You're All I Want (СИ)

— Нет, жизнь Рихарда будет разрушена, если ты сделаешь это, — Линдеманн наконец успокоился и разочарованно покачал головой в ответ на мои слова, — Пойми, это не самопожертвование, это конец. Так нельзя делать.

— Я не вижу другого выхода, — честно признался я, — Я хочу, чтобы он поступил в университет, чтобы он достиг того, чего хочет, а теперь…

— Это его ошибки, Пауль, — сурово прервал меня Тилль, — Давай будем честны друг с другом: это его ошибки прошлого, и не тебе их исправлять.

— Но…

— Все-таки любовь ослепляет людей, — подытожил он, отводя взгляд куда-то в сторону. Может и ослепляет, но я готов сделать все, что угодно.

***

«Знаешь, а ты ведь здорово подпортил Рихарду нервы своим поведением. Бедный парень даже принимал наркотики, запойно пил одно время и вообще плевать хотел на учебу в начале года.»

Неужели все это из-за меня? Неужели ты правда пустился во все тяжкие из-за того, что влюбился в меня? Я еле сдержался, чтобы не засмеяться в голос. Рихард влюбился.

В меня.

— Пауль, с тобой все хорошо? — тихо поинтересовался Рихард на уроке обществознания. Я натянуто улыбнулся и сразу же кивнул, стараясь не вести себя слишком странно и не предаваться мыслям о сегодняшнем вечере, но Рихарда мне еще никогда не удавалось провести. Мне было так стыдно перед ним. Стыдно буквально за все, за каждую мелочь, и я даже не знал, как мне перестать чувствовать это. Сейчас он сидел со мной рядом, наверняка волновался и вполне возможно даже не находил себе места из-за моего странного поведения. Может, даже винил себя, а я не мог ничего ему рассказать. Я не спал всю ночь, а утром мне вообще хотелось убиться, думая о том, какой же я трус.

Рихард сделал глубокий вдох и такой же размеренный выдох, и, взглянув на фрау Альте, разбирающуюся со Шнайдером у доски, осторожно опустил свою руку под парту, легко касаясь своими пальцами моих.

— Ты плохо себя чувствуешь? — Круспе все еще совершал смелые попытки понять, что же со мной такое, но я не сдавался и даже не собирался ничего ему говорить.

— Очень плохо, — честно признался я, горько улыбаясь, и, кажется, поставил этой фразой в тупик самого Рихарда.

— Тогда… — начал он, задумавшись, — Может, пойдешь домой?

— До конца уроков осталось совсем немного, Рих, — мягко произнес я, наклоняясь ближе к его уху. Сзади нас начал кто-то шептаться, но мне было уже все равно, — А вечером мне нужно пойти на дополнительные по математике, до экзамена ведь всего несколько дней.

— Хочешь, я пойду с тобой? — предложил он, еще крепче сжимая мою ладонь в своей.

— Нет-нет, спасибо, я справлюсь сам, — соврал я, путаясь в собственных словах. Как нагло, Пауль. Рихард улыбнулся в ответ, и, немного помедлив, направил свой взгляд на учительницу, рядом с которой Шнайдер все еще пытался вспомнить что-то про гражданское право. Я совсем заврался.

Тилль весь день не говорил со мной и даже не подошел на перемене, только изредка бросая на меня косые взгляды в столовой. Может, ему стыдно за то, что я решил сделать такое? Но я уже ничего не боялся. По крайней мере, мне так казалось.

Весь вечер я сидел дома, уставившись на тот самый портрет Рихарда, который я нарисовал еще год назад на одном из уроков, дико ненавидя его тогда. И вот сейчас ради этого человека я готов был переспать с парнем, который был противен мне больше, чем кто-либо в этой жизни. Когда время уже перевалило за семь, я вышел из дома и медленно направился в школу к Марку. Благо, здесь все еще кто-то репетировал и школа была открыта.

На четвертый этаж я поднимался как можно медленнее, все думая о том, как бы мне сейчас отключить сознание и не помнить ничего из этого. Последний раз глубоко вдохнув, я все-таки открыл дверь в кабинет биологии, сразу же увидев перед собой Марка. Он стоял, облокотившись на учительский стол и оценивающим взглядом осматривал меня. Я закрыл за собой дверь и сделал два неуверенных шага навстречу ему.

— Ты пришел, — тихо произнес он, все еще глядя на меня.

— Да, — лишь произнес я в ответ, чувствуя, как меня начинает немного трясти от ненависти, страха и злости. Человек напротив меня кротко усмехнулся, мучительно медленно подходя ко мне.

— Я и не сомневался, что ты придешь, — ответил Марк, наконец остановившись прямо напротив меня. Я нервно сглотнул, отводя взгляд в сторону.

— Ты удалишь это? — робко поинтересовался я, все-таки поднимая взгляд на его лицо. Парень презрительно хмыкнул, и через несколько секунд мягко коснулся моего плеча, притягивая к себе чуть ближе.

— Я, может быть, и сволочь, но не лгун, — тихо прошептал он, — Мне всего лишь нужно получить то, что я хочу.

По телу пробежала волна дрожи. Марк находился на чертовски маленьком расстоянии от меня, шептал мне эти слова прямо на ухо, так близко наклоняясь, словно за нами кто-то наблюдал и не должен был этого слышать. Сердце, казалось, готово было вырваться из груди, и я понимал, что сейчас эмоции возьмут верх над разумом. Я готов был даже расплакаться от безысходности и несправедливости, но я, крепко сомкнув зубы, смотрел ему в глаза. Еще одна секунда моего замешательства, и Марк сам сделал шаг вперед, наклоняясь к моему лицу для поцелуя. Я распахнул глаза, осознавая, что сейчас меня целует человек, который противен мне больше всего на свете. Как бы я ни старался заставить себя ответить на его поцелуй, у меня ничего не получалось, и я лишь как-то неловко пытался это сделать, представляя себе, что сейчас я с Рихардом и все хорошо. Одной рукой Марк крепко держал меня за волосы, не давая мне оттолкнуть его, а вторая медленно сползала по спине, пока не оказалась на моей заднице. Его движения были такими грубыми, такими неправильными и неприятными, что я просто не мог забыться. И Рихард никогда не стал бы целовать меня с таким напором. Я чувствовал его язык у себя во рту, ощущал, как его слюна перемешивается с моей, как к горлу медленно подкатывает тошнота от осознания всей низости происходящего, как мои тело и разум всячески хотят прекращения его действий, но я лишь обмяк у него в руках, подобно тряпичной кукле, и даже не сопротивлялся. Это было настолько мерзко и противно, что я не мог пошевелиться.

— Раздевайся, — коротко отрезал он, наконец оторвавшись от меня. Я оторопел от его слов, застыв на месте. Казалось, что я просто не мог произнести ни единого слова.

— Что? — только и смог сказать я, всем своим видом выражая свое недовольство.

— Или ты хочешь, чтобы я тебя раздел? — тихо спросил он меня, нагло ухмыляясь, но я сразу же помотал головой, осознавая, что раздеться самому — это лучшая идея.

— Нет, нет, я сам… — пробормотал я, слыша как ужасно звучит мой голос: сломлено, слабо. Он дрожал, как и все мое тело. Я в последний раз зачем-то оглядел кабинет, и, стараясь не смотреть на Марка, прикоснулся к верхней пуговице своей рубашки. Той самой рубашки, которую совсем недавно практически срывал с меня Рихард. Я вдруг почувствовал себя гадко, я же изменяю ему. Отгоняя прочь ненужные мысли, я медленно расстегивал пуговицы рубашки, стараясь делать это как можно непринужденнее и менее сексуально, чем я это обычно делаю для Рихарда. Справившись с рубашкой, я бросил ее куда-то назад, на вторую парту первого ряда, и взглянул на Марка: тот, закусив губу, с увлечением смотрел на меня, сгорающего от стыда.

— Ну? — произнес он, когда я остановился, держа свои руки на ремне, — Помочь?

Я почему-то промолчал, спровоцировав Марка сразу же подойти ко мне и заняться моим ремнем. Его прикосновения приносили мне отвращение, его слова действовали удушающе, и я даже не знал, куда деть свои проклятые глаза. Расстегнув ремень, он снова отошел на пару шагов назад, продолжая наблюдать за мной с нескрываемым желанием.

— А у тебя красивое тело, — оценивающе произнес он, оглядывая меня, — Зачем же ты так смущаешься?

Я молчал, так как у меня не было желания говорить с ним и совершенно не было сил на это. Марк снова положил свою руку мне на плечо, грубо надавливая на него и вынуждая меня спуститься ниже.