твою руку и продолжил бы вместо тебя. Никаких грязных разговорчиков… я ведь не могу начать стонать и шептать что-то типа: «Ммм, о да, Джерард, прикоснись ко мне». Нет, это мерзко. Раньше я ещё верил, что однажды проснусь новым днём и весь этот ад закончится, но время шло, и в реальности у меня не появлялось ничего, ради чего я бы мог жить дальше. Я пустое место в этом мире.