Я люблю нелюбимого брата (СИ)

– Я тут подумал, – начал я, немного растягивая предложение. – Может, пока я тут, я у тебя поработаю?

Отец чуть ли едой не поперхнулся.

– Что ты сказал? Я удивлен.

– А почему бы и нет? Ты же всегда хотел видеть меня своим преемником. Дай мне шанс, я не подведу.

В его глазах читалось полное недоумение и шок одновременно.

– Постой, а как же ваша группа? Как же твой отдых? У меня люди работают с утра до позднего вечера, иногда и ночами, если возникает потребность…

– Я согласен, дай мне работу, – резко перебил я отца.

Мне катастрофически нужно себя загрузить по полной, мне нужно избавиться от посторонних мыслей. А это произойдет, только если я начну новое дело. В детстве, отец часто приводил нас с братом к себе в компанию, я хорошо знал людей, которые там работают, конечно, спустя столько времени, большая часть персонала наверняка поменялась, но это не проблема, я найду общий язык со всеми.

– Что же, Кирилл Гладин, поздравляю Вас. Будете помощником моего главного помощника, – ну очень официально и не без доли юмора, произнес отец.

– Это вообще как? – Что-то я не очень понял?

– У меня есть помощник, молодой и перспективный парень. Башковитый, он тебя многому научит и многое покажет. Он будет твоим наставником, будешь выполнять его команды, – уже серьезным тоном разъяснял отец. – В случает чего – обращайся к нему. Если возникнут вопросы, напрягать только его.

– Когда мне приступать? – Я никогда не отличался особым терпением.

– Завтра я вас представлю друг другу.

Отец отпил глоток чая из кружки и полез за Софьей, которая уже отрывала голову своей кукле Барби.

– Спасибо, пап. Не подведу, – поблагодарил отца и отправился к выходу из кухни. – А, и еще одно, – вспомнил я и обернулся к нему лицом. – Можно мне постелить в комнате Макса? Мне его комната всегда больше нравилась.

Часть 2. Кира.

«Отлично выглядишь, красавчик», – нежно шепчу красивому парню с идеальными чертами лица и блестящими русыми волосами. Всматриваюсь в яркие выразительные глаза цвета серебра, с чуть опущенными ресницами. Затаив дыхание, долго наблюдаю за парнем напротив, пока гладкую поверхность зеркала не начинает туманить от собственного дыхания.

Конечно же, это совершенство – я. Таким обычным для себя ритуалом я встречаю свое доброе утро каждый раз. Это придает мне бодрости и заряд энергии на целый день. Может, кто-то начнет морщиться от такой эгоцентричности, но мне плевать, у каждого свои причуды.

Хотя, признаюсь честно, сегодня я выглядел не лучшим образом. Проснулся с мокрым лицом и жуткой головной болью. Будто вчера я наглотался спиртного, а сегодня меня развезло.

Естественно, я ничего не употреблял, просто расположиться в комнате Макса было плохой идеей. Всю ночь я ужасно вертелся во сне, иногда вздрагивая от ощущения его присутствия. Его запах на постели меня смущал, и, в итоге, посреди ночи я не выдержал и решил досыпать просто на матраце. Пришлось избавиться от подушки и от одеяла. Одним словом, я в ужасном состоянии, а сегодня еще первый день на работе. С мрачными и невеселыми мыслями плетусь в душ. Надеюсь, хоть холодная вода спасет меня от вспухших век. Долго стою под прохладными струями, к сожалению, ничего не помогает. Глаза как у пьяного китайца – такие же полузакрытые и маленькие, будто каждое веко по тонне весит.

Перед самым выходом вновь смотрю на себя в зеркало. Кажется, меня немного коробит перед важной встречей, не хотелось бы налажать в первый же день и подвести отца, который всю жизнь верил в мою светлую голову. Выгляжу в целом неплохо: брендовый темно-синий костюм с белой рубашкой смотрится очень гармонично. Бабочки и галстуки никогда не водились в моем гардеробе, так как эти удушающие аксессуары абсолютно мне не подходят. Да и этот смешной выглаженный костюм мне не особо идет, я похож на гангстера из дешевых боевиков.

– Ох, ты выглядишь великолепно, – я и не заметил, как мать вошла в комнату, – весь в отца.

– Спасибо, я очень вас люблю, – не дождавшись от нее ответа, я резко обнял женщину и уткнулся носом в ее шею.

Захотелось реветь. Даже не знаю почему, просто настолько плохое утро и так до боли знакома эта комната с его вещами и старой гитарой. Перед глазами снова образовалась картинка, на которой он играет мне ту песню, еще в больнице. Тогда это было настолько индивидуально и интимно, скрыто и загадочно, что дух захватывало. Конечно, теперь это хит «из каждого утюга». Не могу поверить, что Макса силком заставили поделиться своей болью со всеми на земном шаре. Эта песня чуть больше, чем смерть одной маленькой души, чем возрождение и потребность дышать, больше, чем любить и больше, чем удариться в грязь. Такая близкая и красивая, что ком в горле и теснота в ребрах.

– Тебя ждут внизу, – напомнила мать, аккуратно сняла мои руки, которые обволакивали ее плечи, и ободряюще мне улыбнулась. – Мы с отцом всегда будем тебя поддерживать, что бы ты ни выбрал, и что бы ни пришлось делать, потому что ты и брат с сестрой – самое дорогое, что у нас есть.

– Спасибо, мам.

– А теперь поторопись, а то опоздаешь в первый же день.

Холодный московский день, сырой и туманный, отлично совпадает с моим внутренним состоянием, будто само небо плачет вместо меня. Со стекол машин стекают прозрачные капли, а тротуар продрог под влажным осенним воздухом. К фирме Николай Сергеевич подвез меня как раз вовремя. Отец сегодня неважно себя чувствует, погодные условия влияют на его давление, поэтому он остался дома. Я и сам справлюсь, не маленький давно, тем более меня уже все ждут.

Захожу в вестибюль, и на меня сразу же набрасывается молоденькая секретутка, пардон секретарша. Эдакая брюнетка с янтарными глазками и нейтральной улыбкой, профессиональной улыбкой, я бы даже сказал. Небольшая заминка, я осматриваю эту особу – воплощение живого этикета, в строгом костюмчике правильного покрова и в стандартных удобных балетках.

Приглашает меня в зал заседаний, говорит подождать пару минут, пока придет мой начальник. Затем подходит ближе и просит автограф. Слова восхищения и радости от того, что такая «звезда» у нас временно поработает, летают со всех сторон, пока я тщательно вывожу свою роспись на клочке бумаги.

Пока брюнетка вела меня по извилистым коридорам здания, я в пол-уха слушал её рассказы о самой фирме. Оказывается, отец последнее время очень отдалился от работы, не мудрено, какой нормальный мужик будет сутками засиживаться в офисе, когда дома красавица-жена и маленькое ангельское существо. Вместо отца тут какой-то «страшный» руководитель и всеми заправляет. Секретутка, пардон еще раз, говорит, что с его появлением колени дрожат у всех: начиная с самых низов и заканчивая топовиками. Никто больше не треплется в коридорах и не дымит в курилках, все работают с лошадиной отдачей, боятся потерять свое место.

– По-моему, этому работяге-перфекционисту должно быть всё равно, кто там подшивает бумажки и складывает документы в конвертик.

Она с неким удивлением на меня уставилась. Думала, наверное, что отец меня впихнет на самую высокую должность, сразу.

– Эм… проходите, прошу.

Двери витражной расцветки зала открываются, и меня встречает холодное белое помещение с большим окном на всю стену и замечательным видом из него. Виктория Владимировна (написано на бейджике секретарши), снова улыбается мне своей нейтральной лыбой и закрывает за собою дверь, оставив меня ожидать босса в одиночестве.

Чтобы не терять зря время, я мелкими шагами мерил зал, то и дело оглядываясь по сторонам. Не слишком напичкано, но баснословно дорого и шикарно. Видимо, отец вложил сюда не только душу, но и целое состояние. Мое внимание сразу привлекли старинные напольные часы, которые смирно стояли у громадного окна, с позолоченным циферблатом, за стеклянной дверцей которых беспрестанно со стороны в сторону качался маятник. Окрашенные в белый цвет стены и бордовый паркет придавали кабинету особо важный и представительный вид. Вдоль зала в самой середине помещения находить символ политкорректности – длинный стол овальной формы со стеклянной поверхностью с окрашенными под золото краями. На нем уже стоят стаканы и бутылочки с минеральной водой. По контуру стола размещены мягкие белые кресла с высокой спинкой. В целом, просторное помещение с высоким потолком. Стены укрыты дорогими репродукциями картин Рембрандта и Дали, а вот и любимейшая картина отца: Клод Моне «Впечатление. Восходящее солнце». Раньше, помню, она висела в кабинете отца в нашем доме, но потом ему показалось, что приятней любоваться нею будет именно на работе, и он перевез картину на новое место.