Спэнсер Коэн (ЛП)

– Я… не ожидал.

– А я не ожидал твоего заявления дамочкам насчет моей гомосексуальности.

Он проверил зеркало заднего вида и перестроился в другую полосу.

– Да, меня бесят замечания типа «ужасно, что ты гей». – Он нахмурился. – Это

неуважение.

– Да, – согласился я.

– Надеюсь, Эмилио не был против, что я высказал его клиентам.

– Абсолютно нет. Эмилио без всяких угрызений совести ставит на место грубиянов.

– Он очень хорошо рисует от руки, – сказал он. – Меня это поразило. Наверно, я никогда

не считал татуировщиков художниками.

– Разумеется. За исключением того, что его борд – человеческое тело.

Он улыбнулся.

– Зачем мы едем ко мне? – спросил он. – Разве мы не собираемся сегодня на выход?

– Собираемся. Нам нужно настроить твой проигрыватель, потому что ты еще не слышал

Нину Симоне в исполнении Джеффа Бакли.

Он припарковал машину недалеко от дома и секунду не шевелился, словно хотел что–то

сказать, но не был уверен, стоит ли. В конце концов, произнес:

– Звучит здорово.

После этого он немного замкнулся. Словно мы вернулись в день знакомства в кафе.

Господи, это реально было всего два дня назад? Казалось, он выстроил оборонительную

стену, из–за которой его улыбка стала совсем не той, а манера говорения немного

неестественной. Он опустил проигрыватель на обеденный стол.

– Хочешь включить? – спросил я.

Он вытер ладони о брюки.

– Может, позже. Воды?

– Конечно. – Я улыбнулся ему. Не знаю, почему меня так это парило, и почему больше

всего я желал исправить то, что сделал неправильно. Он предложил мне попить, но

выглядел расстроенным. Мне хотелось спросить его, все ли нормально, но не хотелось, чтоб он заявил: «Сделка окончена». Я не хотел прекращать проводить с ним время.

Поэтому притворился, что ничего плохого не происходило, и направил настроение в

безопасное русло.

– Есть фильмы?

Какого хрена я творил? Мозг приказывал уйти. Глупое сердце говорило глупым ногам

стоять на месте и велело моему глупому рту задавать глупые вопросы.

– Конечно, – крикнул он из кухни. – В тумбочке под телевизором. И есть «Нетфликс».

Я открыл тумбочку, желая осмотреть его коллекцию фильмов, и улыбнулся, увидев

первый диск, – «Как приручить дракона». Я вытащил его и поднял, когда он вернулся в

комнату.

Он искренне улыбнулся.

– Второй тоже есть, – сказал он. – Ты вроде говорил, что видел только первый.

Я открыл коробку и вставил диск в плеер.

–Этот я видел. Но нам стоит смотреть по порядку.

Он хмыкнул и плюхнулся на диван, выглядя более расслабленным. Что бы его ни

беспокоило мгновение назад, позабылось, отчего я стал счастливее, чем, наверно, должен

был. Я взял пульты из аккуратного рядка под огромным плоским экраном и вручил их

ему, усаживаясь на другой край дивана. Я собирался усесться рядом, но решил повторно

его не пугать. Он передал мне бутилированную воду.

– Спасибо.

Он понажимал какие–то кнопки, и начался фильм, но потом что–то сделал на своем краю

дивана, который начал медленно опускаться назад, превращаясь в кресло.

– Эй, – сказал я. – Как я это делаю?

Уголки его губ приподнялись как раз в тот момент, когда он отпивал из бутылки.

– Сбоку есть кнопка.

Я нашел кнопку, и медленно начала подниматься опора для ног, а спина автоматически

отклонилась назад.

– О, дружище, мне нужно купить себе такой же.

– Сестра заявляла, что это пустая трата денег. Но лучше решений я в жизни не принимал.

– Понимаю почему. – Господи, было так удобно. – Окей, расскажи мне о том, что ты

рисовал для фильмов.

Он улыбнулся.

– Хорошо.

– Над чем тебе больше нравится работать? – спросил я. – Люди или драконы?

– Драконы.

– Который именно?

– Беззубик.

– Разумеется.

– Проблема?

Я засмеялся.

– Нет. Было бы ошибкой выбрать кого–то другого. Он самый милый, без сомнений.

Эндрю хохотнул.

– Так и есть. Он очень похож на кота.

Некоторое время мы смотрели фильм в тишине.

– В настоящее время работаешь над чем–то? – задал я вопрос. – Хочу посмотреть твои

работы.

Он швырнул мне обложку диска и вздернул бровь, возвращаясь к фильму. Я таращился на

обложку, не совсем врубаясь, в чем прикол. А потом меня осенило. О, Господи.

– Ты рисовал обложку?

– Думал, мне придется ударить тебя ею по голове, – со смешком сказал он. – Да, я работал

над ней. Но работа не только моя. Требуется громадная команда.

Я изумленно покачал головой.

– Ты работал над гребаной обложкой? Офигеть как круто! Ты должен это провозгласить.

Почему ты всем не рассказываешь?

– Потому что я не мудак.

Я фыркнул.

– А я был бы огромным мудаком.

Он захохотал.

– В этом городе и без меня достаточно выпендрежников и звездных подражателей.

– Знаешь что? – спросил я. – Мне нравится это в тебе.

Его губы дрогнули от пытавшейся вырваться улыбки.

– Спасибо. – Он вернулся взглядом к фильму. – Ты тоже не пытаешься вскарабкаться по

социальной лестнице. Приятно встретить такого человека в этом городе.

Его слова вынудили мое сердце сбиться с ритма, что застало меня врасплох. Типа как при

столкновении с форвардом в матче по регби.

Он смотрел на меня и кусал губу, и я почти мог видеть бегающие мысли в его голове.

Потом он улыбнулся.

– Хочу тебе кое–что показать. – Он спрыгнул с дивана и ждал, пока я нажму на кнопку, чтоб автомат вернулся в исходную позицию. Он выгнул бровь. – Знаешь, можно просто

слезть.

– Ни за что, – возразил я. – У меня до сих пор на заднице шрамы от ботинка Наны. Я

спрыгнул с ее кресла, мне тогда было шесть. С того момента я послушно поднимаю

каждое кресло, в котором сижу.

Он рассмеялся и кивнул в сторону лестницы.

– Пойдем.

Я проследовал за ним, оценивая открывшийся вид на его зад. Он остановился в дверном

проеме, но я мог рассмотреть, что было внутри: его огромная постель размера «кинг–

сайз» с массивным деревянным каркасом, покрывало и одинаковые черно–золотые

подушки, и даже не касаясь их, я знал – они были дорогими. И мягкими.

– Если ты хотел меня в своей спальне, стоило только попросить, – пошутил я.

Только вот я не шутил. Я был бы не прочь провести немного времени в его комнате.

Он прошел к другой двери.

– Вообще–то в шкафу.

– Хочешь меня в гардеробной?

Он с недоумением уставился на меня.

– Где?

Чертовы австрализмы не давали покоя.

– Блин. Шкаф. Гардеробная. Одна фигня. Серьезно, тебе необходимо выучить

австралийский, чтоб общаться со мной. Ты реально возьмешь меня в шкафу? – Я пожал

плечами. – Меня извращения не смущают.

Он остановился, касаясь рукой двери.

– У меня нет извращений, – возмутился он. – Ты всегда говоришь только о сексе?

– Не всегда, – признал я. – Еще частично о еде и музыке.

– В каком–то конкретном порядке?

– Нет. Люблю менять местами. Заставлять гадать.

Он закатил глаза и отвернулся к двери.

– Я еще никому этого не показывал, но думаю, ты сможешь оценить.

Я припомнил, насколько он волновался, когда решил мне что–то продемонтсрировать, поэтому мне стало любопытно, что же это такое. Он открыл дверь, и с правой стороны

длинного гардеробного шкафа виднелись полки и аккуратно висящая одежда. А слева –

голая стена. Только это была не просто стена. Над моей головой было длинное узкое окно, откуда пробивалось естественное освещение, а стену покрывали борды. Они явно были

нарисованы им; некоторые черно–белые, некоторые цветные. Одни полностью

завершены, другие были лишь набросками.

– Ого, – прошептал я, сразу же узнал персонажей из просмотренных фильмов и не мог

оторвать от них глаз. – Эндрю, они невероятные.