Хоть поверьте, хоть проверьте (СИ)

Я криво усмехаюсь, молясь, чтобы моя усмешка не выглядела слишком жалкой. Но Блейз тянет меня на себя и обнимает. Он делает это нечасто, опасаясь справедливой расправы, только когда чувствует, что мне сильно хреново.

— Мы что-нибудь придумаем, Драко. Я обещаю, — шепчет он.

Что он может придумать, когда сам в долгах как в шелках и трудится у близнецов день и ночь? Но я ему благодарен.

— Сам-то аппарировать сможешь?

Я снова молча киваю, на прощанье сжимаю его руку своей и аппарирую в тайной надежде, что расщеплюсь и больше не соберусь обратно в эту постылую жизнь. Но я же бывший отличник, аппарирую я идеально. Ну, здравствуй, любимый чулан!

***

Я лежу, уткнувшись в подушку. Как же мне все надоело. Почему именно мне жизнь припасла такое дерьмо? Ведь я вполне мог бы влюбиться в какую-нибудь милую девушку, жениться на радость отцу и спокойно растить с ней детей. Так нет же. Меня как всегда угораздило.

Вспоминаю, какой был Поттер со мной, и сердце сжимается. Вот именно “был”. Все уже в прошлом. Матушкино платье надежно запрятано в сундуке, маска снова на чердаке среди старого хлама, про палочку стараюсь и вовсе не думать. Но мои губы еще помнят его поцелуи, и я боюсь даже коснуться рукой своего рта, чтобы их не стереть. Молча смотрю в потолок.

— И что, она очень красивая? — слышится над головой голос Фреда. То есть, я так думаю, что это все-таки Фред.

— Да ничего в ней красивого. Какая-то бледная моль. Не понимаю, почему из-за нее столько шума, — это, разумеется, рыжая.

Усмехаюсь при мысли, что и в женском обличье я ей не понравился. У нее точно на меня аллергия.

Голоса в коридоре усиливаются. Все рыжее семейство тоже вернулось с бала и теперь рассказывает свежие новости близнецам и громко гадает, кто же была незнакомка, укравшая сердце героя.

— Вам понравился бал? — слышится голос Фреда, но рыжей уже не до бала.

— И откуда она только взялась! Ну, конечно, теперь все внимание ей! Ах, красавица то, ах она сё… Вон и Рон на нее тоже запал!

— Да ничего не запал… Просто она такая… ну вот такая… — бубнит этот рыжий кретин, непонятно что пытаясь им объяснить.

— И какая же? — в голосе Фреда слышится искренний интерес.

Уизел какое-то время нечленораздельно мычит, — со словами он как всегда не в ладу, — и наконец выдает:

— Охрененная… Если бы я не боялся перейти Гарри дорогу, я бы точно с ней замутил.

— Ты так говоришь, будто она уже согласилась, — кажется, теперь это Джордж. Возмущение рыжего подтверждает, что я правильно угадал, кто есть кто:

— Джордж, ты ее даже не видел, а говоришь! А я клянусь, она на меня так посмотрела! Два раза. Пока Гарри ее…

— Гарри? Ни за что не поверю, что наш Гарри в кои-то веки соизволил на кого-то взглянуть.

От этой реплики Фреда у меня немного теплеет внутри. Значит, не соврал мне лохматый придурок. Неужели у него, и правда, совсем никого… Я улыбаюсь.

— Фред, перестань! Ты прекрасно знаешь, что Гарри хранил верность Джинни. Просто он никак не может собраться и объявить…

Ой, ну не смеши меня, Молли! Даже Пискля в кои-то веки со мной соглашается:

— Мама, прекрати за него заступаться! — громко кричит она матери. — Как ты не понимаешь! Он на балконе ее целовал! Это видели все! Кроме тебя, потому что ты в это время болтала с министром! Но если бы ты посмотрела…

— Джинни, милая, это ничего не значит, пока он…

Но рыжую уже не заткнуть:

— Не значит? Да он сроду меня так не целовал. Ни разу! Чмокнет в щеку и все. Все приходилось делать самой. А ее он готов был сожрать. Аж тошнит! Противно смотреть!

— А зачем ты смотрела? — это, разумеется, Фред.

— Не твое дело, дурак! Мама, я тебе говорю, он влюбился!

Я приподнимаюсь и сажусь на постели, обхватывая колени руками, потому что лежать больше совсем не могу. Неужели, это все правда? Я влюблен в него просто без памяти, а сам Поттер влюбился в красавицу, которой нет и не будет. Очередная насмешка судьбы.

Молли в коридоре так громко кудахчет, что я больше могу не прислушиваться, — ее прекрасно слышно и так:

— Джинни, успокойся. Она все равно не из наших. Как пришла, так и уйдет. А ты для него родной человек. Конечно, Гарри будет с тобой.

— Да я теперь на него даже смотреть не хочу!

Хотел бы я в это верить.

Кажется, рыжая что-то швыряет в стену, потому что рядом со мной раздаются грохот и треск, а затем начинает карабкаться вверх, громко стуча каблуками. Не иначе это она тоже делает специально ради меня. Чтобы мне лучше спалось.

— Джинни, ты не можешь от него отказаться, — трубит Молли. — И отдать его ей просто так.

Интересно, чего тут все-таки больше: переживаний за дочь или страха потерять новый дом?

Рыжая какое-то время продолжает топать наверх, усердно ее игнорируя, но потом неожиданно останавливается на самом верху и громко кричит:

— А знаешь, мам, ты права! Я ей его не отдам, кто бы она ни была. Я все им испорчу!

И в этом я ей как раз очень верю. Вот только нечего портить. Все и так испорчено насколько возможно.

***

Я ласкаю его соски, чувствуя, как он сжимает сильными бедрами мое тело. Целую ключицы, с силой прикусываю тонкую кожу на шее, и он возмущенно шипит. Но я так безумно люблю его и хочу, что мне просто необходимо пометить его.

— Ты только мой. Слышишь, Поттер?

Он тяжело дышит и улыбается мне. А еще тянет меня на себя, ерзает подо мной, задевая меня стояком, и внезапно доверчиво раскрывается:

— Твой. Бери, что захочешь.

— Я хочу всё, Поттер, — я задыхаюсь от чувств, потому что мне всегда его мало. Мало. Мне мало! — Слышишь? Я хочу все!

— Так возьми, — он смотрит мне в лицо шальными глазами. — Возьми меня, Драко. Драко. Драко…

Мое сердце бьется как ненормальное. Даже не бьется, а просто грохочет. Грохочет все громче…

…И громче… По двери тяжелый кулак.

— Драко! Слышишь! Вставай! Нужно прополоть сорняки.

О боги, почему у Молли такой омерзительный голос?

Сквозь створку пробивается первый солнечный луч. Женщина, я тебя ненавижу!

С трудом сажусь на кровати, разом свешивая вниз обе ноги, чтобы голова не перетянула обратно. В сладкие сны, где мы с Поттером… Сердце скручивается от жалости к себе, но я упрямо закусываю губу. Не дождетесь!

— Сорняки. Что еще?

Распахиваю дверь, поправляя пижаму — спасибо длинной рубахе, под которой можно спрятать стояк. Вежливо улыбаюсь. Вежливость — наше всё. Молли пытается натянуто улыбнуться в ответ, а я гадаю про себя, успели ли ей принести совы наряд на отработку из Министерства. Боюсь, тогда у нее ко мне возникнет слишком много вопросов.

— Еще надо вымыть полы, поправить забор, прополоть мандрагору… — она начинает частить. Нет, видимо, наряд не пришел, раз у Молли по-прежнему все в порядке с фантазией. — …Прополоть горицвет, смести с веранды птичий помет…

Вы знаете, кто такой домовик? Рад представиться, это я в семействе Уизли.

С трудом отделавшись от разговорчивой Молли, наскоро одеваюсь-умываюсь, подметаю во всем доме полы, полю сорняки, а потом наконец-то позволяю себе быстро позавтракать.

Вся семья уже сидит за столом, но я с ними никогда не сажусь, нет у меня такой нелепой привычки. Еще в мой первый день Молли мне предложила присоединиться к их семейной трапезе, но было в ее голосе столько сомнений, что я благоразумно предпочел воздержаться. С тех пор я ем за небольшим кухонным столиком: стоя и на бегу, лишь бы унять чувство голода и не задерживаться рядом с ними надолго.

— Совы еще не приносили газеты? — осведомляется Артур. Он в этом семействе тише воды, ниже травы, настолько, что я постоянно о нем забываю.