Saw that I can teach you (СИ)

Абсолютно никакого.

Уже в лифте, бросая на Гарри взгляд в зеркало, Луи понимает, что проиграл. Остатки его терпения и сдержанности растворяются в этих блестящих зовущих глазах, в растрёпанных кудряшках.

Мальчик внимательно следит за сменой этажей на табло, дышит через раз. Он снова превращается в напуганный комок, но Луи не торопится успокоить. Томлинсон видит первые признаки зарождающейся симпатии, и понимает, что ошибся в самом начале, когда начал с заботы и нежности. Он отодвигает лёгкое чувство ответственности подальше и, наконец, решается воспользоваться всеми преимуществами мальчишеской просьбы.

И будто триггер переключается внутри: пальцы сжимаются в кулаки, а губы поджимаются в хищную усмешку. Гарри ловит его взгляд в зеркале, и парень видит, как расширяются зрачки, в мгновение, вытесняя радужку. Мальчик резко оборачивается, но Луи больше не хочет продвигаться вперёд медленно и на ощупь, он хочет нырнуть с головой. Поэтому пальцы впиваются в плечи мальчика, прижимая хрупкое тело к зеркалу.

Луи выдыхает застоявшийся в лёгких воздух в ухо сжавшемуся от страха ребёнку, и в этот момент двери бесшумно разъезжаются в стороны. Томлинсон отпускает Гарри и выходит из лифта, как всегда, не оборачиваясь. Внутри него кипит адреналин, как при их второй встрече на школьной парковке, но какая-то тихая забитая мысль шепчет, что было бы лучше, если бы Гарри сбежал сейчас. Но Гарри не бежит на радость внутреннему зверю Томлинсона. Он дрожит всем телом, тяжело сглатывает и почти не дышит, но всё равно заходит в приглашающе распахнутую Луи дверь. Гарри бросает рюкзак на пол, стягивает кроссовки и направляется в спальню, когда Томлинсон ловит его за локоть, останавливая.

— Сегодня ты идёшь в душ, — произносит парень, и Гарри каменеет на месте. Его ресницы дрожат в недоверии, а пухлые яблочные губы приоткрываются. Луи видит вопрос в глазах, и предвосхищает готовое сорваться с губ отрицание. — Или ты предпочтёшь закончить свои уроки и отправиться домой?

Он приподнимает бровь, разжимая пальцы на локте ребёнка, и с удовольствием видит, как Гарри едва переставляя ноги, отправляется в сторону ванной. Луи ликует, глядя в его напряжённую спину. Наконец-то он больше не будет сдерживать себя.

Теперь только веселье.

✷✷✷

Гарри смотрит на себя в зеркало, сжимая джинсы в руках. По плечам текут редкие капли воды, падающие с кончиков волос, и мальчик не может решить, стоит ли ему надеть всю свою одежду - Луи всё равно велит ему раздеться. Судя по настроению и просьбе принять душ он готов показать Гарри сегодня что-то посерьёзнее глубокого минета.

И мыслит ребёнок в верном направлении, потому что когда он возвращается в комнату в одних, своих единственных, чисто чёрных боксерах, Луи уже сидит на привычном месте, слегка разведя ноги в стороны. Он кивком указывает Гарри его место, а холодные глаза медленно скользят по тощей мальчишеской фигуре, снизу вверх, замораживая конечности Гарри. Огромных трудов ему стоит дойти до парня и опуститься на колени. Гарри медленно кладёт на него свои руки, но Томлинсон резким движением дёргает его за запястья на себя, и Гарри упирается носом в ширинку узких джинсов.

— Не тормози, — жёстко произносит парень.

Гарри тяжело выдыхает, стараясь перебороть мандраж и панику, вызванную резкими движениями и новыми, более взрослыми желаниями Луи. Он отстраняется, в голове туман, и пальцы пытаются справиться с молнией на джинсах, но единственное, чего хочется - это лечь, закрыть глаза и никогда не просыпаться.

Луи проявляет инициативу, самостоятельно привставая с кровати, избавляя своё тело от одежды. Его пальцы управляются с тканью ловко и быстро, будто он спешит. Гарри перепуган, как в первый раз, но сейчас спасения не предвидится - рассчитывать он может лишь на себя. Поэтому он набирает полную грудь воздуха, будто собирается нырнуть, опускает голову, и за секунду до того, как обхватить член губами, чувствует пальцы Томлинсона в волосах.

— Не торопись, малыш. Медленно, давай.

Голос Луи угрожающе тихий, несмотря на успокаивающие слова, он звучит предостерегающе, будто внутри Томлинсона затаилось страшное желание разрушить Гарри.

Мальчик чувствует, как волоски на руках встают дыбом от испуга, а сердце отстукивает ритм паники и ужаса. Но Луи поглаживает его волосы, лаская словно котёнка, и Гарри поддаётся. Он обхватывает головку губами и медленно скользит вниз, погружая член в горло.

Ничего, кроме дискомфорта и желания избавиться от давящего на нежные горловые стенки предмета. Гарри чувствует тошноту, а выделяющаяся слюна переполняет рот, потому что сглотнуть нет никакой возможности. Он останавливается, чувствуя, что его вот-вот вырвет. Гарри не может взять больше того, что уже есть. Это его предел - половина от того, что нужно. И он замирает, будто это может спасти его. Луи надавливает на голову, побуждая опуститься ниже, но мальчик сопротивляется. Томлинсон удивлённо хмыкает, а потом оттягивает голову Гарри назад. Мальчик с влажным хлюпающим звуком выпускает член изо рта и с мольбой в глазах смотрит на парня снизу вверх.

— Я не могу полностью, Лу. Слишком большой.

В лице Томлинсона нет и намёка на сострадание. Его странное агрессивное настроение вырывается из-под контроля, и Гарри жалеет, что не может просто закончить всё это, потому что в груди вихрится страх, а тело содрогается от отвращения, когда Томлинсон такой. И Гарри не хочет проходить через это. Луи нравится ему, действительно нравится. Как человек, как друг, и если бы не слепая влюблённость в Энди, возможно как парень. Потому что его глаза очень красивые, а руки сильные и умелые. Потому что его шутки смешные.

Но не сейчас. Сейчас в Луи проснулся какой-то жестокий зверь, почуявший истекающую кровью добычу, и он скалится и рычит, предчувствуя жестокую расправу. Гарри совсем не хочет быть жертвой.

— Не можешь? — его бровь ползёт вверх в недоверии. — Или не стараешься?

Луи сжимает волосы в кулак, приближая своё лицо к лицу Гарри вплотную. Он проводит языком по влажному от слюны подбородку и останавливает свои губы в дюйме от губ мальчика.

— Хочешь альтернативу?

И Гарри кивает, не задумываясь, потому что ему кажется, что нет ничего хуже, чем делать глубокий минет. И если ещё несколько дней назад он с интересом ласкал Луи языком, мечтая попробовать его член целиком, то сейчас он готов на всё, лишь бы отложить именно этот урок на потом.

Но он снова ошибается - понимает это почти сразу, когда Луи встаёт и толкает его на кровать. Цепкие пальцы стаскивают чёрные боксеры, а Гарри чувствует холодок не только оголёнными ягодицами, но и самим сердцем глубоко внутри. Рыдание рвётся наружу с судорогой, сводящей ноги. Луи ещё ничего не сделал, а мальчик уже готов кричать и умолять его отпустить. Гарри незаслуженно чувствует себя жертвой насилия.

И это ощущение вспыхивает на коже, едва только ладони Томлинсона ложатся на его ягодицы, сжимая и слегка разводя их в стороны.

Луи кладёт ладонь на лопатки мальчика, вынуждая того прижаться грудью к покрывалу, и Гарри слушается. Едва дышит, почти ничего не соображает за пеленой страха и беспокойства, но слушается. И Луи одобрительно поглаживает его поясницу.

— Энди не будет спрашивать разрешения или предупреждать, малыш. Он будет брать. Что захочет. Как захочет.

Его ладонь звонко шлёпает по оттопыренной попе мальчика, и Гарри вздрагивает всем телом, покрываясь мурашками с головы до пят. Луи ударяет ещё раз, не больно, скорее игриво, и Гарри закусывает губу, перебирая пальчиками покрывало. Он чувствует так много всего внутри, будто фейерверки взрываются у него в животе, но это совсем не так, как пишут в книжках. Это больно. Страшно. От них закладывает уши и кровь шумит в голове. Но всё это перекрывается жгучим чувством стыда, едва Гарри осознаёт в какой открытой и унизительной позе находится.

— Лу, — шепчет он. Мальчик уверен, даже если Томлинсон услышит его, он проигнорирует это просительное слово, напоминающее скорее скулёж побитой собаки, чем человеческую речь. Но Луи слышит, слышит и реагирует. Гарри чувствует, как кровать прогибается рядом с ним, и сильные руки осторожно берут его за плечи и переворачивают.