Жених из Ада(СИ)

- У вас все хорошо?

- По-разному, - не стал лукавить омега. – Мне не всегда понятен он, ему – я. Мы выросли в настолько разной среде, что мне приходится ломать его для нашего мира. Не могу сказать, что я сильно против… Но порой бывает тяжело. Однако я ни за что от этого не откажусь. Ты чувствуешь то же?

- Пожалуй, - задумчиво протянул Ифань. – Чжунмен не так прост, наивен и добр, как может показаться, в нем так же есть тьма, как и во всех нас. И когда наши «темные энергии» сталкиваются – все это выливается в неслабые ссоры. Но в них рождается истина.

- И дети, - усмехнулся Хань, прикрывая глаза. – Поздравляю, папочка. Округление твоего супруга уже не так просто скрыть.

- Я… Я хотел сказать тебе, но…

- Но что? Думал, что я не переживу? – прозвучало грубее, чем Хань рассчитывал, и он поморщился. – Ну да, мне до сих пор больно, когда я вижу вас вместе, но это пройдет, Ифань, понимаешь? Теперь у меня другая жизнь, другой мужчина, и я знаю, что все забудется, останется лишь приятным, а в чем-то и не очень воспоминанием. Но ты и впрямь мог сказать мне. Я же любил тебя, черт возьми! – омега сжал зубы, допивая банку до дна и сминая ее в неожиданно сильных пальцах.

- Хань, - мужчина придвинулся к омеге ближе, опуская широкую ладонь ему на волосы и слегка их встрепывая. – Мне просто не хватило смелости. Не хватило сил?.. В той ситуации не было ничьей вины, но меня все равно ломает каждый раз, когда я думаю о том, что ты чувствовал. А Мен… По-моему, он и вовсе сходит с ума. Я не удивлюсь, если он совершенно по-идиотски будет надеяться, что мы переспим, и этим он возместит ущерб, тебе нанесенный.

- Возможно, если бы не было Чонина, я бы и мог пойти на такую подлость, но не сейчас, - жестко поджал губы Хань. – Да, никто не виноват. Я это прекрасно знаю! И от того еще более мерзко… Что я лишь совсем недавно смог остыть к тебе, человеку, который природой завещан кому-то другому… Черт, зачем мы об этом заговорили? – Хань нервно потер ладонями лицо, опуская голову.

Молчание было тягостным, оно давило на грудь, а время, казалось, едва двигалось, хотя на деле секунды утекали как тот песок, что перебирали работники на раскопе. У долго решался сказать то, что хотел, то, что давно терзало его, потому что он никогда это никому еще не говорил. Не рассказывал о том, что чувствовал к мальчишке, сидящему перед ним. И лишь когда омега уже был готов взвыть от отчаяния и убежать из трейлера, альфа решился.

- Прости нас… правда. Меня прости, малыш. Эй, посмотри на меня, – улыбнулся Ифань, слегка погладив младшего по щеке. – Хань… Для меня ты навсегда останешься чудесным, светлым, нежным воспоминанием, и я никогда, слышишь, никогда не забуду о том, что у нас было. Никогда. Ни единой секунды не забуду. И я б-е-з-м-е-р-н-о благодарен тебе за то, что ты любил меня, хотя я этого совершенно точно не заслуживал. И я действительно сожалею, что судьба развела нас, потому что я уверен, что ты мог бы сделать меня счастливым!.. Что я мог бы создать с тобой семью, смог бы полюбить тебя и никогда не отпускать. Ты веришь?..

- Чертов!.. Чертов идиот!.. Замолчи!.. – прошипел Хань, подаваясь вперед и утыкаясь мужчине лицом в шею, потому что слезы душили, и хоть это было совсем по-детски, хотелось ощутить себя хоть на миг снова в этих надежных, сильных руках. Ифань обнял Лу, бережно гладя его по спине. – Ну вот, теперь лицо опухнет…

- Твой мальчишка меня не убьет за то, что я тебя заставил плакать?

- Нет, - прыснул Хань, сжимая рубашку старшего в пальцах. Несколько мучительно долгих минут Лу вздрагивал всем телом, пытаясь успокоиться, а Ифань покачивал его в своих руках, что-то нашептывал по-китайски, успокаивая. И только когда омега смог спокойно дышать и горло перестали сжимать судороги, он продолжил: – Я не позволю. Все же… Как бы больно это ни было признавать, Мену и вашему малышу нужен отец. А ты таким станешь… Я уверен. Потому что я бы хотел… Если бы мы встретились в другой жизни, я бы хотел, чтобы ты подарил мне ребенка. Заботься о них, хорошо? – Ифань с улыбкой кивнул, вытирая лицо Лу, влажное от слез пальцами, и мягко поцеловал мальчишку в лоб.

- Ты справишься?

- Как всегда, Ифань, как всегда. Эта боль уйдет… Рано или поздно. Но теперь… Я знаю, что ты не жалеешь. Что я был тебе также важен. Что… Что все было не зря. И это делает меня счастливым. Невероятно счастливым!.. Теперь… Говорить, что я могу двигаться дальше – слишком скоро. Нет, нужно время. Но теперь мне стало легче. Я… Поговорю с Меном, как мы вернемся, если ты не против?

- Поговори. Я уверен, что вы оба невероятно тоскуете друг по другу.

Хань улыбнулся уголками губ, кивая, а затем вновь положил голову мужчине на плечо, прикрыв глаза:

- Только давай еще пару минут… Посидим вот так.

Бэкхен выгнулся на постели, тяжело дыша и комкая в пальцах простыни, влажные, липнущие к его телу. Перед глазами то и дело вспыхивали языки пламени, а сквозь пелену, застилавшую разум уже не первую ночь что-то пыталось пробиться.

Омега не так часто видел кошмары, но эти преследовали его уже больше недели, и он думал, что сойдет с ума. Приходилось выкраивать хотя бы пару часов сна днем в кабинете Минсока и медпункте, иначе бы Бен уже давно свалился от переутомления.

Потому что ночью он боялся закрыть глаза.

Ночью кто-то звал его, ночью кто-то пытался явиться к нему…

Но все, что до этого удалось запомнить Бэкхену из своих снов – так это то, что комната вокруг него горела, а он задыхался от боли, которая пронзала спину раз за разом. Казалось, будто он бьет кого-то, кого-то близкого, а затем его охватывает паника, выбивая из легких весь воздух. Однако сколько бы парень ни пытался досмотреть сон до конца – его тело просто не выдерживало нагрузки. Бэкхен просыпался от безумного, разрывающего горло кашля или спазмов, схватывающих живот, заставляющих сплевывать желчь и горчащую слюну. Минсок был в курсе того, что происходит, и просил сразу же звонить ему, если вновь приснится кошмар, но Бену казалось неправильным беспокоить своего альфу, и он чаще всего стремился все пережить в одиночку.

Но этой ночью что-то поменялось.

Что-то треснуло, заставляя Бэкхена нырнуть в пучину сна все глубже и услышать, пусть и смазанное:

…Не трогайте его, Владыка!..

…Чан… Чанель…

…Бэкхен! Что с ним?.. У него на спине… Я не знаю этого заклятия!..

…Пронзи его, только не повреди позвоночник!..

…Нет, не трогайте его!..

…И давно ты стал таким, Велиал? Что, связался с этим человеческим мальчишкой и так ослаб?.. Этот Бэкхен стоит того?..

…Кенсу!.. Насколько серьезная рана?..

…Все в порядке, забери Бена! Сотри ему память, он ничего не должен знать о нас… Не должен!..

Бэкхен, не сдержав хриплого стона, резко сбросил с себя вяжущие путы сна, и прижал к горлу пальцы, пытаясь пропихнуть в легкие хоть пару глотков воздуха. Получалось неважно.

Он почти ничего не видел в том сне, лишь только мог распознать голоса – его Минсока, Кенсу… И отдаленно напоминающий голос Чанеля? Это правда был он?..

Что за ерунда? Что за мистические видения?..

Омега встал с постели и скорее отправился в ванную, чтобы умыться. И лишь там, стоя перед зеркалом, нахмурился, вспомнив, что не так давно получил шрам, нынче украшающий его спину. Взрыв бытового газа? Ему сказали, что он попал под осколки…

Да ладно, так не бывает!.. Это лишь вымысел, игры больной фантазии, подогретой кошмарами!

Однако отмахнуться от сна не давала одна-единственная мысль, а вернее даже имя, пульсирующее где-то в самом подсознании так четко и уверенно, что Бэкхен не смог сдержать внезапно охватившей его дрожи.

«Велиал»

Омега бросился к столу, и, порывшись в ежедневнике, нашел необходимую ему страницу. После чего открыл ноутбук, вбивая дрожащими пальцами в строку переводчика:

«Ego ad te pertinentium genera, domine. Corpore meo - templum tuum ius dicebam…»

И, кажется, едва не умер от того, что сердце было готово разбить его ребра.