Укрощение Рики (ЛП)

— Он меня не заметил. Он… был с другим.

Какое-то время Ясон внимательно изучал своего пета. Метания Рики отзывались в сердце хозяина удивлением… и болью. Было очевидно, что этот Гай всё еще что-то значит для монгрела — а ведь столько времени прошло! Блонди отпустил пета и решил было налить себе вина, но передумал. Грохнув стаканом о стойку, он плеснул в него бренди.

Рики не шевелился, вперив взгляд в пол. Потом натянул брюки и со злостью рванул молнию вверх.

— Значит… ты всё еще любишь этого Гая, так? — сделав долгий, жадный глоток, спросил Ясон.

— Я… не знаю, — честно ответил монгрел.

В голове у него всё смешалось, он и сам не отдавал себе отчета в собственных чувствах. Влюбиться в хозяина-блонди казалось роковой ошибкой. Узнай бывший партнер, кем он теперь стал, скорее всего, убил бы его на месте. Но ведь Гай — это прошлое Рики, его детство, его жизнь до той самой встречи с влиятельным блонди, который исподволь превратился в центр его вселенной. Черты бывшего любовника совершенно изгладились из памяти монгрела, и это выглядело как подлое предательство, которому нет и не может быть прощения. Он не помнил, как и когда это произошло — но с течением времени тем, чье лицо всегда стояло у него перед глазами, стал не Гай, а Ясон…

Уклончивый ответ пета глубоко вонзил в грудь хозяина жало ревности. Такого темного неистового чувства блонди не испытывал с тех пор… с той самой ночи, когда застал Рауля с Анори. Злость и горечь завладели его сердцем, он всеми фибрами души ненавидел этого Гая, полукровку, сумевшего вновь пробудить в Рики былые чувства. Ясону так хотелось немедленно разыскать этого типа и поотрывать ему руки-ноги — или сбагрить аристийским работорговцам, направляющимся куда-нибудь на задворки галактики. Но он понимал, каким ударом это станет для Рики, и знал, что пет никогда его не простит.

Ревность клыками рвала сердце блонди. Внезапно, в припадке ярости, он швырнул пустой стакан через всю комнату. Встретившись с противоположной стеной, тот рассыпался на мелкие осколки.

Вздрогнув, Рики невольно отступил, словно боялся, что хозяин его ударит. Он никогда еще не видел, чтобы блонди срывал свою злость на хрупком стекле.

Ясон продолжал стоять, опираясь руками о барную стойку и глядя в одну точку. Казалось, он глубоко погрузился в собственные мысли. На самом деле он сражался с разбушевавшимися чувствами, пытаясь взять их под контроль и прийти хоть к какому-то решению.

— И чего ты от меня хочешь? — спросил он наконец.

Рики покачал головой.

— Я хочу… провести одну ночь с Гаем. Но только чтобы он не знал, кем я стал. Он не простит.

— Кем ты стал… — медленно повторил блонди, поворачиваясь к монгрелу, словно и не слышал его просьбы. — Это что, так ужасно — быть моим петом?

— Я — никто. Шваль. Тупой вонючий кусок петского дерьма.

— Ты — мой пет. Мой! — резко возразил Ясон. — А это не что-нибудь… этим можно гордиться!

— Ты такой надутый индюк, Ясон! Думаешь… весь мир должен тебе сапоги лизать.

Ясон рассмеялся — только смех получился невеселым, с нотками плохо сдерживаемой ярости. Без единого слова он потащил пета к дивану, сам еще толком не зная, что собирается делать. Он просто чувствовал, что должен сделать хоть что-нибудь. Душу терзали боль и злость — казалось, Рики напрочь позабыл о своем признании в любви, а ведь еще и недели не прошло! Следовало бы сразу понять, что слова монгрела гроша ломаного не стоили: он всё еще любил своего бывшего партнера из трущоб. А теперь пет еще и ставил под сомнение его авторитет хозяина.

— Ё-моё, дай-ка угадаю! Ты снова собираешься меня отшлепать!

Ясон молча усадил Рики к себе на колени и крепко его держал, пока тот крутился и вырывался.

— Отпусти меня! — требовал пет, пытаясь высвободиться из железной хватки хозяина и понимая, что силы слишком неравны. — Я не ребенок! Я тебе не игрушка!

Блонди молчал как могила, позволяя монгрелу выпустить пар. Когда пет выдохся и затих, Ясон уткнулся лицом ему в щеку и прошептал:

— Не отпущу, пока ты не признаешь меня своим хозяином.

— Тогда мы тут, на хрен, сто лет проторчим!

— Сто, так сто.

И они действительно сидели так целую вечность, пока до Рики не начало доходить, что хозяин уперся рогом. Вздохнув, пет откинул голову Ясону на грудь.

— Кому ты принадлежишь? — шепотом спросил блонди.

Рики упрямо молчал, отказываясь сдавать позиции. При этом ему мучительно хотелось курить. Еще несколько минут он елозил и дергался, потом наконец уступил.

— Если я это скажу, можно пойти покурить?

— Можно.

— Ты мой хозяин, — пробурчал монгрел. — Теперь можно идти?

В ответ Ясон разжал руки.

— Сразу возвращайся. Я с тобой еще не закончил.

Рики встал и замер на миг.

— Ты так и не ответил… на мою… просьбу.

— Отвечу, когда сочту нужным, — отрезал Ясон.

Рики исчез из комнаты, даже не оглянувшись, и сразу направился на новый балкон, где трясущимися руками поспешно зажег сигарету. Глубоко затянувшись, он с наслаждением выдохнул дым. Под звездами сад был прекрасен: в лучах Иоса распустились ароматные ночные цветы, а нежное журчание фонтанов убаюкивало все тревоги.

Пет присел на каменную скамью, глядя на спокойную темную гладь пруда. Раньше он этого не замечал, но идиллическое уединение сада наполняло сердце печалью. Озадаченный Рики сделал очередную затяжку, удивляясь, что за странные мысли лезут в голову. Внезапно ему показалось, что вошел Ясон. Монгрел обернулся к двери, но никого не увидел. И всё же пет чувствовал своего хозяина, чувствовал его безграничную печаль — и что-то еще. Ревность? Злость?

Внезапно он понял, что к саду эти чувства не имеют никакого отношения. Он словно прорвался в мысли Ясона — хотя того не было рядом — и стал невольным свидетелем сложной внутренней жизни загадочного блонди, которого так сильно полюбил. Конечно… всё это просто игра воображения… Но чувства и образы не отпускали, и монгрел тонул в ошеломляющем потоке мыслей и эмоций, которые не могли быть порождением его собственного разума — они ему попросту не принадлежали.

— Мать вашу, крыша уже едет, — пробормотал он, качая головой. Он припомнил разговор об «ореоле Агаты» и рассказ Ясона о том, как он отыскал своего пета в тот день, когда Рауль его похитил. Неужели… все эти истории про «Агату»… правда? Что, если благодаря их любви, благодаря столь сильным чувствам они каким-то образом сумели на волне «ореола Агаты» установить друг с другом ментальную связь?

— Ну да, конечно! — рассмеялся Рики, чувствуя себя полным придурком — это надо же такого напридумывать! Он просто не может выкинуть Ясона из головы потому, что чувствует себя виноватым. Монгрел знал, что глубоко ранил блонди — крепкие напитки никогда не входили в привычки хозяина.

А он ведь на самом деле любит Ясона! Какими бы ни были его чувства к Гаю, он знал, что каждый вечер, погружаясь в сон, будет видеть перед собой лицо блонди. Но один лишь мимолетный взгляд на бывшего любовника — и мир Рики погрузился в первозданный хаос. Увидеть Гая означало для него увидеть себя самого — такого, каким он был когда-то, такого, каким не будет больше никогда.

Монгрел жаждал снова вернуть себе свободу. Хотя бы ненадолго выбраться из Эоса и глотнуть вольного воздуха Танагуры. Ясон никогда не позволит ему провести ночь с Гаем — Рики и сам не знал, как ему в голову взбрело просить о подобном, к тому же он не имел понятия, как объяснит Гаю, где пропадал столько лет. Монгрел содрогнулся при одной только мысли о том, что сделает бывший любовник, если узнает, что всё это время Рики был петом у блонди. Он вздохнул, его взгляд остановился на бассейне. Вода казалась такой освежающей…

Внезапно желание почувствовать ласковую влагу обнаженной кожей стало непреодолимым. Монгрел швырнул окурок через перила, разделся и погрузился с головой в бодрящую прохладу.

— Да, вашу мать! — выдохнул он, выныривая на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Ощущения были восхитительными. Рики немного поплавал, потом полежал без движения на поверхности воды, глядя на звезды. Вспомнив объяснения Ясона, он без труда отыскал в ночном небе Икарию.